Причина развиваться

Этот парень. Он выводил его из себя. Настолько, что в Шиномии плескалось разгоряченное желание немедленно вмазать зазнавшемуся нахалу по лицу, чтобы знал свое место и впредь не перечил ему, шеф-повару, известному на весь мир! «Черт, как же бесит!..» — про себя рычал Коджиро, на виду у всех надевая надменную самоуверенную маску и ухмыляясь, прожигая затылок высокомерного выскочки ненавидящим взглядом. Юкихира Сома. Он хорошо запомнил его имя. Потому что одна только мысль о требовании этого засранца провести шокугеки из-за какой-то чертовой неудачницы, неспособной прочитать рецепт и сделать все по инструкции, моментально выводила Коджиро из себя, заставляла сжимать руки в кулаки от злости и с ненавистью скрежетать зубами. Так его не выводили уже давно. Когда Сома только потребовал проведения матча, Шиномия мог только ухмыляться, слегка недоумевать и с сарказмом думать: как же это было благородно и как чертовски глупо! Защищать неумеху ценой собственного обучения? Шиномия не понимал этого. Он не понимал и злился на Сому за то, что он был готов пойти на отчаянные поступки. Когда-то Шиномия тоже был готов пойти за ним. Нет, не защищать каких-то неучей, но рисковать. Ставить на кон все, что имел, в надежде на успех. Шиномия видел в Соме себя. Вспоминал то, каким он был во время обучения в Тоотсуки, и в каждом действии, взгляде и слове Юкихиры он видел самого себя. Как же он его бесил. Когда-то Шино был таким же отважным, смелым и неумолимо дерзким. Не пасующим перед трудностями, не боящимся столкнуться с препятствиями. «Я и сейчас такой!» — раздраженно обрывал бесящую цепочку мыслей, пытался переубедить самого себя Коджиро, вот только это с трудом получалось сделать. Чем больше он смотрел на Сому, тем больше в нем самом просыпалось понимание, что сейчас он был хуже этого парня. Не по навыкам, но стремлениям. Шиномия остановился в развитии. Когда?.. Когда он в последний раз создавал свое собственное блюдо? Год, два назад? Он не мог вспомнить. Его рестораны были невероятно популярны, имели огромный успех, были известны знаменитейшим людям мира, но… Они не развивались, как не развивался сам Шиномия. Последние несколько лет он только и делал, что подстраивался под то, что было популярно и востребовано, переступал через себя в нелогичном страхе потерять все, что он уже имел. А потом он достиг своей цели: получил медаль, взобрался на вершину французской кулинарии и… потерял смысл. Отныне он более не мог создать что-то совершенно новое и неповторимое. Он никогда и никому не признавался в этом до нынешнего момента. Глядя на этого парня, Сому, внимательно следящего за действиями Тадокоро, моментально передающего все ингредиенты ей в руки, едва она открывала рот, чтобы попросить их. Наблюдая за его отточенными движениями — конечно, не дотягивающими до профессиональных, не дотягивающих до движений самого Шино, — он не мог избавиться от мысли, что Юкихира был великолепен. По-своему великолепен. Настолько, что внутри Коджиро поднималась буря, требующая разрушить, сломать его, но вместе с тем и узнать, что скрывалось внутри этого парня, что им двигало, что не позволяло ему сдаться. Он выводил его из себя. Заставлял глаз Шино нервно дергаться, когда он вновь каким-то волшебным образом передавал Тадокоро следующую тарелку с нарезанными овощами, порой поддерживая ее короткими мотивирующими возгласами, режущими уши Коджиро похлеще самого острого ножа. Выводил, но с каждой секундой интересовал все больше, и больше, и больше, до тех пор, пока голова Шино не была окончательно забита мыслями о том, как сильно Сома бесил Шиномию и как сильно интересовал. До покалывания в кончиках пальцев. И когда Юкихира кидал на него презрительные взгляды, ухмылка Шино становилась все шире – от садистского удовольствия. «Да, да, да, ненавидь меня, презирай меня, надейся, что сможешь превзойти. Я разобью ваши мечты и стремления, разрушу их все. Я непременно разрушу вас обоих». Ему было абсолютно наплевать на девушку, но этот парень… Он хотел увидеть отчаяние на его лице, хотел рассмотреть каждое отражение его мыслей, написанных на лбу в момент бесспорного и окончательного разгрома. «Нет. Ничего не вышло. Ничего не получилось. Он намного сильнее нас. У нас изначально не было и шанса». От одной только мысли об этом сердце Шиномии начинало биться быстрее, и он усмехался в предвкушении. Он избавится от этих глупых мыслей: про свой ресторан и свой «застой», потому что, черт возьми, не было никакого застоя! Он избавится, как только увидит убитое поражением лицо Юкихиры Сомы. Но… Он никогда не плакал. По крайней мере, он не помнил, когда он и правда плакал в последний раз. Он не мог контролировать это, слезы просто сами скатились по его щекам, когда он попробовал их блюдо. Достигнув вершины, Шиномия начал разрушать сам себя. Он понял это только что, окончательно; понял, попробовав блюдо, взглянув в янтарные глаза Юкихиры и увидев в них непоколебимый блеск, стремление к победе, бесконечную уверенность в успехе. Пусть шефом была Мегуми, Шино чувствовал сильное влияние Юкихиры в созданном ими блюде. Он не забыл блюдо Сомы на сегодняшнем испытании, уже успевшее впечатлить и запомниться ему, и теперь он явственно чувствовал уже знакомые ощущения. Стойкость. Уверенность. Развитие. — Это ужасно, — прокомментировал он, разумеется, своим самым презрительным голосом, и при этом самым наглым образом солгав. Нет, это блюдо не было идеальным, но оно трогало что-то внутри. Оно затронуло что-то внутри Шиномии, заставив его вспомнить дом, и материнскую любовь, и то, ради чего он решился стать поваром… Он был обязан все изменить. Выбраться из бесконечного круга. Он должен был сойти с места, выбрать направление и начать вновь двигаться дальше. Должен начать развиваться. Значит, Юкихира Сома? Шиномия не сомневался: вскоре они обязательно встретятся вновь, и уж тогда он обязательно воплотит все свои намерения в жизнь.