Не конец.

С неба начинает сыпаться стекло. С легким звоном оно падает, как дождь, сверкая на солнце и небрежно разбрасывая кругом солнечных зайчиков. Последний спасающий самолет взорвался в воздухе, одаривая нас щедро волшебной полупрозрачной пылью и последним теплом. Записанный голос из динамиков на фонарных столбах монотонно просит не паниковать и пройти в убежища. Люди слушаются, из последних сил карабкаются к темно-зеленым дверям, ведущим в подземелья. У каждого входа кричащие кучи цвета бордо. Они шевелятся, собирая полумертвые тела в огромного монстра, пытающегося обнять любого проползающего мимо. Единственное, что я чувствую помимо вонзающихся в кожу осколков - рука. Она уже не такая теплая, как минуту назад, и держит не так крепко, но все еще здесь, со мной. И я аккуратно, причитая хриплым голосом все ласковые слова, помогаю тебе добраться до проклятого люка. Разноцветные, но стремительно окрашивающиеся в винный цвет спины мелькают, сбиваясь в теплый комок в недрах убежища. На моем пути встает горящая машина, потерявшая окрас. Она полыхает, согревая и улыбаясь искареженным капотом. Она ужасно пахнет, и я не хочу чувствовать этот запах. Что-то ударяет меня по задней стороне колена, и я падаю, продолжая двигаться ползком. Рука еще здесь, со мной, и я боюсь обернуться. Еще один удар приходится на спину - это мама с ребенком, обходившая машину, не заметила меня. Быстро и торопливо развернувшись, она начинает тараторить что-то на чужом языке и кричать, но я только улыбаюсь и мотаю головой. Через секунду ребенок кричит, и их накрывает балка от рушащегося здания. Стекла уже не летят, но они всюду. Мои ладони в прозрачном песке царапают асфальт, но я упорно стремлюсь к треклятой двери. Мы уже совсем близко, когда по моей спине пробегает собака, брызрущая спененной слюной и воющая; у нее не хватает передней лапы. Я хватаю руку крепче, а свободную протягиваю в сторону мечущихся спин. Никто не отвечает на мой зов, и я понимаю, что потеряла голос и не могу кричать. Я подбираю нечувствующей рукой небольшой кусок камня и бросаю в проход, мимо горы трупов, и на меня оборачивается красное широкое лицо без глаза. Человек в форме орет бросить кого-то мертвого, и я смеюсь, потому что никого не держу. Человек еще раз повторяет свои требования, но я все смеюсь, и он, выругавшись, начинает закрывать тяжелую дверь. Найдя в себе последние силы, я тащу себя к проходу, но мужчина испуганно таращит глаза и сильнее налегает на дверь. Он смотрит выше моей головы. Когда огромная дверь хлопает, чудом не задев меня, я беззвучно плачу и прислоняюсь к ней спиной. Смотрю на тебя. Все такая же красивая, даже с ржавым железом во лбу. Лицо немного запачкано кровью, но это не страшно: мы придем домой, и я тебя хорошенько умою. Ты смотришь вверх огромными черными глазами, и я, кладя твою голову себе на колени, тоже поднимаю взгляд. Небо неестественно красное, как на закате, но еще ярче. Облаков нет, как и высоток. Городское небо без домов совсем странное. Я глубоко вздыхаю и тихонько что-то пою. Боль вдруг накатывается, и беззвучное пение переходит в немые рыдания. Я склоняюсь над твоим лицом и только успеваю коснуться губами кончика носа, как голос из динамиков замолкает, и тепло, пытавшееся до этого обнять меня, хватает нас вместе огненными лапами.