Пленник

Прошло уже полтора месяца с тех пор, как Мукуро поправился. Бьякуран, как и обещал, не трогал его, пока он полностью не вылечился. Все мучения начались потом. Блондин оказался настоящим извращенцем: каждую ночь он заставлял несчастного пленника делать то, чего многие другие устыдились бы. А Мукуро ничего не мог поделать, ведь он был всего лишь игрушкой в руках белобрысого садиста. Всего лишь игрушкой… Но ведь любая игрушка рано или поздно надоедает и её выбрасывают. Или же она ломается… В ближайшем будущем Рокудо ломаться не собирался. Он старался не думать о том, что будет с его семьёй, если его выкинут. В лучшем случае - тоже выкинут. Но пока он не надоел Бьякурану ему не надо обо всём этом думать. Всё равно все планы будут провальными. Да и Мукуро привык действовать спонтанно. И своему хозяину он вроде не надоел. Ну ещё бы! Он так хорошо выполняет свою работу по ночам! Парень хотел по старой привычке провести рукой по шее, но его рука наткнулась на кожаный ошейник. Этот ненавистный ему ошейник Бьякуран нацепил на него, как знак своего превосходства над пленником. Частенько этот же ошейник неплохо служил в так любимых блондином ролевых играх, в которых он, разумеется, был всегда пассивом. Но больше всего бесило Мукуро то, что ему всё это нравилось. Нравилось то, что с ним делали, нравилось унижаться, нравилось чувствовать боль. Я превратился в шлюху, - с горечью размышлял Мукуро. - Зато мелкие неплохо живут. Бьякуран их даже в элитную школу отправил. Пусть они будут счастливы, а он для этого готов опуститься ещё ниже. Просто потому, что он старший и должен заботиться о своих младших брате и сестре и потому, что мать не хотела бы для них той участи, которая выпала ему. Мукуро тяжело вздохнул и прислонился лбом к стеклу, глядя на улицу. Совсем недавно прошёл дождь, и огромные грозовые тучи потихоньку уползали на север, чтобы и там пролить свои слёзы. Рокудо открыл форточку, и в комнату сразу дунул лёгкий ветерок с приятным запахом озона. Он почему-то напоминал ему о его прошлом, когда его семья ещё была целой. Он тогда очень любил погоду после дождя и постоянно выбегал на улицу, чтобы насладиться ею. Тогда было хорошо, ему казалось, что так всегда и будет. Каким же глупым и наивным он был. Никогда не бывает так, как ты хочешь. Если, конечно, ты не бог. Дверь с лёгким скрипом открылась, и в комнату вошел Бьякуран. Бесшумно приблизившись к Рокудо сзади, он прижал его к себе. От неожиданности пленник вздрогнул и обернулся. - Какая честь, - усмехнулся он. – Мой великий и могучий хозяин осчастливил меня своим появлением. Более того – он сам пришёл к своему жалкому рабу, а не заставил его бежать к нему через весь особняк. - Не язви. Вот, скушай лучше зефирку. Отлично поднимает настроение, знаешь ли. И вкусно и полезно. - Ненавижу зефир. И ты прекрасно об этом знаешь. Бьякуран тихо вздохнул и распустил собранные в хвост волосы Мукуро, любуясь их глубоким синим цветом. У него в семье, похоже, у всех был странный цвет волос. У него синие, у Хром такие же, только немного светлее, а у Франа вообще зелёные, из-за чего он иногда напоминал ему лягушку. - А я ненавижу, когда ты собираешь волосы в хвост. И ты тоже прекрасно об этом знаешь. Мукуро ничего не ответил, лишь поуютнее устроился в объятиях Бьякурана. Тот в ответ уткнулся носом в его волосы, вдыхая их приятный аромат. Эти локоны всегда пахли хвойным лесом, независимо от того, каким шампунем их мыл обладатель. И если раньше Бьякуран ненавидел этот запах, то теперь готов был наслаждаться им вечно. Да и вообще блондин во многом изменился со дня его встречи с Рокудо. Он стал каким-то более мягким, более добрым, у него даже взгляд на жизнь поменялся. Вот что делает с человеком любовь, - уже в который раз подумал Бьякуран. Он давно понял, что влюбился в своего пленника, хотя сначала и не хотел признавать этого. Ну, это естественно. Какому нормальному мужику понравится признать то, что ему нравится другой мужчина? Никакому. Если только он не гей по жизни. А Бьякуран им до недавнего момента не являлся. Где-то вдалеке сверкнула молния и через пару секунд раздался раскат грома, да такой сильный, что у многих машин сработала сигнализация и воздух наполнился их невыносимо резкими и громкими воплями. - Гроза возвращается, - негромко сказал Мукуро. - Я слышу, - отозвался Бьякуран. – Да ещё и ливень опять будет. Но что поделать, как-никак сейчас середина осени. Это вполне нормально. Да и мне такая погода нравится куда больше ясной и солнечной. Вдалеке снова полыхнула молния, на секунду освещая мрачные небеса, и следом за ней непроглядной стеной хлынул ливень, сопровождающийся грохотом грозового раската. В открытую форточку дунул сильный порыв ветра, сметая со стола бумаги. Борясь с ним, Мукуро попробовал захлопнуть форточку, но она никак не желала поддаваться. Бьякуран, видя его бесплодные попытки, попытался помочь ему, но в этот момент особо сильный порыв каким-то невероятным образом распахнул окно и, снося всё на своём пути, с устрашающими завываниями ворвался в комнату, таща за собой кучу старых газет, разноцветных листьев и другого мусора. Воюя с разбушевавшейся стихией, парни бросились закрывать окно. Прямо по ним били крупные ледяные капли дождя и через некоторое время оба полностью промокли. Холодный ветер, казалось, насквозь пронзал их тела, заставляя стучать зубами от холода. Наконец, Мукуро удалось схватить одну из оконных створок. Вцепившись в неё мокрой хваткой, он попробовал ухватиться за вторую, но она никак не давалась ему, пока Бьякуран не поймал её. Посмотрев друг на друга, парни налегли на окно и, несмотря на всё сопротивление бури, закрыли его. Шум бесновавшейся погоды мгновенно стал тише. Бьякуран оглядел комнату, в которой царило полнейшее разрушение, в поисках чего-нибудь уцелевшего, не считая, конечно же, таких крупных предметов, как стол, кресла, шкаф, хотя и они немного, но пострадали в этом сумасшедшем вихре. Не считая этих предметов почти ничего не уцелело. Кроме того, в дополнение к старому мусору, комната наполнилась еще и разнообразным хламом с улицы. - Сегодня вечером произошла серьёзная катастрофа. В одну из комнат моего дома ворвался жуткий ураган, нанёсший огромный урон её населению и культуре, - с серьёзным видом журналиста начал Мукуро. – Выживших крайне мало. Я сейчас нахожусь на месте происшествия и вы вместе со мной можете наблюдать страшные последствия этой бури. Как вы видите, - с этими словами он демонстративно отошёл в сторону и показал царивший в комнате бедлам. – Ветер нанёс множественные разрушения. Многие жители лишились своих жилищ, дети – родителей, а жёны – мужей. Пострадали такие произведения искусства, как золотая статуэтка древнегреческого бога виноделия Диониса, гипсовый бюст Людвига ван Бетховена, картина неизвестного художника «Волки на охоте» и многие другие шедевры, которые мы, к сожалению, больше никогда не увидим. Бьякуран, глядя на Рокудо, не выдержал и расхохотался. Очень уж он забавно тот всё изображал. Да ещё с таким серьёзным видом… И Рокудо, взглянув на блондина, тоже залился весёлым, звонким смехом. Они хохотали минут пять, не обращая внимания на промокшую напрочь одежду, прилипшую к их телам и дарившую холод, пока у них не заболели животы. Впрочем, они и после этого довольно долго улыбались, но Бьякуран со всей силы хлопнул себя по лбу и сказал: - Это окно-то мы закрыли, но ведь есть и другие. Представляешь, что будет, если мы их не закроем? Весь дом превратится в подобие этой комнаты. И это если повезёт, - Мукуро округлил глаза, представив это. – Вот именно. Пошли-ка лучше закрывать их, пока ветер всё не разнёс. К счастью, у Бьякурана были умные слуги, которые позакрывали окна, избавив его и Мукуро от лишних мучений. Теперь парни, наконец-то переодевшись в сухую одежду, сидели у камина, завернувшись в тёплый плед с чашкой горячего чая в руках. Парни слушали, как потрескивает огонь, как за окном раздаются приглушенные раскаты грома и шум дождя, капли которого тяжело ударялись о крышу дома, стёкла окон и подоконники. Ничего не предвещало надвигавшейся беды. Весь следующий день шёл дождь. На улицу нельзя было и носа высунуть, чтобы не унесло ветром. И именно в этот день тяжело заболела Хром. Никто так и не понял причины этой болезни. Из-за погоды даже врача нельзя было вызвать – ни один человек в здравом уме не пойдёт на улицу при такой буре, это значит – надо ждать, пока погода не успокоится. А ждать, скорее всего, придётся долго, а ведь дорога была каждая минута, если не секунда, ведь Хром становилось всё хуже и хуже. Мукуро ни на шаг не отходил от неё: сидел рядом, держал за непривычно горячую руку, слушая её хриплое дыхание, и даже не шевелился. Бьякуран был с Франом, пытаясь его успокоить. Он всё порывался убежать к сестре, проведать её, посидеть с ней, но его не пускали – боялись, что он тоже заболеет, из-за чего Фран устраивал просто шикарные истерики, которые, к его большому огорчению, не помогали, и вскоре ему пришлось успокоиться, хотя иногда он всё-таки пытался устроить побег. Бьякуран прекрасно понимал его чувства, но ничего не мог поделать. Раз Мукуро сказал его не пускать – значит, не пускать. И Франу приходилось сидеть, скрестив руки на груди, ничего не говоря и ожидая каких-либо новостей. Дверь в комнату, где находились Фран с Бьякураном, тихо открылась и вошёл Мукуро. Он был бледный, волосы растрепались и свисали неопрятными колтунами, обычно ясные глаза поблекли и весёлый огонёк, обычно в них горевший, погас. Одежда была измята, рубашка расстёгнута, отчего на груди Рокудо был явно виден старый шрам в виде креста. Бьякуран тихо охнул, взглянув на своего любовника и, схватив расчёску, бросился приводить в порядок его волосы. Мукуро, не обращая на блондина внимания, глухо произнёс: - Хром стало хуже, зато погода немного успокоилась. Теперь есть возможность наконец вызвать скорую. Фран, встревоженный известиями о Хром, вскочил с насиженного места, но не стал предпринимать никаких попыток пройти к ней – всё равно не пустят, как не проси. Бьякуран нахмурился, на мгновение прекратив расчёсывать Рокудо, и ответил: - Не надо вызывать. Вряд ли сразу же после такой бури они быстро приедут. Лучше мы так поступим: у меня есть знакомый врач, он живёт недалеко отсюда, раз погода утихомирилась, можно до него сходить. Он отлично знает своё дело и наверняка поможет. - А позвонить ему нельзя? - Нет. Он недавно сменил номер и я его не знаю. - Тогда я схожу. Мне надо немного развеяться. Говори адрес. Бьякуран кивнул, до конца расчесал парню волосы, снял с него ошейник – ну не ходить же в нём по улице! – и дал визитку врача. Рокудо сунул её в карман и вышел. На улице было довольно холодно, дул резкий порывистый ветер, хотя и не такой сильный, как раньше, и парень кутался в куртку, которая почти не спасала от холода. Повсюду были лужи, такие большие, что их редко удавалось обойти, и приходилось идти прямо по ним. Хмурое небо было затянуто огромными серыми, почти чёрными, тучами, из-за которых невозможно было определить время суток. На середине пути, переходя через очередную дорогу, у Мукуро неожиданно в кармане завибрировал телефон. Достав его, парен глянул на экран – Бьякуран. От нехорошего предчувствия на душе кошки заскребли. Нажав на кнопку «ответить», парень хрипло спросил: - Что случилось? В трубке некоторое время молчали, а затем Бьякуран непривычно тихим и печальным голосом ответил: - Мукуро… Я… Мне очень больно говорить об этом, но Хром… Она… Её больше нет. Рокудо медленно разжал пальцы и телефон упал на асфальт. Этого не могло быть! Она не могла умереть! Неужели, всё зря? И почему именно Хром? За что? Она ведь никому никогда не желала зла! За какие грехи она умерла? Странно, но слёз не было. Вроде бы умер близкий человек, а он даже не плачет по нему. Бессердечная я тварь, проклинал он себя. Из-за шока Мукуро забыл, что находится на дороге, не увидел приближающейся машины, а когда заметил, было уже слишком поздно. Всё, что он успел запомнить перед тем, как его сбили, это были яркий свет фар, резкий визг резины по мокрому асфальту и дикая боль во всём теле. Бьякуран расхаживал по коридору больницы, в ожидании врача. Ему не терпелось узнать состояние здоровья своего любимого, но он терпеливо ждал, понимая, что всё не так просто. Блондин примчался в больницу сразу, как только узнал, что Мукуро сбила машина. Хорошо ещё, что водитель оказался нормальным и не уехал, а вызвал скорую. Бьякуран во всём винил себя. Как он мог подумать, что скорая не будет работать? Она обязана приехать в любом случае! Но даже если он так ступил, то надо было идти к своему знакомому ему, а не Рокудо. Какой же я дурак! – не переставал терзать себя блондин. Как я мог отпустить его?! Это я во всём виноват! Надо было мне идти. И ведь это я убедил Мукуро не вызывать врача, я сказал, что он вряд ли приедет при такой погоде. Бьякуран глянул на часы – 19:30. Он тут уже два часа сидит, а врачи ни разу не вышли из операционной, тогда как блондин от волнения готов был съесть себя. Прошло ещё полчаса и наконец из операционной вышел врач. Кивком головы он позвал Бьякурана за собой в небольшую пустующую палату. Тот послушно вошёл в неё. - Как он? Врач сурово посмотрел на взволнованного блондина - Вы уверены, что хотите знать ответ? Если да, то лучше присядьте. Блондин резко побледнел. Кажется, сбывались его самые страшные предположения. - Он…Умер? - К нашему огромному сожалению, да. Мы делали всё, что могли, но у нас ничего не получилось. По-моему, он просто не хотел жить. У него что-то случилось перед тем, как его сбила машина? - Да. У него умерла младшая сестра. Но как же Фран? Не мог же он забыть про него! Он ведь так хотел, чтобы у его брата и сестры была хорошая жизнь, о себе практически не думал. Я могу сейчас посидеть с ним? Врач покачал головой. - Нет, не надо. Лучше подождите похорон, хорошо? Так будет лучше. - Хорошо, я подожду. Я пока сообщу обо всём Франу и подготовлю всё для похорон. Бедный мальчик, в один день потерять сестру и брата… Тяжело ему придётся, у него ведь больше никого не осталось. Ну ничего, я позабочусь о нём. Я сделаю всё для того, чтобы он смог жить дальше! – блондин встал с кресла и быстро направился к выходу. Небольшая мрачная похоронная процессия, с двумя гробами в центре, шла по кладбищу, чтобы предать земле тела Хром и Мукуро. Фран, шедший около Бьякурана, не сдерживал своих слёз. Да что там Фран! Бьякуран тоже еле сдерживался, но старался не подавать виду, что он потерял самое дорогое в своей жизни. Он бы отдал все свои деньги, всё своё состояние, чтобы Мукуро сейчас был жив. Но, к сожалению, нет в мире такой силы, которая вернула бы к жизни мёртвого человека. И ведь виноват только он, Бьякуран. Больше винить некого. Процессия остановилась около двух свежевырытых могил. Священник начал свою заунывную прощальную песнь, которую Бьякуран даже не слушал – он глядел на лицо Мукуро. Оно было безмятежно-спокойным, слегка бледнее, чем обычно, и ни следа тех страшных ран, которые были после аварии. Казалось, он просто спит и сейчас проснётся. Блондин внимательно вглядывался в лицо Рокудо, запоминая каждую его чёрточку, понимая, что больше никогда его не увидит, что сейчас крышка гроба закроется и его опустят в могилу. От этого становилось ещё тоскливей. Но вот священник закончил петь, и гробы, закрыв, опустили в могилы. Знакомые Мукуро, – он за несколько месяцев успел подружиться с несколькими людьми – взяв лопаты в руки, стали закидывать их землёй, и вскоре на месте ям были два аккуратных холмика. Люди начали подходить к холмикам с цветами и прощальными словами. Бьякуран отошёл подальше и стал ждать, когда уйдёт последний человек. Ему хотелось побыть наедине с Рокудо и дать, наконец, волю своим чувствам. Ждать, несмотря на небольшое количество людей, пришлось долго, а всё из-за Франа: он никуда не хотел уходить, пока Бьякуран не подошёл к нему и не уговорил ехать домой. И вот он остался один. Блондин подошёл к могиле Мукуро и встал около неё столбом, давая наконец слезам пролиться, не обращая внимания на холодный ветер и рано для осени, начавший идти снег. Наконец, он решил сказать и свои прощальные слова: - Так много хотел сказать, но теперь не знаю, что именно, - начал он. – Порой молчание лучше всяких слов и ты не хуже меня об этом знаешь, - тут блондин сделал маленькую паузу. – Обычно я легко угадываю отношение других людей к моей персоне, но с тобой я запутался. Я никак не мог понять, как ты ко мне относился. С одной стороны ты меня ненавидел за то, что я с тобой делал, а с другой – был благодарен за то, что я спас твоих брата и сестру от страшной участи шлюх в борделе. Я ведь прав? Хотя, думаю, ты и сам не понимал, как ко мне относиться. Но вряд ли любил. Тогда, по ночам, ты просто выполнял свою работу. Зато я полюбил тебя. Да, да именно полюбил. Сам не знаю когда. Наверное, во время нашей первой встречи. Не убил же я тебя тогда. Ты никогда не был эгоистом, умел думать о других, в отличии от меня, и это были одни из твоих лучших качеств. Знаешь, зря я тебе так и не сказал о своих чувствах. Может, мы многое могли бы исправить. За те несколько месяцев, что ты жил у меня я настолько успел к тебе привязаться, что не представляю жизнь без тебя. Но вряд ли она будет такой же… Такой же… Ну вот, даже слов нужных нет. В общем, такой же, какой была при тебе. Обещаю, я позабочусь о Фране. Я сделаю всё, чтобы он вырос хорошим и умным человеком, постараюсь не допускать тех ошибок, которые я допустил с тобой и Хром. Если бы не я, вы были бы живы. Если ты на небесах – ибо ты заслуживал их – и если ты меня слышишь, то я прошу тебя – прости меня. Я просто глупец, который не смог удержать счастье в руках. Прости меня, если сможешь. Сейчас мне надо идти, но я обещаю: я обязательно вернусь сюда. Раскройся мрачный гроб, Проснись родитель милый. Утешь своих детей, Стоящих у могилы, Промокших под дождём. Так, не познав покоя, Мы снова, день за днём, Ждём нового героя. Deform – У моей могилы.