***
Для Мисаки танец — это что-то очень личное, сокровенное и… Вообще! Не стоит танцевать с малознакомыми людьми, к которым не испытываешь хоть малейшей симпатии. Ведь в танец ты вкладываешь душу, себя, своё сердце… Если не нравится — вообще не танцуй, потому что это отразится в движениях и общей атмосфере. Кстати, говоря об атмосфере… Рядом с Такуми она была абсолютно спокойной, когда руки вытягивались в полную длину, но стоило один раз закрутиться, прижаться спиной к груди парня, почувствовать его дыхание на затылке, шее, виске… Появлялось что-то обжигающее, неконтролируемое. Вырывалось изнутри и заставляло смотреть в зелёные глаза. Не отрываясь… Бесконечно… Кто-то с силой дёрнул Мисаки за рукав, вырывая из какой-то совершенно безумной, магической сферы. Она повернулась и увидела разъярённую девочку. — Что случилось? — Судзуна ничего не ответила. Она схватила сестру за руку и буквально потащила в сторону столика. — Мисаки, скажи этой тёте, что феи существуют! — потребовал ребенок. — Нет, ты просто взрощенный на сказках маленький человечек, который верит во всю эту ерунду! — сердито выкрикнула Патриция. Они уже несколько минут спорили, и это выглядело смешно. — Не-е-ет! — Судзуна стукнула кулачками по столу. — Ты — плохая злая ведьма! — она вытащила, спрятанную волшебную палочку и два раза стукнула по светлой макушке соперницы. — Исчезни! Исчезни! Исчезни! — Что ты творишь?! — Возвращайся в своё тёмное царство, создание Трикс, Эллы и Готель!!! — Ага, видишь, ничего у тебя не получается! — злорадно хохоча, Патриция встала и опёрлась руками на поверхность стола. — Боже, детский сад… — тихо вздохнул Такуми, прикрыв глаза. — Скажите, что у меня глюки. — Миса-а-аки!.. — Судзуна разревелась и залезла на руки к сестре, стоящей рядом. — Моя магия не действует на эту Бабу-ягу. Мисаки улыбнулась и успокаивающе погладила её по спине. Девочка ещё сильнее к ней прижалась. — Бабу-ягу?! — обалдело повторила Патриция. — Это я-то Баба-яга??? Она стала грозить кулаками, а глаза так и извергали молнии… Всё закончилось тем, что охрана «попросила» семейство уйти из ресторана, так как они мешали другим посетителям. Мисаки была рада этому. Её всё ещё не отпустила та странная атмосфера, которую она чувствовала в воздухе. Ощущая на себе взгляд лукавых зелёных глаз, девушка делала вид, что полностью поглощена сестрой.***
Успокоить Судзуну было ой как непросто! Мисаки пришлось выслушать её гневную тираду на тему «Как же я ненавижу этих мелких ведьм, которые из-за своей ограниченности не замечают ничего, а потом утверждают, что фей нет!» Только после этого девочка притихла, но это была очень зловещая тишина. Мисаки не сомневалась, что сестрёнка придумывает месть ничего не подозревающей Патриции. Девушка была рада, что это детство, так кстати взыгравшее в Судзуне, занимает всё её время. Ведь назойливые мысли о обаятельном хозяине особняка так и норовили напомнить о себе. Около одиннадцати ей всё же удалось уложить Судзуну, которая с новой яростью заговорила о «в конец обнаглевших ведьмах». — Хватит буйствовать! Хорошие феи в это время уже давно спят! Тебя с таким режимом никогда бы не приняли в школу для феечек! После этого заявления Судзуна живо прыгнула в постель, крикнув: — Ну уж нет! Этого я ведьмам не подарю! Мисаки вполне устроил этот ответ, и она, прикрыв за собой дверь, вышла в коридор. Он ей напомнил фильмы ужасов, где из-за углов выскакивают вампиры, чудища и всякая всячина. «А не фиг так поздно вне комнаты ошиваться!» — мысленно сказала она себе. Все прекрасно знали, что в полдесятого дворецкий выключает половину ламп в коридорах, именно поэтому освещение было минимальным. Пройти всего ничего, но ей и здесь удалось влипнуть (по крайней мере, именно так думала сама девушка). — Что ты делаешь? — Мисаки поразилась тому, насколько хрипло прозвучал её голос. Хотя, почему бы и нет? Она весь вечер думала о нём и совсем не удивилась, встретив в этом тёмном коридоре. Единственное, что выбило её из колеи… — Отойди. Стоять прижатой его телом к стене было не то чтобы неприятно, просто неловко. Его дыхание ощущалось мурашками на шее. Парень сделал глубокий вдох. Да, шампунь у неё классный, но… Он токсикоман? — Знаешь, что самое обидное? Что мы не встретились при других обстоятельствах, — задумчиво сказал Такуми. — Твоя проблема не во мне, а в том, что ты постоянно вспоминаешь, как сюда попала, — тёплые руки спустились с плеч вниз. — Мы с тобой прекрасно это понимаем, — ладони легли на талию, тело прижалось сильнее. Из Мисаки словно весь воздух разом выпустили. — Я подожду, пока ты сможешь отпустить чувство принуждения. Я подожду, — лёгкое касание губ за ухом, и он ушёл; словно испарился в темноте коридора. Мисаки, на негнущихся ногах, зашла в комнату. Закрыла дверь и спиной съехала по ней вниз. Пол был тёплым, потому что его покрывал мягкий ворсистый ковёр. Дедушка говорил, что никто в доме не знает о том, что она — проигрыш отца в казино. Значит, знают только он и Такуми. Слёзы медленно полились из глаз. Он её подождёт. Но сколько придётся ждать?! Девушка уткнулась лицом в ладони. В тишине комнаты раздались всхлипы. — Мяу? — прозвучало откуда-то из темноты. Мисаки потянулась к выключателю и комнату озарил свет. — Лихт, опять ко мне забрёл? Котик мяукнул и спрыгнул с кровати. Девушка начала его гладить, а он залез к ней на колени и замурчал. Старается. Успокаивает. — Спасибо тебе, Лихт.***
— Господин Волкер, — обратился один из охранников к старику. — Сегодня опять приходил. Тот человек. — Он уже три дня ходит рядом с домом, да? — дедушка запил таблетки. — Не знаешь, кто он? Спрашивал о ком-то? — Нет, не знаю. Не спрашивал. Только ходит и в окна заглядывает. Мне это не нравится, сер. Он может быть опасен. — И сегодня, говоришь, был? — До сих пор стоит. Волкер отодвинул штору и осторожно выглянул. Пространство перед домом освещалось фонарями. Возле дерева стоял человек. — Явился наконец. А подойти боишься, — обратился дед, словно тот мог его услышать. Тень пропала. Человек ушёл.