Во что поверит сердце

*** Линарэс. Я так устал, пройдя город из конца в конец два раза. Сведенная болью нога горела огнем. Наступать на нее было мукой. Дома я еле поднялся по лестнице. От усталости и боли я уже даже плохо соображал, и когда в ванне, раздевшись, выпустил из рук трость, то наклониться за ней уже не смог. Видно, так и буду тут стоять голый, пока не упаду. Арт появился совсем неожиданно. - Только не жалей меня… Это было единственное, о чем я попросил его. Я бы не вынес именно от него жалости. Для Арта мне хотелось быть красивым и здоровым. А я даже в ванну сесть нормально не могу, до сих пор стыдно, что он видел меня с дрожащими от напряжения руками, и когда руки подвернулись, я плюхнулся в воду, выплескивая ее на пол. Я ненавижу свое тело! Я словно в клетке в нем! Арт уже скинул рубашку и запустил руки под воду. Легко, одними пальцами он гладил мое колено, но все равно было больно, нога даже распрямиться до конца не могла. Руки Арта постепенно согревались в воде, становясь теплыми, потом горячими, прикосновения были уже почти обжигающими, и еще мне казалось, что его руки слегка светятся. Золотой, теплый свет был каким-то домашним, уютным. Хотелось погладить Арта, приласкаться к нему и еще хотелось поцеловать его, как тогда на улице, чтобы быть вдвоем, как одно целое. Я потянулся к нему не только губами, казалось, я тянулся всей душой и в этот миг словно провалился в золотое тепло, словно меня опять обнимали руки Арта, словно меня опять ласкали его губы. Теплый вихрь подхватил меня, унося куда-то все мысли и стремления, потом вернулся, даря восторг и радость, и снова, раз за разом, замыкая в круг, и я уже не мог разобрать, где мое, а где Арта. Я видел, как золотое сияние на его руках становилось все ярче, и вскоре этот свет захватил и мое колено. Его руки нежно гладили меня, однако казалось, что в колене трещат кости, но боли не было, не было вообще ничего, только восторг. Я не знаю, сколько это продолжалось, а потом буря постепенно улеглась и стихла совсем. - Арт! – позвал я, вот только ответа не было. Арт словно заснул, повиснув сломанной куклой на краю ванны. Я звал его и тряс, пугаясь все больше и больше. А потом выскочил из ванны, не обращая ни на что внимания. - Арт, очнись, ну, пожалуйста, очнись! Открой глаза! Не пугай меня! Он нехотя поднял голову и чуть приоткрыл глаза, белки были красные, налитые кровью, я испугался еще больше. - Пойдем в комнату. Пойдем, вставай! Я тянул его в комнату и тянул, не давая ему упасть, зная, что если он упадет, я не смогу его поднять. Я дотянул Арта до кровати, на которую он благополучно рухнул. Я уже сам снимал с него сапоги и мокрые брюки, сам укрывал одеялом. Может быть, врача позвать? Ага, какого врача? Человеческий к нему не пойдет, ветеринара, что ли? Смешно. Демоны же не болеют. Тогда что это? Пока я тащил Арта к кровати, пока бегал за одеялом, я только сейчас сообразил, что нога у меня не болит абсолютно. Посмотрел и не поверил. На ней не было даже шрамов! От изумления я уселся на кровать и недоверчиво все ощупывал колено руками. Здорово! Я в восторге обернулся к Арту. Он все так же неподвижно лежал на кровати в той позе, в которой я уложил его, и только слегка подрагивал. Мне показалось, что ему холодно, и я улегся рядом с ним, обнимая его руками, согревая, потом всполошился, что не надел рубашку, но решил, что так мне согреть его будет легче, прижался и вскоре сам не заметил, как заснул. *** Артиан. Просыпаться я начал как-то странно, обычно я четко определяюсь с пространством, где я и как я. Сегодня же никак не мог сообразить, что происходит. Начать с того, что я лежал поперек на чьем-то теле, упираясь носом в голый живот, причем захватив все это тело в свое пользование руками. Этот кто-то не вопил и не вырывался, даже наоборот, легкими касаниями пальцев он вел мне по позвоночнику от плеч вниз. Я уже хотел возмутиться, но по запаху узнал Линарэса. Ага, значит, глаза открывать и шевелиться не буду. Он же пугливый, словно птичка, заверещит и сбежит, а так я посмотрю, что же ему все-таки хочется. Откинутое одеяло чувствовалось где-то внизу. Пальчики Линарэса добрались до поясницы и останавливаться не собирались, только теперь мне на поясницу вместо пальчиков легла ладонь, медленно заскользив еще ниже, тронула основание хвоста и тихонько погладила. У чиэрри это самое чувствительное место после члена, приглашая к спариванию партнера, мы касаемся именно его. Линарэс, конечно, не мог знать этого, но мне-то сейчас не легче. А его ладонь все гладила и ласкала самую восприимчивую часть хвоста. Я уже дышал открытым ртом, не справляясь с рваными вздохами, а возбуждение было такое, что по всему телу дрожь желания проходила волна за волной. Как же мне нравились эти неторопливые поглаживания, так меня еще никто не трогал, и в тоже время я чувствовал, как от Линарэса шли волны удовольствия, значит, ему тоже нравится вот так, неторопливо, а в прошлый раз я просто испугал его. Что ж, попробуем сейчас по-другому. Не меняя позы, я положил руку Линарэсу на пах и стал гладить его в том же темпе, что и он меня. Человек, охнув, на мгновение замер, я тоже, он двинулся, и я. Так он и руководил нашими взаимными ласками, пока сам не стал толкаться мне в руку. Я поднял голову и заглянул ему в лицо. Глаза его были закрыты, голова откинута назад, а грудь ходила ходуном от дыхания, вырывающегося вместе с короткими всхлипами. Он был сейчас так красив. Раскрасневшееся лицо, чуть приоткрытые дрожащие губы и огненные волосы, раскинувшиеся по подушке. Огонек! Я только сейчас и заметил, что вчера не закрыл душу, и теперь мне не надо было сливаться с Линарэсом, потому что мы так и не расплелись с ним, а чувствовать его душу как свою для меня стало как-то слишком привычно. Это должно было пугать, но не пугало. Вчера, соединившись с его душой, я словно высветлил, отмыл свою, такая чистая и светлая душа была у Лина. И сегодня я поймал себя на том, что впервые за многие годы мне не все равно, причиняю я боль или нет. А я знал, что причиню, если сейчас возьму его, кровь, как естественная смазка, здесь явно не пойдет. Тогда что? Масло! Я видел в ванной. Хотя если сейчас уйти, он опомнится и все, больше к себе не подпустит… И тогда я сорвусь, и вообще не знаю, что я здесь сделаю. А если пройти Тенями – это быстро. Главное, ухватить то, что мне нужно. Но сначала надо его совсем свести с ума, чтобы опомниться не успел. И, не переставая ласкать его член, я завладел губами. Эти губы, вчера, соприкасаясь с ними, я испытал невероятное чувство, и сегодня они манили меня. Валент назвал это, кажется, поцелуй, и так не вовремя прервал нас, мне захотелось продолжить, с того же самого места. Я языком приоткрыл его губы, и полностью погрузился в чувственный танец. Ооо… Кажется, я и себя задурил до полной невменяемости. Нет. Нельзя. Иначе я сделаю ему больно. Я исчез буквально на мгновенье и вернулся, сжимая в руке заветный пузырек. Человек только непонимающе открыл глаза, а я уже снова гладил его, заставляя их закрыть. И вот масло уже на ладони, и я ладонью провожу между манящих меня ягодиц. - Холодно, - Линарэс изумленно открыл ставшие совершенно синими глаза. - Ничего, я согрею, - почти шепотом успокоил я человека. Я целовал его и ласкал рукой, растягивал и готовил для себя. И мне нравилось заботиться о нем, нравилось, как он тихонько постанывал прямо в мои целующие его губы, нравилось, что его рука снова легла на мою поясницу и уже продвигается вниз. Я сместился чуть вверх и подставился под его руку. Обожаю, когда он так делает! Теперь к его стонам прибавился и мой тихий горловой рык. А Лин, уже ничего не соображая, только приподнимал бедра, ища разрядки. Коленом раздвигая шире его ноги, я перетек так, чтобы оказаться между ними, и тут Линарэс открыл глаза. - Я… я… - пролепетал он. Если он сейчас скажет, чтобы я остановился… - Я еще никогда… ты первый… - Шшшш… тихо, - прошептал я и потерся носом о щеку рядом с его ухом, - я тебя не обижу… обхвати меня ногами… да, так… - Ашш… больно… - зашипел он. - Смотри мне в глаза, я уведу тебя туда, где нет боли, расслабься, доверься мне… И я увел не только его, я и сам заблудился в этих заоблачных далях. А он все смотрел и смотрел в мои глаза. Мы бились друг о друга словно волны, встречались и расходились, и каждый его стон я слышал еще и своей душой, пропуская через себя его удивление и его восторг, и отдавая ему свое наслаждение и свою радость. Я смотрел в его глаза и улыбался, и целовал его улыбающиеся губы. Первый раз в жизни я так упивался сексом, но, наверное, это был не совсем секс. А что? Я не знал, как это назвать, но наверняка у этого есть название, и какое-нибудь очень красивое. А потом я смотрел в ошеломленные глаза Лина и с улыбкой размазывал его сперму по голому животу. - Это всегда так? И с другими? - Попробуешь с другими, - прорычал я, выпуская когти, - убью! Росчерком когтей я оставил на плече Лина четыре неглубокие царапины и приник губами к заалевшим полосам. Сейчас я ставил метку на своем человеке, специальные вещества, выпущенные в слюну, сделают эти царапины красными, даже зажившие, они будут алеть. Приложив ладонь сверху, я оставил знак черного язычка пламени, мой знак, он навсегда останется татуировкой на бело-розовом плече. Эта метка скажет другим чиэрри, что человек мой, что трогать его опасно, и за него они должны будут сразиться со мной, Говорящим с Тенями.