Во что поверит сердце

*** Чиэррдар – столица чиэрри. Дворец Повелителя. Час назад Учителя вызвал к себе Повелитель, ничего не объясняя, велел идти за воинами и выполнить все, что они скажут. Втроем они спускались все ниже и ниже, магические светильники и гобелены сменились свечами и резными панелями, затем факелами и камнем, а они все шли. Подвал. Сердце сжалось, предчувствуя недоброе. Затемненные переходы вывели их в ту часть подвала, где Учитель никогда не был, даже охрана не попадалась в коридорах. Пусто. Тихо. Липкий холодок страха пополз по спине. - Заходи, - воин открыл дверь. Учитель вошел. Большая пустая комната, только в середине кровать. Нет, не так – КРОВАТЬ. - Залезай. Учителю пришлось разуться и сделать три шага среди подушек, чтобы дойти до ее середины. - Ложись. Учитель с недоумением посмотрел на них. Чиэрри встали в изголовье кровати. - Мы только выполняем приказ, - воин придвинулся на шаг, хватаясь за оружие. - Хорошо, - Учитель лег на подушки. - Руки подними вверх, - попросил конвоир. - Что происходит? – сердце в страхе убыстряло бег. - Поднимай, это приказ, - вздохнул воин. Учитель поднял руки, наручники, закрепленные в изголовье, тотчас сковали запястья. - Зачем? Но воины уже почти бежали на выход, хлопнула дверь, и он остался один. Недоумение. Эти мерзавцы что-то знали и не сказали, унеслись, как мыши под веник. И что это значит? Пытки? Зачем кровать? Потолок. Он давил на Учителя, заставляя чувствовать над собой всю громаду замка, стены, казалось, сходились, вызывая чувство обреченности. Встать уже не получалось, и он стал оглядываться. Комната совершенно пустая, в центре только кровать, а по углам четыре треноги с огромными бронзовыми чашами, в которых горит магическое пламя, даря тепло и свет, каменные стены, пол, и только напротив кровати стена закрыта занавесом. На такой глубине окна за ним быть не может, значит, там либо стена, либо… Занавес заколыхался и разошелся посередине. И появилась она, кошмар и ужас любого демона – Оракул, нагайна. Смертоносная гадина. Учитель закрыл глаза, перед внутренним взором проносились картины прошлого, он прощался с жизнью. Единственное «Прости» досталось Арту, остальных он сейчас хотел просто поубивать. Кровать прогнулась под тяжестью нагайны. - Ну, здравствуй, любимый. Учитель распахнул глаза и обнаружил улыбающееся лицо Оракула. - Отпусти меня! - Размечтался. Мне тебя подарили, – нагайна прищурилась в предвкушении, - ты, - золотой коготь уперся в живот Учителю, - мой Подарок. И сейчас мы будем снимать обертку, – она тихо смеялась, развлекаясь. Такого предательства Учитель не ожидал, он все же думал, что в иерархии демонов он не последний, чтобы вот так отдать его, как вещь. Коготь нагайны подцепил ворот рубашки и резко рванул вниз до брюк. Материал распахнулся, выставляя напоказ грудь и беззащитный живот. Мышцы непроизвольно сжались, обозначившись кубиками. От ключиц до пояса брюк неглубокий разрез засочился каплями крови, словно рубиновое ожерелье, брошенное на тело. - Ууу... – нагайна приникла губами к низу разреза и поползла вверх, вылизывая языком каждую каплю, - сладкий, - добравшись до шеи, нагайна выпрямилась, окровавленные губы улыбались. И она, схватив голову Учителя руками, приникла к его рту поцелуем, но плотно сжатые губы не ответили, и нагайна запустила когти в вывернутую вверх руку. Из приоткрытого рта крик не вырвался, не успел, ее язык сразу проник туда. Она неумело целовала его, познавая глубины его рта, атаковала и снова уходила, сильно сминая губы и сокрушая сопротивление. Странно было чувствовать на ее губах солоноватый вкус своей крови, это заводило. Поцелуй нагайны. Она словно забирала весь воздух, высасывая саму жизнь. Учитель застонал, слабо трепыхнувшись под тяжелым телом, и только тогда нагайна дала ему глоток воздуха. - Подыши пока, Подарок, а я тебя поразворачиваю дальше, - хохотнула змеина. Рубашка была срезана с рук Учителя и отброшена. - Ах, ах, ах... – Нагайна подползла к руке и губами накрыла рану, она высасывала кровь. Боль полоснула по нервам и пропала, кровь остановилась. Видно, было что-то в слюне нагайны, но Учитель не хотел над этим задумываться. Он только смотрел в эти страшные глаза, видел этот хищный огонь в их глубине и ждал, чтобы все побыстрее закончилось. Смертью? Конечно же, смертью. Живым она его не выпустит. Нагайна запустила коготь за пояс брюк. Ремень был разрезан вместе с брючиной вдоль левой ноги. Нагайна залюбовалась результатом. Нога у Учителя действительно была красива, было на что полюбоваться. Распоротая брючина разошлась на крутом бедре, нога в разрезе виднелась на всю длину, бугрящаяся развитыми мускулами, суженная к тонкому колену и опять выгибающаяся еще раз на икре. Завораживает. Нагайна любила рассматривать ноги, а эта была просто замечательна. - Хочу видеть все! – вторая брючина так же расползлась донизу. Нагайна раздевала Учителя, словно обрывая лепестки цветка, безжалостно и неуклонно. И вот он уже весь открыт ее глазам. Нагайна засмотрелась, еще никогда ей не доводилось так спокойно рассматривать обнаженного демона. Она видела его в своих видениях, выделяя из всех, наблюдала, а вот так… Точеный пресс, плавно струящийся к паху изгиб живота и длинные, мускулистые ноги. Ноги. Нагайна нежно провела рукой по внутренней стороне бедра. От этой ласки нервы у Учителя проснулись, посылая импульсы нетерпения по всему телу. Нет! И пусть душа противится, но тело, так давно не знавшее ласки, коварно предает его. Просыпаясь, начинают ныть соски, отдаваясь сладкой, теплой тяжестью в паху. Нагайна понимающе улыбнулась, вторая рука по бедру поползла вверх, по ребрам, прохладные пальцы накрыли вздувшийся сосок, и зажатый, он начал рассылать вокруг волны удовольствия. Учитель вздрагивает и чуть приподнимает плечи, горловой, чувственный смех нагайны выбивает из колеи. Жаркие змеиные губы целуют бедро, поднимаясь к паху, а руки, руки вытворяют почти безумие, лаская член Ранса и выводя его из себя. И нагайна с удовольствием смотрит, как под ее руками увеличивается и встает его мужская гордость. Она добилась своего! Учитель закрыл глаза, Мрак, это было бы смешно, если бы не было так гадко. Первый раз в жизни он чувствовал себя таким беспомощным, и понимал, что первый раз в жизни изменить уже что-либо не в силах. Арт, почему Учитель вспоминает его сегодня так часто, может, потому, что сегодня сам, впервые, примеряет на себя его оковы? Может, потому, что не только он учил его, но и сам учился у Арта. Учился не сгибаться, не ломаться, и вот в таких безвыходных ситуациях, когда смерть будет лучшим выходом, учился провоцировать гнев врага, смеяться ему прямо в лицо. - Ну и что ты застыла, и смотришь на меня как жрица-девственница? – Учитель распаляет гнев не только в нагайне, но и в себе, стараясь загасить возбуждение. И его длинная, гладкая нога, так понравившаяся нагайне, резко сгибается и распрямляется мгновенно, узкая ступня ударяет в живот Оракулу. Но нагайна слишком тяжела, чтобы скинуть ее с кровати, так он только опрокидывает гадину на спину. Возмущенный вопль режет по ушам, и нагайна, извернувшись, кусает его за бедро. Боль, а затем бедро обдает холодом, холод леденящей волной поднимается все выше, онемевшая нога уже не чувствует боли. Наконец-то! Он выиграл! От яда нагайны нет противоядия. Холод проникает в пах, снимая возбуждение, и плоть Учителя опадает. И тогда раздается повторный вопль обманутой нагайны. И она, наклонившись над раной, начинает ее зализывать, но Учитель не чувствует этого, он только видит склоненную голову над занемевшей ногой. А затем нагайна оказывается у его лица. - Отличный ход, красавчик, ты мне нравишься, - она заглянула Рансу в глаза, - ты с характером, - золотой коготь оставил глубокую царапину от уголка глаза к губам, - таких ломать интересно, сломаю, а утром позавтракаю. Нагайна ухмыляется. От места укуса поднимается волна жара, растворяя холод. Нет! Он опять чувствует свое тело! Она что, сама вырабатывает противоядие? Нет! Отчаяние захлестывает с головой, и он дергается, пытаясь освободить руки. - Танцуй, танцуй для меня, Подарок, - хохочет нагайна. Тяжелые кольца ее хвоста придавливают ноги, ей не хочется снова оказаться в дураках. Теперь она не играет, сосредоточенно распаляя страсть в этом беспомощном и таком красивом теле. Сейчас ей не до игры, сейчас, когда она сообразила, что Учитель чуть не ушел от нее. Она сама своими действиями поставила на грань всю цель своей жизни, родить королевскую нагайну. И от этого демона ей нужна не просто ночь похоти. Нагайна снова целовала его, продвигаясь вверх. Ползи, ползи, гадина! Учитель трансформировал клыки. Еще немного. Еще. Есть! Но в последний момент нагайна отшатнулась. Вместо горла клыки сомкнулись на плече. - Ахшш... – Нагайна с размаха била его по щекам, но освободиться не могла. И тогда хвост обвил ноги Учителя, и она дернула его вниз. - Мраааак! – зубы разжались. Казалось, эта гадина оторвала ему не только ноги, но и руки. Суставы хрустнули, из-под наручников кровь поползла по запястьям. Перед глазами мелькали разноцветные мухи. - А ты горячий, Подарок, - нагайна зализывала раны на своем плече, - свободу любишь, гордый, сильный, - перечисляла она, - от тебя получатся замечательные дети, а моя девочка, моя королева будет просто огненной, с таким папочкой. Нет, не зря я выбрала именно тебя. - Что? – взвился Учитель, - ни за что… - Да кто тебя спрашивает-то? – Нагайна недовольно фыркнула, - ожерелье вот помял, заразззза кусачая. Учителю казалось, что о ненависти он знает уже все, но насмешница судьба подбросила ему просто выдающийся случай возненавидеть до боли, до душевного крика. Он давился своей ненавистью, она струилась кровью по скованным рукам, отплевывалась сгустками из разбитого рта, стояла комом в горле, не давая вздохнуть. Он чувствовал себя добычей зверя, и смерть была лучшим исходом, но сдаваться на полпути он не собирался. Когда-то в одной из книг ему попалось изречение, которым он пользовался потом всю свою жизнь: «Если враг не оставил тебе возможности избежать падения, заставь его падать вместе с тобой, и вместо себя подставь под удар». И вот сейчас он обдумывал, как заставить нагайну падать вместе с ним. Как? Связанный – никак. Да и освободи она его, что он сможет сделать голыми руками с этим монстром? И что теперь? Сдаться? А почему бы и нет, посмотрим, кто кого. - Ну что замерла? Целуй давай, или передумала детишек заводить? Давай, гадина, давай, поактивней! Или тебе прямо в ротик положить? – Учитель приподнялся, выгибаясь дугой, и хохотал над ее обалдевшим лицом. А затем, ногой погладил блестящий, золотистый хвост. Нагайна в растерянности обернулась, эта нога, тьфу ты, опять эта нога… Он что, гладит ее? Ошеломленно распахнутые глаза уставились на Учителя. Почти триста лет назад чиэрри выкрали нагайну из ее мира, ее дар стал для нее проклятием. Почти триста лет нагайна не знала не то что ласки или любви, но даже нормального отношения, ее тюремщики боялись и ненавидели Оракула. И вот теперь, как это понимать? - Что, так тоже не нравится? Опять кусаться будем? - Нееет… - нагайна чувствовала себя как-то неуверенно. - Тогда освободи мне хотя бы одну руку. - Зачем? - Хочу проверить, так ли хороши твои груди на ощупь, как на вид. - Перебьешься. Я вовсе не собираюсь с тобой тискаться, – фыркнула нагайна. - Ну и ладно, - Учитель обвил ее ногами, притягивая к себе поближе, – целуй, змейка, не стесняйся. Нагайна растерялась. Тогда Учитель, прижал ее еще теснее и приподнявшись, дотянулся до ее губ. Теперь поцелуй был совсем другим, он нежно пробовал вкус ее губ, выцеловывал, посасывая, вылизывал, приоткрывая. Язык сплетался с языком. Нагайна, напряженно упиравшаяся в кровать, наконец, сдалась, расслабилась, отдаваясь поцелую, и начала отвечать. И они целовались, целовались так, как будто сейчас придет тот, кто оторвет их друг от друга, и они погибнут от этого. Руки нагайны скользили по телу, ноги Учителя обнимали, прижимая крепче. Казалось, возбудиться сильнее невозможно, но вот рука нагайны нашла пах Ранса. Самоконтроль Учителя, не прощаясь, отъехал в сторону, оставив только инстинкты, голые инстинкты. Ненависть? Мрак, об этом можно будет подумать позже. - Выше. Поднимись выше, – стонал Учитель, пытаясь добраться до груди нагайны. И она скользнула, подставляя грудь под его губы и придерживая его голову руками, гладила, целовала темные волосы, выгибаясь от удовольствия. Шипела, закрыв глаза, хвост за ее спиной исполнял на кровати странные танцы. Учитель гладил ее ногами, стискивал ее бока, разжимал и сжимал опять. Его губы терзали соски змейки. Нагайна стонала уже в голос, тело выгибалось, по нему проходили волны от хвоста до головы и обратно. И эти волны, проходя по мужскому естеству, зажатому между их телами, доводили Учителя до полной потерянности в пространстве, он уже не соображал, где он, кто он, что он. И тогда нагайна, убрав чешую, пустила его в сокровенные глубины своего тела. Узко. Горячо. Восхитительно! Тяжелое тело буквально размазывало его по кровати, но отлепляться от нее не хотелось, ее тепло и запах стали просто необходимы. Зверь, отбесившийся в его душе, теперь завывал сошедшим с ума котом. Еще. Еще! Сейчас. Да! Они падали, падали вместе, как он и хотел, но вверх, в небо! Тело выгнулось дугой, даже приподнимая нагайну, и та закричала громко, пронзительно, выгнувшись навстречу. Черты лица исказились судорогой удовольствия, все мышцы свело, приподнимая, и затем, расслабившись, она стала падать. Раздавит! Нагайна, увидев перепуганные глаза, в последний момент вывернулась и упала на кровать рядом, довольно рассмеявшись. Учитель, прикованный к кровати, избитый, искусанный, униженный и изнасилованный, вымотанный до потери сознания, уснул довольный, уткнувшись в плечо своей нагайны. Он спал, а нагайна осторожно убирала растрепанные темные волосы, гладила расцарапанное, избитое лицо, и никак не могла понять, что же это сейчас произошло. Она добилась своего, но победила ли она? О том, что королевская нагайна должна быть зачата в боли и крови, чтобы стать непредсказуемой, опасной хищницей, змейка как-то забыла.