Любой ценой

      День для похорон выдался как нельзя подходящим.       Золотая пора осени давно прошла, оставляя после себя увядшее месиво из гнилых листьев и скрюченные черные ветви деревьев. Неприветливое серое небо скрылось за тяжелыми облаками, из которых на землю обрушивались нескончаемые потоки дождя.       Мы с Макой стояли чуть в стороне от основной процессии, безмолвно наблюдая за пришедшими в последний раз проститься с усопшим. Большой черный зонт, который я держал над нами, неплохо защищал от осадков, но был абсолютно бессилен перед леденящими ударами ветра, готовыми в любой момент вырвать его из моих озябших пальцев.       Я мельком посмотрел на свою повелительницу. Привычный повседневный костюм был сменен на черную юбку и такого же цвета короткое пальто, делавшие и без того тонкую фигуру девушки ещё более хрупкой и беззащитной. Два угольных атласных банта, заменившие в её светло-русых хвостиках резинки для волос, подчеркивали бледность лица с большими, безжизненно смотревшими прямо перед собой, зелеными глазами.       Увидев её приоткрытые и едва заметно дрожащие сухие тонкие губы, я осторожно переложил зонт и освободившейся рукой за плечо притянул свою повелительницу вплотную к себе, слегка приобняв её, пока она окончательно не стала похожа на одно из окружающих нас каменных надгробий, хранившего лишь упоминания о живом человеке.       Мака изумилась всего на мгновение, затем одним взглядом выразила вымученную благодарность и снова направила свой взор в пустоту. Холодный мокрый вихрь по-прежнему доставал нас, но стоять стало гораздо теплее.       Я окинул взглядом многочисленных присутствующих: подавляющее большинство из них были молоденькие женщины. Они то и дело шмыгали носами и утирали белоснежными платками покрасневшие глаза, протянувшись нескончаемой всхлипывающей толпой до гроба. При жизни Спирит не пропускал мимо себя ни одной юбки, представляю, как Маке было тяжело и мерзко видеть здесь всех его любовниц. При обычных обстоятельствах, повелительница косы пришла бы в бешенство, проклиная своего отца последними словами, но сейчас девушка так глубоко окунулась в своё горе, что никак не реагировала на происходящее вокруг неё. Мне было стыдно за свои мысли, но было нелегко бороться с желанием покончить с бессмысленной траурной бутафорией и вернуться домой как можно скорее.       Пытаясь убить время, я начал вспоминать немногочисленные материалы дела, сопровождавших трагедию. Я не единожды пытался осмыслить произошедшее, но каждый раз останавливался, охваченный скрытым в уголках души тревожным чувством. Из доклада учителя Сида следовало, что Коса Смерти сильно пьяным возвращался посреди ночи от девушек из бара «Чупакабра». Они были последними, с кем он попрощался при жизни. По дороге домой на него напал неизвестный, нанес смертельный удар в грудь и скрылся незамеченным, не оставив никаких следов.       Штейн отчитался по результатам вскрытия: ранение было нанесено широким острым предметом в область сердца. И после воспоминания о провозглашенном им вердикте, по моему телу прошел холодок, но уже не от промозглой погоды.       Похожую рану я нанес кишину-полумертвецу в своем кошмаре. В ту же злополучной ночью, в которую умер Спирит, в моем сне появилась загадочная ведьма в лисьей маске. От одного предположения, что эта жуткая связь могла быть не случайна, внутренние органы сворачивались узлом. Я отбрасывал непрошеные мысли, но они вновь и вновь возвращались в голову навязчивым бумерангом.       Внезапно я почувствовал на себе чей-то пронизывающий и изучающий взгляд. Подняв голову, я почти сразу встретился глазами с профессором Штейном. Он стоял недалеко от свежевырытой могилы подле убивающейся слезами Марии, внимательно наблюдая за нами. Я встрепенулся, резко осознав, что, возможно, он прямо сейчас смотрит на меня через свое восприятие души, и постарался успокоиться, выравняв дыхание, чтобы не выдавать охватившее меня секундами назад волнение. «Он не должен ничего заподозрить» — подумал я и тут же от себя ужаснулся. Почему я веду себя, как преступник?!       — Не волнуйся, Мака, я найду этого ублюдка! — мы с Албарн синхронно вздрогнули и обернулись на режущий слух громкий возглас. Позади нас стоял Блэк Стар в слегка помятом черном смокинге и небрежно выглядывающим из-под него перекошенным воротом рубашки. — Порежу на мелкие кусочки и принесу тебе его душу!       Блэк Стар не мог простить того, кто причинил столько боли и страданий его подруге. И я не осуждал друга за излишнюю эмоциональность, вот только, его заверения звучали пафосно и по меньшей мере нелепо. Ведь после известия об убийстве мы с Макой тоже не сидели на месте. Готовые рвать и метать, мы каждый день совершали обходы по улицам города Смерти, проверяя каждого подозрительного жителя с помощью восприятия души, хватались за любую ниточку и зацепку, которые могли бы вывести на предполагаемого виновника преступления. Но все наши предположения и начинания почти сразу заходили в тупик, так и не приближая к долгожданной разгадке. После приложенных нами колоссальных усилий и труда, всё, что нам оставалось — это давиться от собственного гнева и бессилия.       Блэк приготовился ещё что-то произнести, угрожающе поднеся сжатый кулак к нашим лицам. Но его новый разъяренный порыв остановил подоспевший Кид, поймав мастера демонического клинка тьмы за локоть. Смерть Младший строго взглянул на него, призывая успокоиться и не устраивать сцен на похоронах. Блэк Стар злостно стиснул зубы, отталкивая его руку.       — Не сомневайтесь, Академия найдет и накажет виновного, — спокойно произнес Кид и добавил, глядя на меня, так как Мака продолжала находиться в растерянных чувствах. — Мы будем на связи, если вам что-то понадобится.       Кид решил больше не напрягать нас своим присутствием, и ушёл, прихватив с собой возмущающегося Блэк Стара. Я кивнул удаляющемуся другу в знак благодарности. Лучшее, что они могли сделать, так это оставить нас в покое.

***

      Тоскливые серые дождливые дни тянулись вяло и однообразно. За эту неделю нас пару раз вызывали в Академию, чтобы уточнить ряд незначительных вопросов. Но особых подвижек в деле об убийстве Спирита так и не произошло. Расследование не выявило никаких новых улик, преступник больше не объявлялся, да и его мотивы до сих пор были весьма туманны. Всполошенный город уже оправился от потрясения, жизнь потекла по своему привычному мирному и размеренному руслу, а мы с Макой будто остались наблюдать за ней из окна своей небольшой квартиры.       Мака первое время старалась держаться, была энергична, натянуто улыбалась и изо всех сил искала убийцу. Однако с каждым разом притворство давалось ей всё сложнее, и после похорон девушка окончательно сникла, безвылазно проводя время в своей комнате, отрезав себя от близких друзей и окружающего мира. Словно зажженная спичка, ярко отдававшая пламя в начале, она постепенно выгорела и окончательно угасла возле свежевырытой отцовской могилы.       Девушка была сама на себя не похожа: не в её характере было сидеть, сложа руки, и останавливаться, так и не достигнув цели. Все её попытки найти виновного натыкались на глухую стену, и оказаться один на один со своей печалью без возможности что-либо сделать было особенно невыносимо для Маки. Я перестал пытаться привести повелительницу в чувство и достучаться до неё, решив, что ей просто надо дать время примириться с этим безвыходным положением. Мы были не властны над смертью, а после неё не могли найти утешение ни в справедливости, ни в мести.       В Шибусене отнеслись с пониманием к нашей ситуации и дали небольшой отгул, который мы проводили дома. Вся готовка и домашние обязанности легли на меня, так как Мака настолько погрузилась в себя, что почти не замечала моего присутствия.       Мне было тошно и непереносимо больно смотреть на неё. Моя обязанность как оружия заключалась в том, чтобы всегда защищать свою повелительницу, но в этой ситуации невозможно было просто закрыть её собой от ранений. Я ничем не мог помочь ей, даже не был способен разделить с ней чувство отчаяния и невосполнимой печали. Меня ничуть не одолевала скорбь по её мудаковатому отцу, после его смерти я стал спать спокойно и без сновидений. Для таких событий я чувствовал себя по обыкновению нормально. И потому, наша некогда уютная квартира, наполненная горем Маки, безумно на меня давила. Пока Мака была там, за соседней стеной, я был вынужден задыхаться от непомерной вины перед ней, чувства своей бесполезности и бессилия.       Я решил прогуляться до Академии, не в силах больше дышать запревающей атмосферой душной квартиры. Я приоткрыл дверь в комнату Маки: девушка умиротворенно спала, свернувшись в клубочек. Мягкие солнечные лучи, пробивающиеся из-за плотных штор, отливали золотом на её растрепанных пшеничных волосах. Я осторожно убрал непослушную прядь с её лица и укрыл девушку пледом, решив не будить её: моя прогулка до учебного заведения не могла затянуться надолго.

***

      Во второй половине дня в Шибусене почти не осталось народа. Положив руки в карманы любимой толстовки, я начал неспешную прогулку по его просторным и величественным коридорам. После череды напряженных дней, проведенных в затворничестве, вид знакомых мест и короткие разговоры с приятелями были для меня, как глоток свежего воздуха.       Пройдя через весь учебный корпус, я хотел уже развернуться в обратную сторону, но взгляд зацепился за кабинет с табличкой «Информационный отдел», заставив остановиться перед ним в раздумьях.       Стоит ли попробовать отыскать информацию про загадочную ведьму-лису из сна? Вряд ли мне удастся провернуть этот поиск незаметно и без неудобных для себя вопросов. Как ни крути, для остальных я выходил главным подозреваемым в смерти Спирита. Душа терзалась в сомнениях. Я должен был рассказать друзьям про свои догадки, но опустить на себя тень подозрения имело слишком большие и неприятные последствия. Воображение тут же нарисовало отчуждение и презрение в глазах товарищей, окончательно разбитую Маку, ведь в убийстве её отца оказался виновен второй по важности после него человек, поломанную собственную жизнь в изгнании от нормального общества и мира. Даже, если учесть, что я был под действием заклинания ведьмы, это никак не умоляло тяжести совершенного преступления. На мне навсегда будет висеть клеймо убийцы. Я мотнул головой, отгоняя от себя нелицеприятные картины. Не слишком ли я накручиваю себя из-за простого кошмара?       — Соул? — закопавшись в своих мыслях, я совсем не заметил приближения профессора Штейна. — Ты сюда? — он указал жестом руки на дверь кабинета.       — Да, я хотел узнать, нет ли каких новостей, — отозвался я, и сердце непроизвольно ускорило ход.       Профессор кивнул, проворачивая ключ в замке и приглашая войти внутрь небольшого помещения, с верху до низу заваленного разноцветными папками с бумагами.       Мужчина прошёл сквозь них к компьютерному столу, поудобнее пристраиваясь на крутящемся стуле. Привычным жестом снял круглые очки, потирая уставшие и покрасневшие от бессонных ночей глаза. Затем достал пачку с сигаретами, и не спрашивая меня, тут же зажег одну из них, глубоко вдыхая живительный дым.       Несколько секунд мы стояли в тишине, наблюдая как серые клубы пара растворяются в тесном пространстве комнаты. Потом Штейн снова сделал глубокую затяжку, повертел в пальцах измятую полупустую пачку сигарет, убирая её в карман медицинского халата, и наконец прервал повисшее между нами молчание.       — Как Мака? — это стало уже обычным вопросом.       — Переживает и почти ничего не ест.       Штейн снова замолчал, одаривая меня тяжелым и долгим взглядом серых глаз.       — Ты не замечал ничего странного в последнее время?       Сердце пропустило болезненный удар. Я ощутил, как холодеют ладони. Я вопросительного посмотрел на него, делая вид, что не понимаю вопроса.       — Спирит совсем не оказывал сопротивления перед смертью, возможно, он был знаком с убийцей. Поэтому и подпустил так близко. Это мог быть кто-то из своих. Сейчас мы обязаны проверить все версии.       Я почувствовал, как что-то обрывается у меня глубоко внутри. Профессор по-прежнему не сводил с меня пристальный взгляд, и я решил, что лучше будет не тянуть время с ответом.       — Или убийца был очень красивой и привлекательной женщиной. — Шутка получилась дебильной и крайне неуместной. И совсем не делала чести покойному.       Но Штейн никак не среагировал. Даже не изменился в лице. Он снова закурил и задумчиво, будто на автомате, произнес за мной:       — Или привлекательной знакомой женщиной.       Я вышел из кабинета, как после самого тяжелого экзамена, полностью выбитым из калии. Почему я ничего не рассказал ему? Похоже, что он даже не думает подозревать меня. Так чего же я так боюсь? Всё, что произошло той ночью было идиотским кошмаром и простым совпадением. Нет никаких подтверждений того, что хоть малейшее событие из моего сна было взаправду.       Взволнованный, я вышел из Академии и продолжал бесцельно бродить по городу, потеряв счет времени и очнувшись лишь тогда, когда на улице зажглись первые фонари, а тело начал пробирать озноб от вечернего холода.       Подойдя к дому, я окинул взглядом окна своей квартиры. Свет не горел. Наверное, Мака уже спала.       Проскользнув через входную дверь в прихожую, я аккуратно начал разуваться, стараясь не издавать лишнего шума.       Внезапно на другой стороне помещения щёлкнул выключатель, и коридор заполнил ослепляющий ламповый свет, заставший меня врасплох. На другом конце комнаты стояла растрепанная Мака с выражением крайней обеспокоенности и взволнованности на лице. Девушка почти плакала.       — Соул, ты идиот! — выкрикнула она, и тут же скрылась в своей комнате, громко хлопнув за собой дверью.       Обескураженный, я так и застыл на одной ноге с развязанной кроссовкой в руках.       Поразмыслив, я проследовал за ней, осторожно присаживаясь рядом со своей повелительницей на кровать. Мака сидела, положив голову на прижатые к груди колени, и негромко всхлипывала.       Надо было что-то сказать. Утешить её. Но все мысли будто разом выветрились из головы, и я просто продолжал молча сидеть подле неё.       — Я думала, думала ты тоже… — тихо произнесла Мака и посмотрела на меня наполненными грустью и пережитом страхом глазами.       В груди что-то неприятно кольнуло. Похоже я вправду был полным дураком.       — Мака, я… — но Албарн ничего не хотела слышать. Она крепко обняла меня и уткнулась мокрым лицом мне в грудь.       Я нежно опустил руки ей на спину, прижимая девушку ближе к себе.       Мы просидели так несколько минут, пока серьезный голос Маки не нарушил проникшую в комнату ночную тишину.       — Поклянись, — она отстранилась, испытующе смотря казавшимися черными в опустившимся мраке глазами. — Поклянись, что никогда не оставишь меня одну.       Я ласково убрал светлые волосы, паутинкой прилипшие к её лицу, и затем легко прикоснулся к её губам своими.       Зародившиеся после смерти Спирита подозрения и страхи все еще теплились в моей душе. Но даже если моя жизнь будет окончательно разрушена, ради неё я вынесу самое страшное безумие.       — Обещаю, что бы ни случилось, я буду защищать тебя любой ценой.