К.

Они сидели без света на маленькой угловой кухне. Кайли ещё с детства поняла, что все таинства совершаются именно на кухне, ближе к полуночи, когда чайник начинает поскуливать, изливая без помощи человеческих рук воду в кружки, а небо оставляет любовное послание солнцу на оконном стекле. В темноте можно было разглядеть только два профиля, тянущихся друг к другу через стол, с соприкасающимися носами. Мрак нарушали неприятно-неприлично-грубое бренчание чайной ложечки, которую указательным пальцем нервно поддевал Джордж; громкое «чирк» и вспышка огня изо рта зажигалки, когда сигарета намеревалась непременно сжечь свой табак; и сексуально-грязный шёпот Кайли. Она, жадно сглатывая и так же жадно загребая пальцами всё, что попадалось на столе, сказала: - В понедельник вечером меня осенило. Она сделала тошнотворную затяжку и сказала снова: - Это случилось в метро. Я стояла посередине вагона и сначала просто смотрела на людей. Всё было таким полутоновым, как будто по телевизору показывают мой сон. Кайли смолкла, её сверкающие глаза болезненно-цепко ухватились за лицо Джорджа. Тот не произносил ни звука, ждал, когда же она продолжит говорить. - Я смотрела, как люди становились всё мельче и мельче, они все казались такими серьёзными, но для меня, Кайли, вся эта серьёзность представлялась обыкновенной игрой, забавной шуткой, и я не могла понять, до сих пор не могу, что же их так беспокоит? Что творится в их головах, что заставляет их губы смыкаться плотно-плотно и не пропускать улыбки. Они были ненастоящими. Понимаешь, Джорджи? Ненастоящими, роботами с натянутой на железный каркас человеческой кожей. И тогда я вдруг подумала, - Кайли сделала резкую паузу, откинулась назад и взглянула на молодого человека так, точно сидела далеко-далеко, одна, за океаном, посреди нового пустынного материка и знала гораздо больше, чем все существа вместе взятые, - Я подумала, а что если здесь, в этот мире, есть только я. Я единственная. - Что это значит? – после долгого ничегонеговорения у Джорджа голос был одновременно хрипло-устрашающий и щенячьи-молящий. Кайли хмыкнула и облизнула кончики губ: - Я одна здесь, Джордж. Всё остальное – моя фантазия, поток моего сознания, мои личные картинки, всё, что ты видишь, принадлежит мне. Я создатель, Джордж, создатель всего на свете. И мне бы хотелось, чтобы ты поверил, Джордж, я хочу, чтобы ты прочувствовал это так, как чувствую я. Наверное, мне грустно понимать, что люди вокруг – всего лишь выдумка, что ты – выдумка, игра моего разума, но с другой стороны, это большая удача. Только подумай, мы вольны делать всё, что захотим, потому что этот мир – иллюзия, сон. Джордж захохотал, очень и очень раскатисто. Испугался ли он? Если только на секундочку, но он не тот, кому можно пудрить мозги. Джордж встал и включил свет. В один момент всё стухло. Клац. Смех и электричество – те самые спасители от кошмаров и полуночного безумия. Смех и электричество – гипертонизирующий морс, готовый проветрить вам голову и раздавить ваши страхи. У Кайли с отвращением губа съехала на левую сторону. - Знаешь, у тебя высокая температура. Ложись спать, а я домой. Никогда не стоит сходить с ума, дорогая. - Джордж потрепал подругу по волосам и пошёл по коридору к входной двери. - Чёрт возьми, ты же помнишь, что я здесь могу что угодно? Ты помнишь? Не выходя из комнаты, Джордж! Лучше бы тебе остаться, - Кайли растянула слова, со скучающим видом вставив сигарету меж зубов. Джордж уже пересекал двор и выходил на переход для пешеходов. Ноги плохо слушались, в голове стоял рассредотачивающий гул. Всё произошло очень быстро. Водитель автобуса, возможно, не справился с управлением, и Джорджа распластало на дороге. Сердце дёргалось, всё сфокусировалось на его биении. Удар. Уда. Уд. У. . Кайли улыбнулась и щёлкнула пальцами. - Джорджи, мне очень жаль.