Ты заслуживаешь наказания, Джиён-а!

- Ты доигрался! – грозный тон сопровождаемый пылающим взглядом и Джиёна со всей присущей яростью в данной ситуации, кидают на кровать. Не давая возможности отползти или хоть как-то уйти от сильных рук, быстро снимают с него зауженные джинсы черного цвета порванные на коленях (что не так важно), а затем и нижнее белье. - Ой, какие мы грозные, - Джи гаденько улыбается и отползает выше на кровати, наконец-то будучи полностью раздетым. Когда Дэсона получалось вывести из себя, тогда стоило ожидать от него чего угодно, что и нравилось старшему. Сегодня ему это удалось и теперь он с гордостью и каким-то маньячным чувством удовлетворенности пожинает плоды своего труда. - Ты даже не подозреваешь, КАК ты нарвался, Джиён-а! – так Дэ называл его только в самых критический ситуациях, когда злился, обижался или когда хотел обратить на себя чуть больше внимания, нежели оказывал ему Квон. Не сводя серьёзного, пышущего взгляда с Джи, Дэсон даже не удосужившись расстегнуть все пуговицы на рубашке, снимает её через голову и отбрасывает в конец комнаты. Старшего же данная ситуация очень заводит, хоть коленки и немного подрагивают в сладком предвкушении. Он обводит сильный торс своего любовника голодным взглядом, останавливаясь при этом на сильной груди, широких плечах, но, не смея пока что подняться выше и посмотреть в глаза. Кан ещё никогда не расстегивал ремень на брюках так эротично, именно об этом и думает сейчас Джиён, облокачиваясь на локтях, наблюдая за сиим действом уже из под опущенных ресниц. Никто и представить себе не может, насколько сильно он сейчас возбужден, насколько сильно горит его тело, ожидая столь желанных прикосновений к своему телу. - И что? Ты накажешь меня? – Квону хватает сил ухмыльнуться, не выдавая дрожи в голосе. Сердце стучит с такой скоростью, что могло бы с легкостью участвовать в марафонах на длинные дистанции. На свой вопрос Джиён получает лишь гортанный рык и обжигающий взгляд, который пробирает до самых глубин, задевает душу, ударяя раскаленным хлыстом по органам. Внизу живота всё скручивается от приятной неги, когда Кан подползает к старшему на коленях и грузно нависает над ним. - А заслуживаешь ли ты его? – такой сексуальный и хриплый шепот почти в губы, из-за чего Джиён дышит всё чаще, а грудь вздымается всё выше. Его буквально выгибает навстречу сильной груди любимого, которого в данный момент он пытается довести до ручки своим стервозным поведением. - Тебе всё ещё мало причин? Мне добавить? – почти выстанывая данные короткие вопросы, Квон приподнимается и с силой прикусывает нижнюю губу Кана, тут же облизывая её влажным язычком. Дэсон издает ещё один грозный рык и резко отстраняясь, хватает Джиёна за бедра. Так сильно, так властно, как может это делать только он. Только ему можно оставлять синяки на этом теле, только ему можно целовать до боли, только ему, в ответ позволяя тоже самое. Квон отчаянно хватается за сильные плечи, чтобы приподняться и почувствовать сильный накаченный пресс своего любовника возбужденным до пределов членом. Кажется, что он может кончить только от этого прикосновения, но он сдерживает себя. Он хочет совсем не этого и буквально через несколько секунд он получает то, чего так жаждет. Дэ трется несколько раз возбужденным членом о промежность Джи и подставляет горячую, чуть влажную головку ко входу. Квон на мгновение прикрывает в блаженстве глаза, когда чувствует такое знакомое давление на свою пульсирующую дырочку, но в тот же момент раскрывает их, когда Кан резко входит. Без подготовки, на всю длину, яростно и грубо, так, как этого любит временами Джи. Для чего и доводит любимого, чтобы выплеснуть эмоции, на какое-то время сойти с ума, причинить себе максимум боли и удовольствия одновременно. Но Квон слишком любит себя, чтобы делать это не обдуманно. Ведь он знает, что всегда после этой грубости, неконтролируемой ярости и страсти, Дэсон загладит свою вину, простит и его. Он будет ласково и нежно зализывать причиненные раны, целовать, сцеловывать всю боль, доставляя ещё большее удовольствие. Этакий хитрый ход конем, коим Джи владеет с такой присущей ему виртуозностью. Ведь только он знает своего любимого от и до. Только он может так умело манипулировать им, иногда, тогда, когда Кан сам хочет этого. - Ты заслуживаешь наказания, Джиён-а, - выдыхает Дэ и делает грубый толчок, начиная умело двигаться в знакомом теле. Да, он знает это тело лучше своего, каждый миллиметр, каждую царапинку, каждую татуировку. Он мог бы очертить их даже в кромешной тьме, выводя языком буквы и картинки. Кан двигается рвано, выходя на половину и снова проникая, грубо и неистово, ловя губами стоны любовника. Джиён не может сдержаться, он стонет и кричит, в порыве кусая и жадно впиваясь поцелуями в губы Дэсона. Если бы он не был так убежден в том, что мужчины не плачут, он бы заплакал сейчас. От накатываемого возбуждения и сладкой желанной боли, так тонко граничащей и буквально взрывающей все внутренности. Утром на бедрах останутся синяки, как и на плечах Кана, значимая принадлежность, показывающая, что эти люди принадлежат лишь друг другу. Сколько бы они не играли на чувствах друг друга, сколько бы они не ссорились, сколько бы они не сходили с ума от внезапных порывов нежности…они до сих пор не могут с точностью сказать, насколько сильно любят друг друга. Иногда, кажется, что это настолько бесконечно, настолько глубоко, что даже вся вселенская любовь меркнет на этом фоне. Когда Дэ в очередной раз, проникая снова и снова, касается простаты, Джиён выгибается с жалостным стоном... - Ещё! Ещё! Пожалуйста, Дэсон-а… - старший уже впивается в плечи ногтями, из-за чего Дэ шипит, но не останавливается, продолжая трахать безжалостно и беспощадно, ведь он знает, чего именно сейчас хочет его любовник. Забываясь в этом удовольствии, погружаясь друг в друга и пытаясь утонуть, они и не замечают, как оргазм находит их обоих в один неожиданный момент, будто лавиной обрушиваясь на голову. Огромным цунами, заставляющем захлебнуться, теряясь на несколько секунд в этой угрожающей для жизни глубине. Мужчины соприкасаются влажными лбами, неровно дышат, пытаясь прийти в себя. В голове становится моментально пусто, весь гнев, злость и всё на что так был зол Кан, испаряется. Между тем Джиён довольно улыбается, томно приоткрывая глаза. - Стоило только захотеть, – шепчет Джиён на ушко Дэсону, - ты всегда покупаешься на это. - Ты же знаешь, что меня бесит, когда ты флиртуешь с кем-нибудь кроме меня. - Но каждый раз всё равно злишься, хоть и знаешь, что специально? – Джиён медленно и влажно целует любимого, опрокидывая того на себя. - Я не могу это контролировать, ибо ты только мой! – Кан сверкает грозно глазами и в доказательстве этого, оставляет яркий засос на шее Квона. - Ей! Ты же знаешь, что так делать нельзя! – Джиён уж было хотел бросить обижульку, дуя губки, но полученный поцелуй в место засоса, быстро его успокоил. - Это наказание, ты не забыл? - С тебя новый брэндовый шарфик от Шанель. Фыркающий Джиён, который выказывающий всем своим видом недовольство и пытающийся всё контролировать в своих руках, рассмешил Дэсона. В этом весь он, хоть и старше, хоть и лидер, но всё вечно остающийся в своей детской непосредственности Джиён. Только его Джиён, единственный и неповторимый. Иногда выводящий из себя, раздражающий, обижающийся, где-то грубый, холодный и расчетливый, но всё так же трепетно любящий, покладистый и безумно сексуальный, страстный, отдающий всего себя без остатка только ему, только Кан Дэсону.