"Жестокие" "взрослые"

В глубине старого сада притаился небольшой деревянный домик с красной черепичной крышей, и, хотя холодный промозглый туман уже принял в свои сырые объятия увитую диким виноградом беседку и мощеные красным растрескавшимся кирпичом снующие между раскидистых кустов дорожки, в отделенной прозрачным стеклом от вечернего холода поздней осени гостиной оранжевыми язычками пламени весело плясал в очаге огонь. Напротив камина в двух глубоких креслах уютно пригрелись два мальчика лет десяти: один из них, полностью погруженный в чтение, казался спящим, второй же по-настоящему спал. Внезапно с громким треском в камине обвалился уголек, и, разбуженный треском, один из близнецов встрепенулся в кресле, словно удивленный, что уснул не в мягкой постели, а прямо в гостиной, одетый в свитер, со вкусом сладко зевнул и протер кулаками глаза. – Вердж, гадкий брат, почему ты не разбудил меня? Устроившийся с огромной книгой в руках Вергилий обратил на жалобу брата внимания не больше, чем на треск полена в камине. Недовольно насупившись, Данте не глядя, потянулся ладонью в стоящую на журнальном столике хрустальную вазочку и разочарованно цокнул языком, когда пальцы смогли зацепить только несколько крошек. – Не делай так, – наставительно посоветовал ему старший близнец, не отрывая внимательного взгляда от раскрытого на коленях фолианта. – Ужин будет совсем скоро. На мерно отбивающие ритм напольные шкаф-часы Вергилий, конечно, даже и не взглянул. – Но я уже хочу шоколадку! – жалобно воскликнул второй мальчик и потянулся слизать крошки с пальцев. Конфетница тут же оказалась на полу с громким дзынь, а близнецов обдало градом радужных и острых осколков. – Это была часть любимого маминого сервиза. У тебя большие неприятности, брат, – ровным голосом произнес старший близнец. – Это не честно! Ты сам её ближе к краю переставил! – начал было отнекиваться Данте, но потом только рукой махнул. – Принеси из кухни веник и подмети пол, - заботливо посоветовал старший. Младший только саркастически хмыкнул. – Тогда я пойду на кухню и возьму там веник и совок и банку абрикосов в сиропе! Старший тут же вскинул на брата очень изумленный взгляд. – Ну же, бро, – вздохнул тот. – В моем положении уже все равно: сожрал все печенье, вазу разбил, стихотворение не выучил… так и так без ужина оставят, а так внутри хоть персики будут. И не выговаривай мне тут, что я позор семьи с совершенно неприемлемым поведением… – Я только пытаюсь помочь тебе, брат, и совершенно не обязательно делать мне за это выговор, - голосом обозначил возмущение Вергилий и демонстративно провел пальцем по строке, вновь погружаясь в чтение. – Кстати не забудь о та… – Ай! Вдоволь налюбовавшись на балансирующего на одной ножке брата, старший полудемон невозмутимо закончил: – … почках. Босые ступни имеют свои преимущества для нас, - и Вергилий, демонстрируя неполную трансформацию, со вкусом пошевелил на весу пальцами ног, каждый из которых заканчивался увесистым пятисантиметровым когтем. – Но не сейчас, не на битом стекле. – Дерьмо, кажется, я рассек пальцы об этот осколок! – упавшим голосом подытожил его непутевый близнец и, повернувшись лицом к брату, умоляющим голосом сдавшегося ребенка попросил Верджа выдернуть осколок. Тот было поманил к себе пальцем непутевого братишку, но тут же предостерегающе фыркнул, заметив, что тот пытается расправить крылья: – Дурак! Никаких полетов! Хочешь совсем уничтожить гостиную?! Замерший посреди огромного стеклянного поля мальчик в беспомощном отчаянии оглядел комнату, по его щеке, даже не оставляя мокрую дорожку, прокатилась первая слеза. – Ш… Твой старший брат рядом, - тут же поспешил утешить его Вергилий совсем уже другим, успокаивающим и мягким тоном. Прокинутый между креслами фолиант стал мостиком, по которому старший брат перебрался к младшему. – Ну, что там с ногой… Данте доверчиво протянул израненную стопу и, тихонько вскрикнув, двинул любимому братцу в ухо, когда трехдюймовый осколок наконец-то вышел из тела. – Не так уж ты и смертельно ранен, раз даешь сдачу. Дуй за совком и веником. – Напоследок Вергилий хотел еще предупредить брата не попадаться на глаза Спарде, но младший уже убежал, так что запоздалое предупреждение осталось непроизнесенным. Аккуратно подтолкнув валяющуюся книгу призванным клинком поближе к себе, Вергилий уселся в кресле и вновь сосредоточился на похождениях воителя Клеона и некой наивной демоницы Эллиши. Рождаемые выцветшими чернилами образы настолько овладели разумом молодого полудемона, что поднять от страницы затуманенный взгляд он смог только когда баллада закончилась, и тут же увидел сверкающие в отблесках пламени догорающего камина осколки хрусталя. Так-так-так, его *братец с маленькими мозгами явно попался и уже в курительной комнате, говорит с отцом. А, когда Спарда вдоволь наговорится с младшим из братьев, настанет и его, Вергилия очередь: все же он старший и должен отвечать и за себя и за младшего брата. Его очередь наступила почти в полночь. – Возьми себя в руки и стой прямо, когда говоришь со своим отцом. – Да, конечно, сэр. – Прибрался ли? – Да, конечно… Ты же понимаешь, что должен отвечать за своего маленького братика?.. – Да… – Ты милый ребенок, но обманщик. Помочь брату похвально, но почему ты не остановил его, позволив совершить глупость? Я был о тебе лучшего мнения. Пойдем со мной в курительную комнату, и там ты услышишь кое-что о семье. Вергилий слушал, слушал и слушал. Когда ему позволили подняться в свою комнату, чтобы немедленно лечь в кровать, было уже сильно за полночь. Шкаф-часы в гостиной пробили три раза. Вергилий ждал. Незадолго до того, как часы пробили четыре удара, наконец-то прекратили ворочаться родители в соседнем крыле. Вергилий ждал. Вот, наконец, пять ударов. Легко и бесшумно ступая только по правильным половицам (седьмая от лестницы скрипит, четвертая тоже не надежна), полудемон спустился вниз, как раз вовремя, чтобы услышать удаляющиеся шаги молочника. Тихонько приоткрыл дверь, забирая бутылку. Отнес на кухню, где аккуратно сковырнул ножом пробку и налил полный стакан. Его – на поднос. И пару больших овсяных печенек. Данте нашелся на чердаке за тяжелой запертой дверью, очень удивленный. – Вердж? Мне же запрещено общаться с кем-либо неделю, и на три дня оставили без завтрака. – Мы, взрослые, бываем такими жестокими, правда? – рассмеялся старший полудемон.