Воспоминания

— Это было в 2006 году, или, нет, в 2005, кажется… — старик задумчиво почесал подбородок, запуская пальцы в густую седую бороду. — Врешь ты все, маразматик старый! — проворчал Джаред и потянулся за сложенной в трубочку газетой. Замахнувшись, смачно шлепнул ей старшего брата по голове. — А ты, молодой, что ли? Девяносто два года отроду, а все никак не уймешься! То в горы ему надо, то альбом новый сочинить! Да тебя давно уж никто не слушает! — Шеннон почесал затылок, глядя в мутные глаза брата. — Это я-то не уймусь? — просипел Джаред. — А кто предлагает каждый год Марс-лагерь открыть, чтобы завлечь молоденьких пятидесятилетних девчонок, а? Шеннон, нагнувшись со своего кресла-качалки, ткнул тростью в бок худощавого старика, в котором без труда можно было узнать некогда популярного фронтмена и оскароносного актера. — И ты, идиот, до сих пор в моем доме живешь и харчи жрешь за мой счет! — рявкнул Джаред. — Твоя кофейня, вон, плесенью давно покрылась! — А кто на семидесятом году жизни, на концерте последнем, попытался в толпу прыгнуть? Кости все переломал нахрен, да так, что места живого не осталось. В толпу, с разбегу, когда у тебя песок из задницы сыплется! Всех бабок напугал, они ж разбежались со страху, пока ты летел с криками раненой чайки прямо на них. Допрыгался, старый козел! — Шеннон недовольно нахохлился, плотнее кутаясь в плед. — Зато мне до сих пор поклонницы пишут. В этом, как его… — фронтмен нахмурился, сводя на переносице густые белые брови. — Твиттере! — Ой, дурак! Как был болтуном, так и остался! Хоть бы на минуту заткнулся, дал бы побыть в тишине. Так, нет же, сидит, балаболит, хоть слуховой аппарат отключай. Твиттер то твой закрыли давно уж, дурья ты башка! Джаред удивленно захлопал ресницами, напоминая Шеннону сову. Старую, седую и безмозглую. — Знаешь, что? Уйду я от тебя, достал ты меня совсем, — насупился Джей, приподнимаясь с насиженного места в кресле возле камина. — Мне альбом новый нужно писать, Эшелон ждет. Не молоды уже, чай не дождутся. У некоторых в прошлый раз после моего «soon», инфаркт случился — еле откачали! - и, чуть помедля, добавил, лукаво улыбаясь: — А еще, я обещал им видюшку выложить, как ты об собственный костыль споткнулся! Вот хохма то будет! Шеннон только обреченно вздохнул, сминая морщинистыми пальцами клетчатый плед с большой, вышитой золотыми нитками надписью «Who the fuck is Bartholomew Cubbins?». Далеко ли этот маразматик уйдет, у него ж память меньше чем у аквариумной рыбки. Вот в прошлый раз, ему удалось дойти аж до конца гостиной с мыслью о новом альбоме. Бывший барабанщик с интересом уставился на сгорбленную спину младшего братца, что со скоростью пьяного ленивца брел вдоль дивана, направляясь к лестнице, ведущей вниз, в студию. Джаред, медленно переставляя ноги обутые в мягкие домашние тапочки, шаркая, добрался до лестницы и схватился кривыми пальцами за перила. Шеннон не на шутку испугался, когда младший странно замер, скрючившись. — Эй, Джей? — взволнованно прохрипел он, сильнее сжимая в пальцах плед. — Мелкий? Джаред рассеяно уставился себе под ноги, разглядывая узорчатый рисунок на тапках. — Шенн? — раздался скрипучий голос. — Куда ж я шел то, а? Старший облегченно выдохнул, но улыбка на губах не появилась. Джаред не помнит, снова ничего не помнит. Началось это давно, еще по молодости. Ну, как, по молодости, сорок восемь ему было. Джаред стал забывать слова песен на концертах. Шеннон заботливо всегда распечатывал ему тексты, где нужно — чиркал синей пастой. Просил ведь его обратиться к врачу еще тогда. Обратился, правда, десять лет спустя, когда начал забывать, что где лежит. Врачи сказали, что из-за переутомления и постоянных бессонниц, в голове начались какие-то нарушения, затронувшие отдел головного мозга, отвечающий за память. Эх, если бы Шеннон мог, повернул бы время вспять, заставил бы этого строптивца спать нормально, отдыхать. Но время шло, память становилась ни к черту. Песни — похожими одна на другую, как близнецы. Все стали поговаривать, что знаменитая группа 30 seconds to Mars сдает свои былые позиции. А со временем, и совсем их забыли, остались только самые преданные фанаты. Шеннон смирился. Подначивает всегда Джея воспоминаниями, иногда реальными, иногда - нет. Пусть хоть порадуется, братишка младший, на старости лет. Он то до сих пор живет одними воспоминаниями. И если бы у Шеннона спросили, не боится ли он, что Джаред когда-нибудь забудет и его? Боится. Больше всего на свете. Кое-как поднявшись с кресла, Шеннон, сжимая в кулаках плед, поплелся за Джаредом, что так и стоял, замерев, и растерянно глядя себе под ноги. — Эй, пойдем, — старший набросил на сухопарую фигурку братца тяжелый плед и обнял его за плечи, заглядывая в помутневшие, но всё такие же голубые глаза. — Горячий шоколад тебе с печеньем сделаю. — Ну, пойдем, — улыбнулся Джаред, протягивая брату сухую сморщенную ладонь. — Горячий шоколад мне сделаешь, а я тебе — кофе. Как ты любишь, с молоком. Губы Шеннона растянулись в улыбке, но в груди больно кольнуло. Он кивнул, хоть молоко и терпеть не может.