* * * * *
Он приближался незаметно, не спеша – ему некуда было торопиться. Чудовищно огромный, способный поглотить Луну, совершенно этого не заметив, массивный корабль-колония шел прямым курсом к Земле. Покрытый толстым слоем льда и космической пыли, он уже был хорошо различим на фоне вечернего неба – сияющий клок белого пламени, гораздо более яркий, чем любая планета Солнечной системы. Жар звездного света безжалостно кромсал поверхность корабля, окутывая его облаком газа, но колоссу было все равно – его защитный панцирь был способен выдержать и не такие удары, так что тщетно было радоваться, глядя на плотный метеорный дождь, возвещающий о приближении гиганта: что этому динозавру была грязь, небрежно сброшенная с его обширных боков? Что ему были запущенные с Земли разведывательные зонды, дипломатические корабли, межзвездные ракеты, ядерные удары? Каким образом человечество, до сих пор не встречавшееся ни с одной инопланетной формой жизни, могло противостоять этому чудовищу, монстру из ночных кошмаров, порождению глубочайшей бездны Ада? Земля сопротивлялась отчаянно, пуская в дело все, на что она была способна, однако очень скоро ресурсы оказались на пределе, после чего человечество пришло к печальному выводу: тут уже речь шла не о том, чтобы разбить врага, а о том, чтобы просто остаться в живых. Хаос нарастал, и вот-вот умирающая земная цивилизация должна была превратиться в горстку космической пыли, в ничто, в пустоту! – однако на последнем издыхании, когда голодные щупальца пожирателя миров уже тянулись к поверхности голубой планеты, было принято решение о бегстве из обреченного дома – на поиски лучшей судьбы. В тот самый момент «Сидония» и получила право на рождение. Строительство шло в спешке, ибо времени почти не оставалось – Гауны, будто почуяв возросшую активность людей, зашевелились, так что финальные этапы постройки велись уже в космосе, и отблески сгорающей Земли, расколотой на две половинки, одевали выживших людей в огненные мантии, отражаясь на мокрых от слез щеках. Едва появившись на свет, корабль-семя был вынужден сразу показать все, на что способен, и немало пассажиров, еще не свыкшихся с его причудами, оказались покалечены или убиты, когда мощный ускоритель расцветил космос синим всполохом, послав «Сидонию» в бессрочный полет. К счастью, поглощенные сбором частиц Хиггса и «коллекционированием» органики на погибшей планете, Гауны были слишком заняты, чтобы гнаться по пятам за каждым из сотен кораблей, направившихся к границам Солнечной системы, так что «Сидонии» удалось покинуть околоземное пространство и без происшествий добраться до пояса Койпера в надежде раздобыть необходимые ресурсы. Она была не одна – еще несколько десятков кораблей устремилось по тому же курсу, и, будто огромные неуклюжие пчелы на поле бесформенных ледяных цветов, теперь они сновали между обломками смерзшихся газов, разыскивая редкие глыбы камня и металла, способные удовлетворить их нужды: бронировать корпус, заполнить склады фабрик и арсенала, а главное – создать снаряды для мощных масс-пушек, способных разбить на куски даже очень крупное скопление Гаун. Это самое эффективное космическое оружие, созданное на тот момент человечеством, не могло уничтожить Истинное тело пришельца (что автоматически делало возможным регенерацию плаценты и полное восстановление тела Гауны), однако позволяло внести неразбериху в плотный вражеский строй, либо обеспечив преимущество в бою для мобильных боевых единиц, либо давая главному кораблю время сместиться с курса и скрыться из виду. Подходящего материала было немного, а Гауны могли появиться в любой момент, так что все работали без передышки: валящиеся с ног шахтеры и инженеры осуществляли добычу и распределение ресурсов, бывшие земляне привыкали к жизни в открытом космосе, а сама новорожденная «Сидония» покрывалась первыми вмятинами и обрастала панцирем изо льда и камня, постепенно превращаясь в такую же бесформенную глыбу, как и триллионы тех, что по-прежнему кружили вокруг далекого Солнца, равнодушные к судьбе остатков человечества. Вот-вот должен был быть отдан приказ на отбытие, и пока еще корабли-семена могли поддерживать друг с другом связь, пусть это и могло привлечь внимание врага, каналы были открыты почти постоянно, а люди будто старались выговориться на сотни лет вперед, заполняя эфир официальными обращениями и дружеской перепалкой, рабочими отчетами и песнями собственного сочинения, смехом и плачем, признаниями и прощаниями. Космос ждал их – огромная пропасть, полная загадок и неведомых опасностей, так что, наверное, все они знали, что рано или поздно окажутся в полном одиночестве, поэтому пользовались любой возможностью, чтобы сказать невысказанное, в надежде услышать что-то в ответ. Путешествуй корабли единым флотом, и риск обнаружения их Гаунами вырос бы многократно, так что по одному, по двое, но мало-помалу «пчелы» отделялись от общего «роя» и начинали свое путешествие – крошечные пылинки в безбрежной тьме, одинокие голоса, поющие свою тихую мелодию в паутине звездного света. «Сидония» оставалась среди метеоритов дольше всех. Она ждала до последнего, будто не желая поворачиваться спиной к родному дому, уже успевшему превратиться в кучу космического мусора, и лишь когда капитан «Апосимза» отдал приказ об отбытии, последние люди навсегда расстались с колыбелью человечества и отправились в путь. Куда? Они не знали. Они даже не были уверены, что переживут следующий день. Плачущее огненными слезами ядро Земли по-прежнему стояло у них перед глазами, и та легкость, с которой щупальца корабля-колонии рассекли некогда прекрасную планету на части, не давала ложной надежды: шансов на спасение почти никаких. Вооружение «Сидонии» было все еще полностью не завершено, ее многометровая броня не смогла бы выдержать и единственного массированного удара противника, а впереди их ждал не гостеприимный дом на неведомой планете, не дружеская поддержка соплеменников или хотя бы уютная гавань, в которой можно было бы перевести дыхание, но лишь холод и мрак, высасывающий последние крохи живого тепла. Они могли бы сдаться. Зачем сражаться с непобедимым врагом? Человечество было подобно рыбе, запутавшейся в сетях: сколько ни бей хвостом, как угодно ни растопыривай плавники – тебе все равно не справиться со своей судьбой, так зачем, глупая ты рыба? Скажи, зачем тебе бороться?.. Они не знали ответа. Но кто-то плакал и жалел себя, а кто-то, ругаясь сквозь зубы, вставал и шел работать – налаживать системы, строить дома, растить детей. Да, скорее всего, эти дома вскоре оказались бы разрушены, дети убиты, а сама «Сидония» обратилась бы в прах – но до тех пор, пока этого не произошло, ее пассажиры собирались двигаться дальше. Пить застоявшуюся воду из сломанного очистителя, носить потрепанную одежду, сшитую еще прабабкой, мириться с комнатой, в которой едва можно было лежать, не упираясь ногами в стену. Одни жаловались на судьбу, а другие ее меняли. И постепенно, год за годом, они восстанавливали свой рухнувший мир, придавая ему цвет и радость жизни, наполняя его своими голосами. Бремя павшей Земли все еще тяжело давило им на плечи, а груз одиночества мог бы показаться невыносимым – но пока еще сердца стучали, и легкие работали, и лелеялись мечты о завтра, которое, по крайней мере, будет не хуже сегодняшнего дня. Они жили…* * * * *
…и вставали утром, и приходили в рубку управления, оживляя ее холодную автоматику прикосновением человеческой руки. В арсенале уже вовсю работали станки, собирая броню для нового стража, призванного заменить павшего в прошлой битве с Гаунами, и молодые курсанты, одному из которых вскоре предстояло вылететь на встречу со смертью, смеялись по пути на занятия, будто забыв о неумолимом роке, висящем над головой каждого сидонийца. Они жили. Ради египетских пирамид и Тысячелетней деревни, ради пышной зелени джунглей и съедобных рыб, снующих в морской воде океанического отсека. И ради памяти о каждом погибшем человеке, заплатившем жизнью за их сегодняшний вздох. Ради скрипа проржавевшего металла и затхлой вони старого трубопровода. Ради задумчивого шелеста листвы и осыпающейся краски с давным-давно требующих замены переборок. Ради каждого нового стража, готового подняться на защиту человечества, ради каждого новорожденного младенца, что однажды должен будет подхватить накренившееся знамя, едва не выпавшее из старческих рук – они жили. Они страдали. Они побеждали. Ради жизни на «Сидонии».Конец.