Сон

Поворачиваясь вокруг собственной оси, можно лучше разглядеть то, что находится рядом, но иногда хочется начать кружить быстрее, так, чтобы перед глазами всё смазывалось в одно бесформенное пятно. Увы, взгляд слишком быстро цепляется за окружающий мир, который представляет на обозрение не самые радужные вещи. Языки пламени, безумно полыхающие в своем танце, медленно движутся к телам Джудайме и его хранителей. Создавая вокруг них стену, почти нерушимую, обжигающую, смертоносную. Поглощая, уничтожая, исчезая и унося пепел. Вот они были, а сейчас уже нет. Странная вещь – все происходило столь быстро, что даже на крик или рывок для помощи просто не было времени и сил. Слишком сильный шок от увиденного. "Вот то, ради чего ты ушёл от меня" Эти слова эхом отдаются в голове и перед глазами, из дыма, возникает едва различимый силуэт улыбки Бьякурана. Пугающее видение, от которого Ирие отшатывается, падая на землю. А вокруг моментально возникает та же огненная стена, которая ранее уничтожила десятого вонголу со всеми его хранителями, уничтожила того, на кого возлагались все надежды по спасению этого почти мёртвого мира. Теперь можно спокойно приготовиться к жгучей боли от ожогов, к запаху собственной сгорающей одежды и к другим прелестям сжигания заживо. Почему-то именно сейчас Ирие ощутил себя какой-то средневековой ведьмой, хотя нет, скорее — Жанной д’Арк, хотя какая разница, в конце концов, её тоже назвали ведьмой. И её тоже сожгли за то, что она всеми силами пыталась защищать то, что ей было дорого, заклеймили ведьмой и предали огню, дабы искупить её "вину" перед всевышним. Значит это искупление вины перед богом? Перед которым из них? Сейчас их два: один тот самый, которого никто не видел, в которого верят христиане. Ему молились раньше в храмах, ставили свечи и молили о прощении. А второй... — Шо-чан, не думал же ты, что твоё прощение будет столь лёгким? — Открыв глаза, Шоичи недоверчиво уставился на произнёсшего это человека. Он стоял, возвышаясь над Ирие, а губы его были растянуты в каком-то садистском подобии улыбки. Странной улыбки, в ней можно было прочесть слишком много различных эмоций. Улыбка победителя, снисходительно глядящего на единственного выжившего противника, улыбка правителя, которого предал отличный советник, улыбка праведника, прощающего все грехи, улыбка хищника, готового разорвать в клочья и сожрать. Засунув своё неверие куда поглубже, парень взглядом пробежался по помещению, в котором оказался по воле Бьякурана. Белые стены, идеально гладкие уходят ввысь и конца края им не видно. Ни одной двери или какого-либо другого выхода — просто четыре стены. Клетка, из которой не выбраться: он просто мясо, а Бьякуран хищник, готовящийся к трапезе. Белый – это, наверное, единственное, как можно охарактеризовать Джессо Бьякурана. Он отлично сочетается, нет, даже сливается с этим помещением. Белая форма, светлая кожа, платиновые волосы. Почти что ангел, а эта комната почти что небо, но внешний вид может скрывать много сюрпризов. И вот сейчас, глядя на Ирие своими лиловыми глазами, он буквально пришпиливает парня к стене. Интересно, который раз за сегодняшний день Ирие Шоичи пребывает в состоянии шока? Раз третий, наверное, и странно, что живот до сих пор не режет от боли. Громкий крик отталкивается от стен снова и снова, заполняя всё пространство, поднимаясь ввысь, по бескрайним стенам, и камнем падая вниз к своему создателю, на животе которого, как по мановению волшебной палочки расплывается большое кровавое пятно. Пропитывая ранее белоснежную капитанскую форму и капая на белый пол. Зря до этого Шоичи подумал о режущей боли в животе, то ли это случайность такая, то ли Бьякуран мысли его прочитал и решил восполнить недостающие ощущения но немножечко в другом виде, нежели они бывали всегда. А кровь всё продолжала капать на пол, на котором уже образовалась алая лужа готовая расширяться до тех пор, пока вся комната не окрасится в этот алый цвет. Пошевелить хотя бы пальцем просто нету сил и соответственно желания, что толку пытаться вырываться, когда исход будет одинаковым в любом случае. Пытаясь сфокусировать хоть на чём-то взгляд, он остановился на стоящем всё на том же месте Бьякуране, который с лёгким интересом глядел на Шоичи, странно, что он не ел свой зефир, он вообще, куда-то пропал, даже упаковка нигде не валяется. — Шо-чан, а ты неплохо держишься,— слишком быстро оказавшись рядом, проводит холодными тонкими пальцами по щеке Ирие и улыбается. На самом ли деле слишком быстро или просто у Шоичи мозговая деятельность настолько замедлилась, но ведь это не важно. Важнее то, что эти пальцы сейчас движутся вниз к ране, которая как будто бы расширяется, чувствуя приближение пальцев своего создателя. Зелёные глаза в страхе расширяются, понимание того, что будет дальше, настигает медленнее, чем накатившая волна ужаса, как будто бы ледяные волны океанского прибоя, накрывая с головой, перехватывая дыхание и доводя до иступлённого беззвучного крика. Холодная рука сквозь кровоточащую плоть, вовнутрь, перехватывает, вытягивает, пока не появляется ощущение дикой пустоты вперемешку с болью. Он всё ещё жив, после всего того, что сейчас было? Жив после того как этот человек буквально вытащил его кишки и сейчас тихо смеётся наслаждаясь этим зрелищем? Была бы возможность, Шоичи сейчас бы вырвало, вывернуло наизнанку как минимум раза два подряд. Слишком мерзкое зрелище. Всё окружающее напоминает некое психоделическое видение. Белая комната, алая кровь, белая комната наполнена запахом крови. Белый человек слизывает с тонких пальцев чужую кровь и скалится голодно и плотоядно. Из огромной раны на животе тянутся кишки, образуя бесформенную кучу в луже крови на белом полу. Белый человек подходит, продолжая улыбаться. — Бьякуран-сан...— Ирие смотрит на него мутными глазами, ему не хочется больше боли, он понял свой промах, он готов умереть за то, что сделал, но ему не хочется больше мучиться. — Что такое, Шо-чан? Ты ведь меня предал, — почти ласковый шепот у самого уха, тепло дыхания ласкает холодеющую кожу, почти можно поверить в то, что он остановится, почти можно попросить. Но что-то яростно вгрызается в шею, вырывая куски мяса, заставляя оставшуюся кровь хлестать из раны и вытекать изо рта. — Это твоё искупление, Шо-чан. — Вытирая кровь с бледных губ, грустно шепчет Бьякуран, отходя и опускаясь на белый пол. Последние кадры. Белая комната в крови, а на полу маленький белоснежный островок, посреди которого сидит белый человек и грустно улыбается губами, измазанными в чужой крови. Последняя мысль лишь о том, что это всего лишь сон. Резко садясь на кровати и хватая раскрытым ртом воздух, Шоичи утирает холодный пот со лба. Давно такие кошмары не посещали Ирие Шоичи по ночам. Оглядевшись вокруг, он убедился, что находится в своей комнате. Вздохнув с облегчением, он сразу же схватился за резко разболевшийся живот. Со страхом посмотрев на него и не обнаружив никаких порезов, спокойно отдался в объятья такой привычной боли из-за нервных стрессов. Теперь можно было спокойно свернуться на кровати калачиком и дождаться момента, когда боль утихнет. Где то на границе сна, ощутить прикосновение холодных пальцев к плечам, спине. Почувствовать, как чужие губы легко касаются его губ. Открыть глаза и узреть перед собой Бьякурана собственной персоной. С неподдельным ужасом взирая на босса Мельфиоре, Шоичи попытался отодвинуться, ловя на себе удивлённый взгляд. Воспоминания из сна не давали покоя и были довольно яркими. Фиалковые глаза на мгновение прикрылись, казалось, что Бьякуран что-то решает для себя. Когда его глаза открылись, то, не успев даже пискнуть, Шоичи оказался в кольце обнимающих его рук. Обнимающих сильно и властно, не желая отпускать. В таких объятьях быстрее успокаиваешься, чувствуешь себя защищённым, и странным образом боли в животе проходят почти моментально — Бьякуран-сан, что бы вы сделали, если бы я вас предал?— со всей серьезностью, которая была, Шоичи взглянул в лиловые глаза, которые сразу же закрылись, прерывая зрительный контакт. — Если я тебе скажу, это ведь уже не будет сюрпризом, Шо-чан. — Лёгкая улыбка трогает бледные губы, и, наверное, она сейчас не так натянутая и скрывающая истинные намерения, не та, которая было во сне и не та ехидная, которая часто промелькивает во время разговоров. — Но, Шо-чан, могу обещать одно, сюрприз будет не из приятных. Сглотнув внезапную горечь в горле, Шоичи промычал что невнятное. Объятия чуть сжались. — А ты собрался меня предать, Шо-чан? В голосе слышится какой-то странные интерес, и сейчас не хотелось бы видеть выражение лица Бьякурана, по этому, Ирие закрыв глаза, мотнул головой разметав по подушке рыжие волосы. — Нет, Бьякуран-сан... Недосказанность, она слышна, она почти что осязаема. Ну не может же Шоичи сказать, что уже предал босса, что состоит в заговоре с Вонголой и конструирует этот аппарат для телепортаций лишь для того что бы перенести в это время вонгольских наследников десятилетней давности имеющих сильнейшие кольца способные победить Бьякурана. Правильно, он не может этого сказать, но может лежать в этих тёплых объятиях, наслаждаться ими, запоминать прикосновения, понимая то, что скоро всего этого лишится навсегда. — Вот и умничка — тихо шепчет, засыпая удобно устроившись и продолжая держать Шоичи в объятиях. Лиловые глаза закрыты, дыхание ровное, платиновые волосы в беспорядке лежат на подушке, светлые ресницы чуть подрагивают во сне, а на губах полуулыбка. "Это твоё искупление, Шо-чан".