Быть юным так просто.
Мечтать о том, что никогда не сбудется, спрашивать о том, что не имеет значения - так наивно и по-детски, так легко, как эти самые занавески. - На что мы можем поделить десять, ну? - объясняла учительница какому-то идиоту, в то время как Джон рассеяно смотрел в окно и с готовностью подставлял лицо теплым лучам.Быть юным так интересно.
Ты вроде бы уже не такой уж ребенок, но познал не все и пытаешься словить каждую деталь, возвести замок в своей голове и быть пиратом для этого замка - брать что хочешь, использовать как хочешь. Хотя, можно ли быть пиратом своей же собственности? - На ноль делить нельзя, пойми ты уже! - начинала гневаться учительница. Джон как-то всполошился, уклонившись от солнечных лучей, будто отравляющих его серьезность, и поднял руку, - Да? - женщина впилась взглядом в мальчика. - Почему нельзя? - удивленно спросил он и приготовился слушать, кажется, рассчитывая на что-то интересное. - Просто нельзя. - учительница совсем не растерялась. Ей не впервые ей задают такой вопрос. - А что будет, если все-таки поделить? - упорствовал Джон. Волосы его отливали бледным золотом, а руки неумело вертели карандаш, будто пытаясь подражать манере учительницы. - Получится бесконечность. - подал голос темноволосый мальчик, слишком серьезный для своего возраста и, как показалось Джону, постоянно молчавший, - На ноль делить можно, вот только не имеет смысла - во всяком случае, так сказали мне. - Как это?! Бесконечность разве не есть смысл? - Джон не понимал, как такое можно пытаться скрыть. Джон просто не понимал. В ответ темноволосый мальчик только одобрительно усмехнулся и отвел взгляд, а Джон будто понял его, хотя скорее додумал сам - взрослые ничего не смыслят в бесконечности. Джон прошел войну и стал другим, отказался от глупых фантазий и надежд, закалился духом и растерял всех друзей и близких. Не был волком-одиночкой - знакомых он имел порядочно, но все же воспитал в себе независимость. И, приехав обратно в Лондон, чтобы подыскать жилище, обратился к одному знающему человеку, который смог бы помочь. Было ли то чьей-то злой шуткой, было ли подстроено судьбой - Джон не мог понять и от бессилия хотелось кричать и руками снимать бледные куски стен. Словно "привет" из прошлого, словно раскрывшийся давно забытый шрам, словно поток сияющих надежд и фантазий, словно все то, что он долгим трудом оставлял позади, вернулось к нему с новой мощью. Раз - поцелуй в подъезде. Два - поцелуй в туалете. Три - поцелуй в подворотне. Бесчисленное множество поцелуев, чувства, что, казалось, давно иссякли, были лишь глубоко спрятаны и выжидали этого дня. - Афганистан или Ирак? - звучит как насмешка над новым Джоном, будто вопрос о болезни, так изрядно его изменившей. Но Джон понимает, что Шерлок всерьез. Шерлок. Такое глупое, но невероятное имя, особенно если произносить со слогам. Шер-лок. Так трудно оторвать взгляд, так сложно скрыть бурю накопившихся эмоций и так нескладно выстраиваются в предложения слова. Джон успел забыть, что значит бесконечность, но это потаенное открылось ему, приглашая вспомнить. Они поселились вместе, опаляли кожу присутствием друг друга и пытаясь скрыть очевидное, лишь иногда пропуская глубокие взгляды и невесомые касания. Они гнались за преступниками, сверх головы насыщаясь адреналином, они раскрывали преступления, хотя Джон не понимал, как. Снова не понимал. Зато он стал заново чувствовать бесконечность - в глазах Шерлока, в желании жить, в теплых чувствах, в сильных порывах, в бессонные ночи, когда они пили у камина чай, в невероятно желанных получаемых объятиях. Взрослые ничего не смыслят в бесконечности, но вот они - несомненно.