Мы в стране чудес.

1. Прямо в середине большой круглой комнаты стоял старый рояль. Она любила играть Рахманинова и Шопена, «Вальс ми-бемоль мажор, соч. №18», если память не изменяла ей. Иногда ей хотелось исполнить Вагнера, или «Полет шмеля», и время от времени «К Элизе» - она вообще очень редко играла Бетховена. Его играть было сложнее. Бывало, она сочиняла колыбельные, песни о любви, а временами даже пела. И каждый раз, когда она начинала петь, небо плакало мелким дождем. Медленно перебирая пальцами клавиши фортепиано, она пыталась наиграть мотив какой-то песенки, которую слышала много лет назад, но никак не могла подобрать то, что нужно. Рассмеявшись, мягко и искренно она прикрыла глаза, и, тихо напевая слова, что еще помнила, вновь заиграла. Сзади нее хлопнула дверь. Музыка остановилась, она развернулась на стуле. - Куросаки-кун? Окна ее комнаты от пола до потолка были занавешены тяжелыми красными шторами, и, чтобы хоть что-то разглядеть в темноте, ей пришлось прищуриться. Он стоял в густых тенях, но даже не видя его, она чувствовала запах. Это был он. - Химе-сама, - Ичиго вышел из тени. Улыбка девушки стала шире - он снова назвал ее этим именем. Вскочив с деревянного табурета, она бросилась к нему, заскользив по тонкой дорожке из лунного света, что бежала из щели между занавесками, и повисла на его шее. Сильные руки обхватили ее, крепко сжимая в кольцо. - Я так соскучилась… - выдохнула она, не поднимая головы. Он хмыкнул. - Как прошла ваша встреча? – прошептала она в его воротник. В ответ он приподнял ее с пола, обхватив рукой бедра, и прижал сильнее к себе. Она задрожала, чувствуя его слишком близко, тесно упираясь грудью в его грудь. – Королева червей спрашивала обо мне? Как там Мартовский Заяц? Белый Кролик? – его большая ладонь зарылась в ее волосах, она подняла голову, встречаясь с губами Ичиго. Его поцелуй был властным и жестким. Обведя большим пальцем контур ее лица, он надавил на подбородок и раздвинул ее губы. От наслаждения Химе закрыла глаза, чувствуя, как он тщательно вылизывал ее рот, не позволяя сделать ни единого вздоха. Прервав поцелуй, он опустил ее на ноги и снова припал к губам, заставив ее со стоном прикрыть глаза. Шаг за шагом, подталкивая перед собой, он вел ее вглубь комнаты, пока она не уперлась спиной в рояль. - Куросаки-кун, - прошептала она в его губы, путаясь пальцами в рыжих вихрах. - Что? – он почти прорычал. - Не здесь… - Почему? - он прильнул к ее подбородку, страстно покусывая край челюсти. – Я хочу здесь, - смяв платье на ее груди в кулак, он потянул вниз. Вырез опустился, открыв глубокую ложбинку. - Куросаки-кун… - Ты так сильно любишь это пианино? – проворчал он, мягко прищемив кожу чуть выше ее ключицы. Она лишь застонала, и крепче прижала его голову к себе. Его зубы вонзились глубже, и, слыша, как она задохнулась, сжимая его волосы в кулак, он начал кусаться и сосать, вылизывать и целовать. - Это… рояль… он очень дорог для меня, - словно в бреду бормотала она, пытаясь оттянуть ворот его рубашки, чтобы дальше просунуть ладонь, как внезапно приостановилась и, вцепившись в его волосы, оторвала от своей шеи. Он недовольно уставился на нее, тяжело дыша через приоткрытые влажные губы. - Так же, как и ты, - прошептала она. Его аура вспыхнула, глаза потемнели, и резко, без предупреждения, он грубо поцеловал ее, просунув язык между зубами. Одним рывком Ичиго разорвал на ней белое платье, обнажая красивую грудь. После горячего поцелуя она оттолкнула его и, заглянув в янтарные глаза, мягко улыбнулась. - Я не хочу сломать такую драгоценную вещь, - добавила она, поглаживая его по щеке. Его ресницы опустились, пряча глаза. «Но ты хочешь сломать меня». - Ладно, - прорычал он, срывая с нее остатки платья, и бросая клочки на пол, выдохнул в ее ухо. - Тогда я трахну тебя в твоей постели. ... ... II. После он уложил ее спать. Он всегда укладывал ее спать. Сразу же после близости, он мягко прижимал ее к себе, и баюкал в своих объятиях. Вначале она упиралась, но он не уступал, и только после, во сне, она обнимала его в ответ, расслабившись в тепле его тела. Он столько раз хотел ей об этом сказать, однако молчал, боясь разрушить ту хрупкую связь, что была между ними. Его устраивал этот фальшивый мир. Так он ждал ее каждую ночь. Ждал, когда она наконец забудется, и только тогда, без страха получить отпор, прижимал ее крепче, давая волю всем чувствам, которые он хранил от нее. Она ни в чем не хотела ему уступать. Даже в постели. Но он был гораздо выносливей. И как бы она не старалась, он всегда брал верх. Подавлял, доминировал, властвовал. Вел от начала и до конца. Доводил до такого оргазма, что ее тело дрожало и ломалось под ним. Перебирая пальцами локон длинных каштановых волос, он наблюдал за спящей красавицей, пока внезапно не почувствовал знакомую ауру снаружи. Его лицо не изменилось. Осторожно вытащив руку из-под гладкого теплого тела, он поднялся с кровати. Она зашевелилась, перевернувшись на живот, и он остановился. Он не знал, сколько времени простоял, прислушиваясь к ее дыханию, но убедившись, что она крепко спит, укрыл ее пуховым одеялом и, подняв с пола брюки, быстро натянул их. Через несколько секунд он уже стоял на балконе. Полная огромная луна сияла высоко в небе. Но звезд не было. - Что ты здесь делаешь? - холодно спросил он, даже не вздрогнув в морозном порыве ветра. – Это закрытая территория. Ты нарушаешь границы. - Не забывай, я – дворянка, - произнес насмешливый голос. И хоть голос был женский, звучал он очень уверенно. Его брови сдвинулись, а лицо потемнело. - Твое чертово благородство не дает тебе права нарушать закон. - Ты записался в стражники, Шляпник? Его зубы заскрипели. - Не смей. - Воздух застыл между ними. - Не называйте меня так, - прошипел он с яростью и тоской. Стук сердца заполнил тишину. А потом: - Что такое? – издевался голос. – Тебе так больно слышать это, Ичиго? - Зачем ты пришла? – сухо спросил он вместо ответа. Посетитель вышел из тени. - Чтобы напомнить тебе о долге, - взгляд ее больших, сине-фиолетовых глаз был твердым, как алмаз. Черты лица казались мягкими, но холодная уверенность делала ее старше. Фыркнув, он поднял голову, окидывая взглядом старые темные здания викторианского стиля. - Не надо, Рукия. Я знаю, что делаю. Женщина усмехнулась. - Конечно, знаешь. Ему не понравился ее тон, но он не стал огрызаться. - Если ты пришла нести эту чушь, то лучше проваливай, - произнес он спокойно. - Ты только зря тратишь мое вре- - Что-то мне подсказывает, что речь идет о том самом времени, которое ты хотел бы провести с ней. - Поосторожней, - холодно начал он. – Белый кролик. Он редко называл ее так. - Черт побери, Ичиго! - взорвалась она. – У нас совсем не осталось времени! Сделай это прямо сейчас! - Тише. - Ичиго, - голос Рукии даже не изменился. – Ты должен. Ради нашего дома, ради нашего будущего. Не упусти свой единственный шанс! Мы не можем потерять еще одну жизнь. Больше никаких ошибок. - Я сказал, тише, - угрожающе прошептал он. - Она спит. Но Рукия уже не могла остановиться. Она должна была сказать все. Она должна вдолбить в его голову, в чем главный смысл его жизни. - Ты такой же, как все остальные Шляпники. - Не сравнивай меня с этими придурками. - Ичиго! У тебя всего одна задача- - Свои задачи я знаю лучше тебя. - Нет, не знаешь! Он фыркнул. - Слушай, не ори, тебя за версту слышно. Рукия стиснула зубы, закипая от гнева. - Ичиго, - проревела она намного громче, но тут же стихла, когда черное чистое лезвие мелькнуло перед ее глазами. Холодная сталь коснулась ее шеи. - Я сказал, тихо. Не двигая головой, она сглотнула. - Я не боюсь тебя. Ты никого не можешь убить кроме нее. Слышишь! Ты не посмеешь коснуться меня даже пальцем, - он молчал, по-прежнему держа меч наготове. – Ты абсолютно такой же, как все твои предшественники, Ичиго. Те Шляпники, что были до тебя... они все любили ее. Они все обожали ее. Они бросили все ради нее. И с каждым из них она кувыркалась в постели. - Это не правда, - его голос казался холодным и острым, как лед. - Она была девственницей, когда я взял ее. Глаза Рукия широко распахнулись, но она быстро пришла в себя. - Так вот почему ты считаешь себя особенным, Ичиго? Из всех восьмидесяти девяти Шляпников она выбрала тебя. Только тебя. - Не льсти мне, - невозмутимо произнес он. - Я всего лишь драгоценная безделушка, - на его скулах заиграли желваки. – И больше ничего, - он убрал меч от ее горла. Рукия открыла рот. - Ты здесь лишняя, - он повернулся к ней спиной. – Все здесь вращается вокруг нее, – его плечи поникли. - Только вокруг нее. ... ... III. Он встретил ее в двенадцать и сразу же поразился ее красотой. Но его мать тоже была небесно красива. Недолго думая, он решил, что эти женщины были самыми красивыми во всем мире. Она улыбалась, хотя на нее никто не смотрел. Когда их взгляды пересеклись, на ее лице отразилось удивление. Они очень долго смотрели друг на друга. Он отвел глаза лишь после того, как мать приказала ему отвернуться. Каждое ее слово для него был закон, поэтому он беспрекословно подчинился. Больше он никогда не смотрел на нее. ... ... IV. Когда ему исполнилось двадцать один, его короновали как Шляпника. Так сказал Чеширский Кот. А еще Чеширский Кот сказал, что он стал восемьдесят девятым Шляпником. И если слова матери для него были законом, то слова Чеширского Кота истиной. Его мать гордилась им. Она говорила, что он заслужил этот титул. И теперь он герой. Герой, который спасет этот мир. Она объяснила, в чем его долг. Не подведи меня, Шляпник. ... ... V. Знаете, после этого она перестала звать его «сыном». ... ... VI. Она жила в высокой башне под названием Зеркало. Башня выглядела как огромная свернутая в рулон шахматная доска. Стены внутри и снаружи были черно-белого цвета - белые и черные квадраты. Эта башня идеально подходила для принцессы. Она жила там одна, но она никогда не была одинока. У нее было фортепиано и кровать. Она пела, чтобы заполнить тишину. И небо плакало для нее. Она никогда не была одинока. Одиночество покинуло ее давным-давно. - Я не чувствую себя одинокой. Меня любили восемьдесят восемь раз. Меня любили восемьдесят восемь мужчин. Ее действительно любили, но прожив слишком много времени, она уже не могла вспомнить ни их лиц, ни имен. Она не помнила, любила ли их в ответ. Но они любили ее. Они все любили ее... - Ах. Когда тебя любят, - напевала она. ... ... VII. Он пришел к ней сам. У них была назначена встреча. Когда он вошел, она сидела к нему спиной, и его взгляд остановился на ее распущенных волосах. Длинных локонах цвета крови и осеннего заката. Она играла на рояле. Кажется, Пахельбеля. Музыка остановилась и она повернулась, чтобы посмотреть на него. Он вспомнил ее, но судя по ее глазам, она его не помнила. - Привет, - с улыбкой произнесла она. «Так даже лучше», - подумал он. - Ты скорее всего… - Да, – оттолкнувшись от стены, он расправил плечи. Ее большие глаза были бездонны, и сейчас она казалась еще красивее, намного прекраснее, чем тогда. - Я – восемьдесят девятый Шляпник. ... ... VIII. - Когда-то давным-давно Чеширский кот предсказал, что восемьдесят девятый станет последним. Она продолжила играть Канон ре мажор. - Не разочаруй Королеву Червей, Шляпник. - Меня зовут не Шляпник. Ему показалось, что она напряглась. Словно в замедленной съемке, она обернулась, и локон ее длинных волос, соскользнув с плеча, упал на грудь. - Меня зовут Куросаки Ичиго. ... ... IX. - Ты первый, чье имя я узнала за столько лет, - спустя два дня призналась она ему. – Мне не с кем было знакомиться, ведь кроме фортепиано с кроватью, здесь нет никого. Хотя фортепиано я очень люблю, и наверно дам ему имя. Она задорно пробежалась пальцами по клавишам. - О, я назову его… Диной! – И она снова начала играть какую-то мелодию. - Химе-сама. Когда он в первый раз назвал ее так, она очень удивилась. Химе-сама. Принцесса. Внезапно она почувствовала себя какой-то особенной и счастливой. Теперь и у нее появилось имя, и это имя было ближе всего к ее настоящему имени. - А как тебя зовут? Ее пальцы тут же застыли на клавишах. ... ... х. Она поцеловала его на пятый день. - О, Куросаки-кун, ты действительно особенный, - прошептала она между поцелуями. – Ты совсем другой. Он провел ладонью по ее каштановым волосам. Они были намного мягче, чем он думал. - Ты знаешь, почему ты не такой как все? - пробормотала она. Он промолчал. Он и так знал ответ. Ее руки соскользнули с его плеч, и она сжала его ладони. - До тебя меня любили восемьдесят восемь мужчин. Восемьдесят восемь жизней подряд. Все Шляпники... каждый из них любили меня. Они любили, потому что не могли иначе, - она погладила пальцами кисти его рук. - Они любили, потому что были прокляты любить меня. Выпустив его руки, она попятилась назад, остановившись в десяти шагах. На ней снова было белое платье с рукавами фонариками, квадратным вырезом на тугом лифе и пышной юбке по щиколотку. В нем она больше походила на невинного ребенка, если не смотреть на ее роскошную грудь и в усталые, но всегда улыбчивые карие глаза. - Только благодаря их чувствам я продолжаю жить. Я все так же играю на своем рояле. Так же лежу на кровати. Живу и пою в этой башне. И все равно угрожаю Стране чудес, – опустив ресницы, она начала наматывать на палец прядь волос. – Я сама не знаю как, но мое существование в этом мире парадоксально, и скоро, только тем, что живу… - она подняла голову, поймав его пристальный взгляд. - Я уничтожу ваш мир. Она отбросила локон назад. - Королева Червей надеется на тебя, Куросаки-кун. На самом деле, все надеются на тебя. Ты особенный. Потому что восемьдесят девятый Шляпник ... - Она улыбнулась без малейшего намека на разочарование и печаль. - Ты, Куросаки-кун, никогда не влюбишься в меня. Ни одна мышца не дрогнула на его лице. - Ведь так? - спросила она. - Да. Она подошла к нему ближе. - Тогда скажи это. - Я не люблю тебя. Она безмятежно улыбнулась. - И я убью тебя. ... ... XI. - Я знаю, - пробормотала она в его губы, перед тем как мягко поцеловать. – Пообещай мне это, Куросаки-кун. Он крепко обнял ее. - Пообещай мне. Ее голос изменился. - Пообещай… Что убьешь меня. - Химе-сама… - Я позволю тебе прикоснуться ко мне. Но только после того, как ты пообещаешь... Его рука легла ей на затылок, и он подтолкнул ее к кровати, запутав пальцы в длинных волосах. Их тела трепетали, прижимаясь, друг к другу. - Убить меня. Он скрепил свою клятву поцелуем. ... ... XII. Зайдя в комнату, он мягко прислонился спиной к стене, тихо наблюдая за девушкой, лежащей в постели. Она спала в той же позе, в которой он оставил ее. Опустившись на край кровати, он мягко провел по ее спине рукой, чувствуя, как она задрожала. Его глаза нежно изучали спокойное лицо, пока он ждал, когда она проснется. Через несколько секунд ее ресницы встрепенулись. - Куросаки-кун? Подсунув руку под одеяло, он погладил ее ягодицы. Уголок ее губ приподнялся, и она лениво перевернулась на спину. Его ладонь медленно поднялась по ее бедру почти до самого живота и остановилась, слегка касаясь промежности. Она улыбнулась. - Еще? - мягко прошептала она, прикрыв кончиком одеяла грудь. Пристально глядя в глаза, он убрал пряди с ее лица свободной рукой. - Да, – произнес он, потянувшись к ней. ... ... XIII. - Шляпник. Он почтительно склонил голову. - Королева Червей. - Я жду, - тихо промолвила она. - Страна чудес ждет. Нам нужна ее голова на золотом блюде. Выражение его лица оставалось прежним, пока он пристально изучал пол. - Ты сходишь с ума, Шляпник? Он поднял карие глаза. - Нет. - Тогда иди и сделай это, - Королева встала с трона. - Отруби ей голову. ... ... XIV. Она снова пыталась сыграть что-то из Бетховена. У нее не получалось, но она все равно пыталась еще и еще. Утомившись, она сдалась и начала играть Шуберта. Это было гораздо легче. Спустя какое-то время она остановилась, убрав руки с клавиш. - Кажется пора, Куросаки-кун, - она склонила голову на бок, и теплая ладонь, скользнув по плечу, легла на ее обнаженную шею. - Время пришло, - добавил она, прикрыв глаза. – Я прекрасно помню предсказание Чеширского кота. - Он сказал, что Шляпник влюбится в меня на пятый день, на седьмой, он сойдет с ума, а на пятнадцатый день, он утопит Страну чудес в крови… Его рука даже не дрогнула, мягко покоясь на ее шее. - Ты помнишь, что обещал мне? - Пятнадцатый день уже настал? Она тихо рассмеялась. - Да, – она поднялась, и взглянула на него. Между ними стоял только стул. – Я могу с тобой попрощаться? - Это твое последнее желание? - спросил он. - Да, - прошептала она. - Хорошо, - она улыбнулась и начала расстегивать платье. Его глаза следили за каждым ее движением, упиваясь видом ее наготы, мягкой кожи, и яркими, но такими усталыми глазами. Он сдернул рубашку через голову. - Тогда попрощаемся. ... ... XV. Он очень хотел быть нежным. Он хотел как можно дольше продлить этот момент, удовольствие, прикосновения. Он не хотел останавливаться. - Еще. Они наслаждались друг другом, прекрасно зная, что если прервутся, реальность обрушится, и их чудесная мечта испарится. - Еще. Если они остановятся, то время двинется вновь. - Еще. Еще. Еще. И еще. ... ... XVI. - Скажи мне это. - Хотя бы раз. - Даже если это неправда. - Скажи. ... - Я н-не могу… - она застонала. - Не могу. Слезы лились ручьем с ее глаз. ... ... XVII. Вокруг было тихо. Нависнув над ней, он держал черный гладкий меч с одной стороны, а с другой, упершись локтем в кровать, поглаживал ее затылок. Край лезвия почти касался вены ее шеи. - Ичиго. Он вскинул голову и их глаза встретились. Меч дрогнул, проткнув матрац, рукоять зависла в нескольких сантиметрах от ее лица. - Не надо... Кристальная капля упала на ее безмятежное лицо. - ...плакать. Не плачь, Ичиго. Еще несколько капель упало, оставляя мокрые дорожки на бледных щеках. Ласково улыбнувшись, она взяла в ладони его лицо. - Я… Теплые слезы катились по ее щекам, падая с его глаз снова и снова. - Я люблю- ... ... XVIII. Один удар закончил все. ... ... XIX. Шумное, тяжелое дыхание становилось громче и быстрей. Голые тени плясали на стенах. Кровь была всюду. Она разливалась, впитываясь в простынь, подушки, красными широкими струями стекала по его груди и бедрам вниз. Дрожащие пальцы зарылись в самую гущу длинных каштановых волос. Трясущимися руками, он бережно обхватил окровавленную голову, и крепко прижал к своей груди. Его тело медленно раскачивалось вперед назад, вперед назад, вперед и назад. ... ... ХХ. Пронзительный, истошный крик, эхом разнесся по башне. ... ... XXI. Страна Чудес ликовала. ... ... XXII. - Позвольте преподнести Вам дар от Шляпника. - Белый кролик. Рукия низко поклонилась. - Да, Ваше высочество? - Где сам Шляпник? Я хочу, чтобы Шляпник лично преподнес мне свой дар. - Он... - Он здесь… - Рукия обернулась, услышав голос Ренджи за спиной. Шляпник медленно шел к трону, где сидела королева и, склонившись перед ней, стояла Рукия. Он был сам не свой и больше походил на ходячий труп. Выражение его лица казалось безучастно, пустые глаза равнодушно мерцали из-под опущенных ресниц. Он остановился рядом с ней и сдернул белый платок с золотого блюда. Никто даже не вздрогнул, увидев голову с темно-рыжими волосами. Длинные локоны вились вокруг отрезанной головы, обрамляя бледное, почти умиротворенное лицо. Отбросив ткань в сторону, Шляпник поднял голову за волосы. Все тут же затихли, как только Шляпник шагнул к королеве. Владыка не сводила с него глаз. Он сунул голову прямо в лицо королевы. - Вот голова, которую вы так мечтали заполучить. - Замечательно. - Возьмите ее. Она смерила его проницательным взглядом. - Положи ее- - Возьмите ее. Стражники Игральные карты насторожились. - Тихо, - Королева Червей изящно махнула рукой. - Конечно, Шляпник, – поднявшись со своего красного трона, она протянула руку, чтобы принять подарок. ... ... XXIII. Уголок его рта приподнялся. Глаза королевы широко распахнулись, рот приоткрылся, но она так и не успела закричать – ее голова слетела с плеч. Раздались крики. - Королева! - Мать! - Ичиго! – воскликнула Рукия. Обезглавленное тело Королевы Червей рухнуло на пол, заливая кровью пол. Рукия снова выкрикнула его имя. - Что, черт возьми – О, мой... бог. Замерев перед пустым троном в луже крови, Шляпник медленно обернулся через плечо. Все ахнули. Половину его лица скрывала белая, цвета слоновой кости маска с глумливым оскалом вместо губ. - Это ... - Безумный Шляпник! ... ... XXIV. Страна чудес захлебнулась в крови. ... ... XXV. - И он сказал: Шляпник влюбится на пятый день, на седьмой он сойдет с ума, а на пятнадцатый день он утопит Страну чудес в крови… ... ... XXVI. Как-то она сказала ему: "Я хотела бы быть ветром". Он спросил ее, почему. "Потому что я хочу стать свободной". Она улыбнулась. "И когда-нибудь ты освободишь меня". - Куросаки-кун… - Куросаки-кун… - Куросаки-кун! Он вздрогнул; черное лезвие почти на волосок остановилось у шеи Куросаки Юзу. Вскинув голову, он замер, прислушиваясь к тишине. - Куросаки-кун… - Химе-сама… - его безжизненный голос оборвался. Он огляделся по сторонам, ища ее. – Химе… сама… Как и прежде она улыбалась ему, такая прекрасная в своем любимом платье, и, вытянув руки, манила его за собой. - Куросаки-кун... Он подался к ней, но, игриво рассмеявшись, она отпрыгнула назад. Ее звонкий смех отразился эхом от высоких стен замка Сердец и, развернувшись, она умчалась по длинному коридору, выскользнув за дверь. Он кинулся следом. - Б-брат… - прошептала Юзу, тяжело поднимаясь на ноги. Ее взгляд упал на окровавленные останки семьи, и слезы потекли по ее щекам. Прихрамывая, она поплелась за Ичиго, пытаясь как можно дальше обойти растерзанные трупы ее сестры, отца, матери… - Брат!.. - выкрикнула она, разыскивая его взглядом. Ее глаза изумленно раскрылись. ... ... XXVII. - Куросаки-кун… - Химе… Орихиме. - Ах. Я так счастлива. Ты в первый раз назвал меня по имени. - Орихиме. - Хочешь полетать со мной, Куросаки-кун? - Я... - Пойдем со мной. Она улыбнулась. - Ичиго. ... ... XXVIII. Юзу закричала, когда он подошел к самому краю обрыва. Там, глубоко внизу, бушевало и пенилось море, разбиваясь волнами об острые края прибрежных скал и стены фундамента замка Сердец. Но, ничего не замечая, он тянулся в небо, словно хотел поймать руками ветер. - Брат… Стой! Он шагнул вперед. Юзу закричала. ... ... XXIX. Теперь он был свободен. ... ... ХХХ. - … БРАТ!