Саламандра

Я умерла давно, но так и не смогла оставить этот мир. И причина у меня для этого была только одна. Ты. Обычный человек, которого я полюбила, будучи магианой. Насмешки моих коллег выводили тебя из себя, а я пыталась не обращать на них внимания. Потому что знала, если сорвусь и я, то от нас и мокрого места не останется. Из-за этого я так и не сказала то, что должна была. Я любила тебя всей своей пропитанной тьмой душой. Любила и, несмотря на это, делала больно своим поведением. Я просто пыталась защитить тебя. Пока ты был просто игрушкой Заклинательницы Огня, ты был в безопасности. Весь яд и все стрелы принимала я. Но покажи я, как на самом деле к тебе отношусь, и тебя бы не стало. А жить без тебя я бы не смогла. Да что жить! Я даже умереть нормально не смогла. Не смогла совладать со своей магией, и она буквально выжгла меня изнутри. Мы все гадаем, что ждет нас после смерти. Я думала, что это будет тихое спокойное место, где люди обретают счастье. Или, в крайнем случае, пустота, в которой можно просто раствориться. Но мое посмертие выглядит по-другому. Я поселилась в твоем очаге. Наблюдала, как ты с тоской читаешь оставленное мной завещание, в котором я передаю все, что имею, тебе. Я надеюсь, что разбирая вещи в моем саквояже, ты найдешь оставленный для тебя конверт. Там мое признание. То, которое я не успела сделать при жизни. Прочтешь и простишь. Ты сжигаешь заверенное в гномьем банке завещание. Зря, от наследства все равно не отвертеться. Магия заверила бумаги, и не огню их аннулировать. Я не могу уйти из твоего дома, из никогда не погасающего очага. Я, как и при жизни, танцую в пламени. Только раньше там извивалось девичье тело, а теперь бесплотный дух саламандры. И я наблюдаю, как день за днем все живее делается твое лицо, как из уголков глаз пропадают горькие морщины. Ты абсолютно прав, забыв меня. Я ничего не обещала, ни в чем не признавалась. Я для тебя никто, а разве стоит по такому человеку тосковать? Я с каким-то отстраненным спокойствием наблюдаю, как веселятся немногочисленные гости на твоей свадьбе. А невеста твоя, знаешь, на меня очень похожа. Золотистые волосы и карие глаза, невысокая, хрупкая. Только она не прячет своих чувств под ледяным панцирем, как это делала я. Она с теплой открытой улыбкой поднимает лицо, позволяя себя целовать, когда того требуют гости. Ее щеки алеют, и она смущенно отворачивается от гостей, пряча пылающее лицо у тебя на плече. Я никогда не была такой. Меня не целовали, я сама это делала. Я предпочитала отдавать ласку, не принимая ее от тебя. Я просто-напросто отталкивала твои руки. Но я знаю, вопреки моим указаниям ты все-таки ласкал меня. Пока тебе казалось, что я спала, ты прикасался к моим плечам, шее. Легко и невесомо. Ты вел дорожку по позвоночнику и целовал острые лопатки. И я позволяла это тебе. Я радовалась за тебя, когда ты прижимал к себе девушку и клятвенно обещал ее родителям сделать так, чтобы она ни в чем не нуждалась и была счастлива. Они принимали твои клятвы. Они были счастливы, что дочь их стала женой одного из немногочисленных кузнецов поселения. А вот твой брат, тоже кузнец, кажется, не очень рад и твоей свадьбе, и твоему выбору. С вами я познакомилась достаточно давно, придя в кузню за заказанными ранее канделябрами. Вы в то время были очень похожи: с медно-русыми волосами, веселой россыпью веснушек на лице и с искристыми яркими аметистовыми глазами. Не то, что в день свадьбы: после нашего знакомства ты как-то забросил работу в кузне, и твое лицо осталось таким же, как и тогда. А вот у брата твоего, ежедневно стоящего у горна, лицо приобрело красноватый оттенок, огрубело. Исчезли куда-то веснушки. И почему я выбрала именно тебя? Я все гадала тогда, а теперь ясно вижу: в тебе есть пламя, которое и привлекло меня. Нет, не меня, а мою магию. А твой брат, он пуст. Наверное, поэтому. Сейчас я вижу и еще кое-что. Ты со своей женой никогда не будешь счастлив. Потому что там, где у тебя внутри трепещет огонек, у нее плещется ручей. А вода и огонь не могут идти рука об руку. Первое время мне кажется, что я ошиблась. Что все-таки счастье возможно. Когда ты на утро после свадьбы спускаешься по лестнице, удерживая на руках супругу, которая обвила своими тонкими руками с яркими дорожками вен твою шею. Когда через пару месяцев она, сияя, как новенькая монета, сообщает о скором отцовстве. В тот миг, когда твой дом оглашается звонким детским плачем, и ты подрываешься с пола и несешься наверх. Туда, где в комнате только что появился на свет твой ребенок. И после этого я вижу, как твой огонь начинает гаснуть. Ты не счастлив с ней. Потому что она не я. А меня в твоей жизни уже никогда не будет. И счастья в твоем доме тоже не будет, пока в нем хозяйничает вода. Ты огонь, и дом твой пропитан им. Твоя жена здесь явно чужая, но она этого признать не хочет. А сынишка у вас растет красивый, твоя копия. Но что меня больше удивляет, так это то, что этот мальчишка видит меня. Сказать не может, но уверенно указывает на меня пальцем и что-то невнятно щебечет. А я чувствую, что моя магия просто рвется к ребенку. Потому что там, внутри него, такая же. Я знаю, он будет повелевать пламенем. И видимо мать тоже чувствует это, потому что она не любит мальчика. Кричит на него, замахивается. А стоит крохе заплакать, так она и вовсе беситься начинает. Когда все это происходит, тебя, разумеется, нет дома. А ребенок все плачет и плачет. И тогда я отпускаю свою магию к нему. Глажу и успокаиваю почти погасший огонек в его душе. Потом он всегда ищет защиты возле огня. Это если тебя нет. Но если ты дома, он бежит к тебе, жмется к твоей груди, а ты сидишь на стуле в кухне и неспешно раскачиваешься, нашептывая что-то ему на ухо. А ты прижимаешь ребенка к себе и смотришь, как огонь облизывает брошенное в огонь полено. Смотришь, и не видишь, как я устроилась на том самом полене и смотрю на тебя. А я, сложив свои короткие лапки, наблюдаю, как ты укачиваешь задремавшего ребенка. Я знаю, что этот мальчишка, мирно сопящий у тебя на руках, в будущем будет великим. Его будет слушать пламя, к нему будут обращаться все другие Повелевающие пламенем. Потому что он будет единственным, кого благословит дух огня. У него будет своя саламандра, потому что я его не оставлю. Потому что он – часть тебя. Часть мужчины, которого я любила при жизни, и не смогла забыть после смерти. Я всегда удивлялась тому, что дома, где в очагах жили саламандры, всегда обходила беда. А став таким же духом огня я подумала, что, возможно, все эти огненные ящерицы появились в очагах так, как я. Они любили того, кто владел домом, и после смерти не могли уйти в лучший мир, оставив того человека в одиночестве. И защищали и оберегали дорогих при жизни людей. Так же сделала и я. Когда твоя супруга, купая мальчика, попыталась утопить его, я сожгла ее. Маги, приглашенные для выяснений все как один, подтвердили, что живущая в очаге саламандра сожгла хозяйку. Причин никто выяснять не стал. Ребенок был слишком напуган и не мог сказать ни слова, а я в свидетели не годилась. Как сказал один из старых магов: «Саламандра не ошибается». Что он хотел этим сказать, не поняла даже я. И что еще больше меня удивило, так это то, что ты не затосковал после похорон. Ты, как бы наоборот, посвежел и начал казаться моложе. Мальчик тоже быстро отошел от случившегося. И ни ты, ни он не вспоминали о почившей. Вы жили так, как будто ее и не было никогда. Мальчик рос красавцем. И я с упоением ждала момента, когда смогу обратиться к нему как к своему избраннику. Но шли годы, а магия его дремала. Он по-прежнему видел меня, но упрямо об этом молчал. А когда тебя не было дома, мальчишка усаживался у очага и наблюдал за мной. Однажды даже решился прикоснуться к моей огненной шкурке, но ты не вовремя явился домой и он отдернул руку от огня. В следующий раз руку к огню он протянул только спустя девять лет. В тот день он лишился тебя. Взрыв горна унес к праотцам тебя и твоего брата с его сыном. Ты с двенадцати лет брал его помогать в кузне, а в тот день оставил дома. Почему? Наверняка что-то неладное почувствовал. И племянника своего отправлял по глупым поручениям: то проведать сына, то сбегать к столяру и узнать, не нужны ему скобы и гвозди. Все это я узнала из рассказа одного из стражей, который должен был известить мальчика о произошедшей трагедии. А сын у тебя крепкий: он спокойно выслушал стража, проводил его до двери. Меня напугало выражение его глаз, когда он вошел в комнату. Абсолютно пустые глаза на еще детском лице. И магия, гаснущий огонь. Я тянула к себе его погасающую магию, вливала свою силу, не давая его огню погаснуть. А стоя в полушаге от очага он протянул руку к огню. Он хотел наказать себя болью, чтобы хоть что-то чувствовать. Но он уже никак не ожидал, что маленькая золотая ящерка обовьет его запястье и не позволит огню ужалить. Он во все глаза смотрел на меня. Мертвость его ауры исчезла. Передо мной вновь был тот самый мальчишка с пытливыми карими глазами, которого я знала. И я была рада этому. Потому что в его глазах я видела тебя, того самого кузнеца, который из самого неприглядного куска металла мог выковать что угодно: от фигурного мебельного гвоздика до сложного кованого украшения. Жаль, что ты не увидел, как высвободилась его магия. Такого фейерверка не было даже у меня. Искры и вихрь магии разнес почти половину дома, а мальчишке хоть бы что. Стоит, улыбается и поглаживает мою голову пальцем. Ты бы его видел! И я смогла с ним заговорить. Объяснила, кто я и кто он. Такого спокойствия я от него не ожидала, правда. Он быстро принял свою огненную сторону. И меня он быстро принял, ведь я была с ним с самого его рождения. Оберегала и успокаивала, согревала и помогала. И он открылся мне. Рассказал, что видел меня и боялся, что если кому-нибудь обо мне скажет, я исчезну. И очень испугался, когда после смерти матери маг сказал обо мне. Глупый наивный мальчишка! Но мне, честно, было очень приятно это слышать. Слышать это от того, кто так похож на тебя, и не скрывать, что мне приятны эти слова и приятны эти прикосновения. Чего я никогда не позволяла с тобой. И я клянусь тебе, своей любовью к тебе и к этому мальчишке, клянусь, что не оставлю его. Твой сын станет магом, великим Заклинателем. Единственным, рядом с которым будет саламандра, любящая его всей своей огненной натурой. И я не оставлю ни его, ни его детей. Никого из тех, в ком будет твоя кровь. Я буду защищать и сопровождать твой род, сделаю так, что больше никто и никогда не свяжет свою жизнь с водой. Ни один из твоих потомков не погибнет так же глупо, как это сделал ты. Никогда больше огонь не убьет того, кто носит в себе его частицу.