Зависимость

      − Ты знаешь, что самое интересное в дожде?       Люси поджимает ноги к груди. Она сидит, прислонившись спиной к прохладной и даже немного влажной стене. Мужчина задумчиво покусывает верхнюю губу, крутя в руках нож. Отблеск от лезвия часто попадают на Люси, но она не обращает внимания.       − Нет, − шепчет девушка.       Она не задает лишних вопросов, но ей до безумия интересно, зачем ему понадобилось приглашать ее сюда, в эту маленькую комнатку на пыльном чердаке одного из домов в трущобах, причем приглашать вопреки всем возражениям Спайдера, прекратившимся лишь тогда, когда Хайд отвалил ему столько денег, что у Люси закружилась голова. Столько разом она не видела...       Но тут, на чердаке, только грязь, смрад и крысы...       Впрочем, они вдвоем сидят на пледе, проеденном местами молью.       − Дождь всегда слишком равнодушный и здесь, у нас, всегда холодный. Совсем как наши отношения, − тонкая полуулыбка трогает его губы. Люси ежится. Эдвард тянет слова, говорит очень вкрадчиво и немного тревожно... Его глаза горят каким-то лихорадочным блеском ожидания и интереса. Порой девушке даже кажется, что в черных глазах проскакивает желтоватый отблеск. Выглядит очень, очень жутко. – А что ты видишь в дожде, Люси? Поделись со мной!       Это не приказ, это издевательски вежливая просьба, от которой девушку бросает в дрожь.       − Я... я не знаю, − она говорит сначала робко, но постепенно смелеет, при этом не переходя незримых границ дозволенного. – Я просто... просто не люблю его, понимаете? Он холодный и удивительно противный.       − Именно таким я тебе кажусь? Теперь ты отождествляешь дождь со мной, да? – его губы дрожат в усмешке, но Люси знает, что это спокойствие обманчиво. Мистер Хайд непредсказуем, он словно бы не вполне управляет своими эмоциями. Он то жесток, то нежен; то ему взбредает в голову носить ее на руках, а то, наоборот, избивать. Люси не знает, способна ли она его ненавидеть. Он не внушает отвращения, нет... Но страх... безусловно, страх! Он словно бы не из этого мира, словно бы в нем – два разных человека... Безумие? О, возможно. Он может быть безумным, но Люси кажется, что и это безумие – тоже маска.       Какой он на самом деле?       Она не знает.       − Нет...       − Не лги мне! Ты знаешь, я этого не потерплю.       Вот снова, снова. Сначала – злоба, после – вкрадчивый шепот, едва ли не убаюкивающий. Он как заботливый отец... «Не надо так делать, милая...»       Отец, в мгновение становящийся монстром.       Совсем как ее, Люси, родной отец.       Когда он был пьян, то едва ли не до смерти забивал покладистую жену и хрупкую дочь. Когда он был трезв, то дарил им подарки, говорил, что любит...       Однажды случилось непоправимое.       Люси помнит, как долго шла и шла под дождем, и был только дождь, и слезы, и не было никого – совсем никого!       Кроме нее, рыжеволосой десятилетней девочки.       − И чего же вы хотите? – спрашивает она вслух, не до конца осознавая, что это все – реальность, а той промокшей девочки уже давно нет, от нее остались только притупившаяся боль и одиночество.       − Тебя.       Люси горько улыбается и снимает с плеч шелковый халатик. Обнаженную кожу холодит ветер, дующий из всех щелей.       − Не так. Поговори со мной, Люси. Знаешь, я... я бы хотел заворожить тебя с первого взгляда, как ты – меня.       Он утыкается носом ей в плечо, ледяные пальцы поглаживают ее по другому плечу.       − Забавно... Я лишь выполняла свою работу.       − Неправда. Ты была собой.       Странно... Генри Джекилл сумел разглядеть, что это маска, что она не такая, что она не просто шлюха без единой порядочной мысли в голове.       Хайд видит в ней именно развратную девку.       Люси горько улыбается.       − Отличный способ сводить людей с ума – быть собой. Надо запомнить, − говорит она, думая, что на такую дурочку, какой она является по жизни, не клюнет абсолютно никто.       А Спайдеру нужны деньги.       − Но ведь это правда, − черты его лица на миг становятся более человеческими, когда он поднимает голову и заглядывает ей в глаза. – Ты такая живая, Люси! Будет невероятно жаль, если нам придется... придется попрощаться.       Она вздрагивает.       − П-п-попрощаться? Я вам надоела? Но вы же сказали...       Люси бледна, как смерть. Если он перестанет ходить к ним, ее снова будет мучить Спайдер. Называть бездарностью... Он снова будет ее избивать, но так, чтобы никто не видел, а потом запирать в темноте одну и надолго.       Люси этого не хочет.       − О нет... – в его руках поблескивает нож, и Хайд уже не держит ее, он поигрывает ножом на уровне ее груди. – Я всего лишь хочу несколько укоротить твою жизнь... Несколько движений, и все кончено!       − Убивайте... и еще раз докажите, что ваши слова ничего не стоят.       − Да неужели?       Он встает во весь свой огромный рост.       − Я мог бы рассказать тебе так много о том, каким красивым может быть небо. О том, как не хочется умирать, стоя под солнцем и глядя в милые глаза. О том, что даже самые сильные умы не могут противиться безумию...       − И все-таки я не понимаю...       − И не надо... Иди ко мне, Люси.       Он опускается на пол и притягивает ее к себе.       − Я не знаю, почему мне так жаль причинить тебе боль... – он поглаживает ее по спине, освобождая от халатика и целуя обнаженную кожу. – Но мне это даже нравится... так интереснее.       − Интереснее?       − Да, когда ты зависишь от другого человека... это не так интересно, как подчинять себе. Но... но тоже занятно. Ты согласна?       − Да, − выдыхают ее губы, но Люси знает, что ложь читаема.       Даже слишком.