protect me from what i want

Чтобы быть счастливым — нужен только воздух, и с кем этот воздух делить. Даже в темном углу любимой кофейни под приевшуюся лэт ит сноу, перед глазами все еще тонкие пальцы и кожаный браслет на левой руке. Горячий шоколад с карамелью греет, но не как остатки тепла от случайных прикосновений. Кофейня заполняется парочками, компаниями и желание уйти зудит под кожей. Чашка с недопитым шоколадом остается одиноко стоять, а потребность нормально вздохнуть возрастает в геометрической прогрессии. В голове только «бежать, бежать как можно дальше отсюда». Морозный воздух, разноцветные мерцающие огоньки гирлянд и хлопья падающего снега. Раздающаяся из уличных колонок джингл бэлс только раздражает. Непраздничное состояние превращается в раздражительное с каждым звуком хрустящего снега под подошвами ботинок. Руки в карманах пуховика совсем не согреваются, Чимин только больше натягивает рукава толстовки и прячет замерзший нос вязаном шарфе. Хочется в холодное тепло собственной квартиры, но светофор мигает красным, а прямо перед ним останавливается белая ауди. Дверь со стороны пассажира приглашающе открывается, а за рулем тот самый, с кем Чимин столкнулся в торговом центре часом ранее. — Садись, подвезу, — голос незнакомого знакомца выводит из оцепенения и Чимин решается. Чимин беспечно, почти на автомате, называет улицу, номер дома, подъезд и даже номер квартиры (зачем?), откидывает голову на спинку сидения, закрывает глаза и полушепотом вторит играющей « Iʼm on a highway to hell». Он знает каждый поворот и может с закрытыми глазами показать, что где находится. Поэтому, когда машина сворачивает на набережную, вместо поворота на кольцевую, Чимин открывает глаза. — Ты не похож на того, кто очень хочет домой, — говорит водитель, тормозя у старой речной пристани. Речной ветер не добавляет плюсов, пробирается за шиворот, пуская мурашки по коже. Все еще незнакомец протягивает ему небольшой термос: — Будешь? Чимин не видит смысла отказываться, ему холодно, хоть и уютно до чертиков, горло обжигает горячее и пряное, в котором распознается глинтвейн. Чимин смотрит, вопросительно выгибая бровь. — Возьмем такси, — хмыкает парень и забирает термос, — меня Юнги зовут. Чимин перекатывает имя на языке, произносит его мысленно несколько раз, вслух говорит: — Чимин. Они все еще стоят на старой пристани, пьют остывший глинтвейн из термоса, и свет уличных фонарей играет бликами на воде. В минус пять градус не чувствуется, но Чимину вдруг становится весело, он улыбается шальной улыбкой, игриво пихает нового знакомого в бок, в сторону воды, но тут же хватает за ворот пальто. Юнги шипит и ругается в голос, пока термос летит в воду, а Чимин отпускает воротник пальто, смеется как ненормальный и бежит с пристани в сторону заброшенного пляжа. Юнги смотрит на него, словно на идиота, но на лице улыбка, а ноги несут следом. Поймать этого ненормального не составляет труда, но Юнги не рассчитывает силы, поэтому они валятся на мокрый песок. Чимин визжит как девчонка, руками, не глядя, во все стороны машет и все еще смеется. — Ты утопил мой термос, — Юнги пытается, чтобы голос звучал зло, но Чимин продолжает улыбаться и в глаза заглядывать. Ни стыда, ни совести в них, только яркие искорки веселья. — Я куплю тебе новый, — говорит тот. — Я вымазал пальто, которое только сегодня из химчистки. — Я куплю тебе новое, — повторяется Чимин. В глазах Юнги ночное небо и блики фонарей. Чимин бы ему весь мир к ногам. Но не бывает так. Чтобы с первого взгляда. Чимин не настолько удачлив.