Prof. loving

Я не знаю его имени. Я даже не знаю, говорит ли он на моем языке. Это не имеет никакого значения, потому что его тело говорит само за себя. Как завороженный, я наблюдаю за каждым плавным поворотом его головы – он постоянно что-то искал, но не мог найти; каждой мимолетной улыбкой, брошенной очередному клиенту, – он всегда пытался понравиться. Неспешным и пошлым движением облизывая губы, он обозначал свое превосходство над остальными, а по-детски невинно хлопая ресницами, он демонстрировал всю ту власть, которой обладал. Правда, я никогда бы не смог к нему прикоснуться. Я желаю этого до саднящего ощущения где-то в области сердца, до нервной дрожи в кончиках пальцев, но нам было просто не разрешено. Я благодарил Иисуса, Деву Марию и своего работодателя за то, что наши смены совпадали, ведь именно поэтому я имею прекрасную возможность лицезреть перед собой красоту в чистом виде, шесть дней в неделю второй год подряд. Точнее, до тех пор, пока меня – или, что было вероятнее, его – не забирал клиент и не увозил в очередной до безумия пафосный и безвкусный клуб или до пошлости дорогой отель. Лично меня постоянно таскали в «Даймондс», но я предпочитал «Рэддисон» или «Миллениум» - кровати были мягче. Нашей улицей был весь квартал на Грин-стрит, до пересечения с десятой, - здесь не водилось клиентов с кошельками, в которых было меньше пяти штук, поэтому мы могли себе позволить покапризничать. И вот сейчас он опять стоит напротив, грациозно опершись на стену, подогнув одну ногу в колене – до смеха банальная поза, однако именно так можно было разглядеть все его достоинства сразу, при въезде в квартал. Гибкое тело, лишь для затравки скрытое едва осязаемой черной тканью футболки. Копна непослушных волос цвета горького шоколада с вплетением ярко-красных прядей, словно перья экзотической птицы. Кукольно-большие глаза, в зависимости от освещения меняющие свой цвет с благородно сапфирового на сине-серый, похожий на предгрозовое небо. Бледная, почти прозрачная кожа цвета слоновой кости, которую я жаждал украсить отметинами. Но здесь занятие сексом – любовью, трахом, как угодно – было нашей работой. А связывать личное и работу нельзя, ведь так? Поэтому мне остается только смотреть, как трое радостных от алкоголя и осознания собственной важности мужчин подъехали к точке и, пошатываясь, выползают из авто. И не просто из авто - из, мать его, красного лимузина. Я немедленно кидаю взгляд напротив – он, конечно же, уже успел элегантно затянуться откуда-то взявшейся сигаретой и соблазнительно выпустить в воздух пару дымчатых колец. Я усмехаюсь, наблюдая подобные показательные выступления среди всех своих «коллег». Красивые игрушки всегда привлекают красивых мальчиков. Конечно же, они выбирают его. Конечно же, он притворно скромно улыбается, от какой-то шутки, сказанной пьяным шепотом на ухо. Конечно же, они громко кричат и смеются, указывая на… меня? Стоп. Что происходит? Клиенты – те, кто мог себе это позволить - и раньше брали нескольких из нас на ночь. Пьяная оргия в свете звезд на утро оборачивалась чередой неловких взглядов, но мне было плевать. Я знал, что я был лучшим из них. Хотя, этот светловолосый прелестник был вполне себе ничего, несмотря на то, что облапывал меня взглядом, думая, что я не замечаю. Как непрофессионально с твоей стороны… А, черт с ним, с именем, если он будет и дальше так на меня пялиться. Судя по недоумевающим серо-зеленым глазам на милом личике моего… напарника, групповая вылазка для него была первой. Нас усаживают друг напротив друга в этот до одури роскошный «лимо» – мой любимый цвет, мой любимый размер – и он улыбается мне. Точнее, не мне, а трясущейся перед его лицом толстой зелененькой пачке, но его улыбка сверкает, как гребанная звезда на верхушке новогодней елки, и я начинаю улыбаться в ответ. По его обласканной солнцем коже скользят губы, а его стройные бедра ласкает пара грубых рук. Он смешно заправляет пряди осветленных волос за ухо – а зря, мне так нравились эти завивающиеся колечки. Где-то слева громко хлопает бутылка шампанского, рекой разливая белую пену по моим джинсам, по кожаной обивке сидений; мне в руку пихают бокал, и я, вежливо поблагодарив, осушаю половину, неотрывно следя за тем, как то же самое делает он. Аккуратно слизнув шипучие капельки с нижней губы, он вновь смотрит на меня, и я внезапно хочу, чтобы шампанское пролилось на его шею, грудь, пальцы, а потом проделать те же манипуляции самостоятельно. Он такой живой и солнечный, отзывается на каждое прикосновение или шутку – и это выходит у него без капли наигранности или фальши. Я знаю точно, ведь смотрю на него уже два года. Изучаю взглядом его пшеничного цвета волосы, которые постоянно путает ветер, и его нахмуренное выражение лица, когда это происходит – он забавно выпячивает нижнюю губу и скрещивает руки на груди. Но в рабочие часы он превращается в прекрасного искусителя, то и дело откидывая челку со лба или мурлыча что-то клиентам на ухо, очаровывая их мягким голосом. Сегодня мне везет, и я замечаю все его уловки на расстоянии вытянутой руки, понимая, что вблизи все гораздо лучше. Мы толпой вываливаемся из лимузина, а после, под аккомпанемент радостного шума, хруст купюр и пьяных объятий в лифте, добираемся до номера. Пентхаус, по-другому и быть не может. Дверь закрывается на ключ, снаружи уже висит неизменная табличка «не беспокоить», а внутри начинается самое веселье. Или работа, это с какой стороны посмотреть. Конечно, было бы гораздо проще, если бы их было двое, но и дешевле. Чтобы угодить всем, я принимаюсь медленно раздеваться, грациозно покачивая бедрами, чем вызываю громкий свист и подбадривающие крики. Спасибо маме за танцклассы в начальной школе. Он же решает приступить сразу к действию, седлая самого симпатичного из троицы, того, что тряс перед ним деньгами. Я не прекращаю своих движений, но и не могу перестать смотреть на него. Ловкие руки уже стянули с него рубашку со смехотворным, но почему-то подходящим ему леопардовым принтом, начиная поглаживать загорелую спину, прослеживая кончиками пальцев каждый позвонок и, укладываясь на задницу, притягивая ближе к себе. Вжик ширинки и, черт побери, эти ноги – я даже на секунду останавливаюсь, чтобы насладиться открывшимся видом. Но клиенты не потерпят каких-либо задержек, поэтому я по максимуму быстро избавляюсь от одежды и начинаю говорить всякие пошлые глупости, увлекая мужчин за собой. Один из них опрокидывает меня на кровать, начиная исцеловывать мое тело, второй же усаживается на кресло, принимаясь ласкать себя. Я прикрываю глаза, чувствуя, как комната превращается в кружащуюся карусель, и отдаленным эхом слышу самый прекрасный и чувственный звук – его стон. Приподнимаюсь на локтях – член этого толстосума уже был в его тесной заднице, пока блондинчик старательно водил бедрами и, громко смеясь, поднимал руки вверх, затем пальцами зарываясь в собственных волосах. Секс за такие деньги способен кого угодно сделать счастливым. Хриплый голос откуда-то сверху возвращает меня на грешную землю, приказывая встать на четвереньки. В эту же секунду он оборачивается и, закусив губу, смотрит прямо на меня. Да, сейчас мне очень хорошо, просто невероятно хорошо – я ведь не просто так работаю тем, кем работаю, - но вид этого неземного создания на коленях, такого покорного и сексуального, сносит крышу. Настолько, что я прекращаю двигаться и прошу этого, хоть и немолодого, но достаточно приятного на вид человека присоединиться к его друзьям на кровати. Он смеется, прикусывая мой сосок, отчего я взвизгиваю, однако кивает, и через десять секунд мы оказываемся на второй половине кровати. Шоу начинается. Я всегда любил эту позу, потому что слышать комплименты о своей шикарной заднице вдвойне приятно, если эта задница у клиента на самом виду. В меня входят глубоко и тут же начинают размашисто трахать, не теряя времени зря, на что мое тело незамедлительно откликается до боли приятным жжением в районе поясницы. Второму же я только начал делать минет, как ему позвонила жена или любовница – в общем, сейчас он голым стоит на балконе и пропускает все самое интересное. А интересное, в виде одного прекрасного, словно Апполон, и смазливого, словно молодой ДиКаприо, блондина только что предстало моему взору. Я задыхаюсь, борясь с желанием просто откинуть голову на крепкое плечо и отдаться ощущениям, но его голубые глаза притягивают к себе, словно магнит. Сзади доносится пошлое «да, детка!», за которым следует укус в шею, но я продолжаю смотреть на него, понимая, что вид длинных тонких пальцев, сжимающих в кулак чистые простыни, доставляет мне куда больше кайфа. Мой член оказывается в миллиметре от его губ, и он хихикает – блять, хихикает – высовывая язык и самым кончиком дотрагиваясь до головки. Меня прошибает электрический разряд, и я вскрикиваю, одновременно с тем, кто в ту же секунду кончил за моей спиной. На вкус он как цитрус – приятный и сочный, после оседающий кислинкой на языке. Такой необычный и запоминающийся. Я хочу распробовать остальное, потому что мне нравится все необычное – именно поэтому я сжимаюсь вокруг внушительных размеров члена, начинаю двигаться быстрее и через пару мгновений чувствую, как мышцы того, кто вколачивался в меня предыдущие минут семь, расслабились. Приподнимаюсь, оказываясь на расстоянии дыхания от пухлых, чуть покрасневших и все еще пахнущих шампанским губ. Мозг понимает, что нельзя, но он так близко, совсем рядом, и никто не видит, а запретный плод так… … сладок. Я целую его совсем мимолетно, до конца не осознавая, что это происходит на самом деле – ведь на него можно только смотреть. Но его губы двигаются в такт моим, и он тихо постанывает, отчего мне хочется кончить здесь и сейчас. Остается сделать только одно. - Доминик. Он отстраняется, шепотом произнося три обычных слога, складывающихся в поразительно красивое слово, и я киваю в ответ. - Мэттью. Нас тут же отрывают друг от друга, ставя на колени, и укладывают на постель, продолжая оргию. Плевать. Теперь я знаю его имя. И теперь я знаю, что буду кричать во время грядущего оргазма и всех последующих.