Sed non satiata

       - Всё, что было у нас в книге, ты можешь получить здесь. Ты на самом деле можешь стать хорошим человеком со счастливым браком. Почему этого не достаточно?        Красный огонёк в сердце догорает словно фильтр сигареты. Ещё чуть-чуть и его не будет. Боль в груди свинцовой наковальней прижимает тело к полу. Голос жены с помехами прорывается сквозь стену шума в ушах и глухих ударов в груди.        У него был призрачный шанс стать другим, но в очередной раз ничего не вышло. Шанс оказался прочнее и вернее, чем мост из паутины. Автор думал только о себе.        Как и Белль сейчас, её когда-то такие желанные губки шепчут фразы из глупых книг, где лжи больше, чем во всех его интригах вместе взятых. Слова, что не несут под собой ничего. Ей не важно, что он начал умирать, когда попал в мир за черту, и сердце чернело от леденящего отчаяния из-за мыслей про мёртвого сына. Ей не важно, что только ради неё он ввязался в этот бред с шляпой, и что она никогда его больше не увидит. Важна глупая мораль. Важен книжный образ. Светлый потенциал, что никогда не разгорится без любви, но её не больше, чем в маковом зёрнышке. Иначе бы не выгнала и не пыталась изменить, а приняла таким как есть.        Боль прижимает Рупельщтильцхена к полу. Он прекрасно знает: ещё одна вспышка гнева, и его тело не выдержит, не важно, что это будет – тьма или давление. Результат фатален.        А какая, собственно, разница, выживу я или нет?        Голду неожиданно становится всё равно.        - Я люблю тебя! - Белль зачем-то наклонилась к нему ближе.        Поэтому изменила и сделала больнее, чем кто-либо ещё.        Мысль обожгла сознание. Натянутые канаты нервов наконец лопнули. Ярость и ненависть захлестнула сознание Румпеля.        Не меня, дорогуша. Только не существующий образ. Ты за это ответишь.        - Не ври мне!        Пощёчина, как удар хлыста, обжигает щёку девушки. От боли и неожиданности она падает на пол.        -Румпель!        -Заткнись!        Белый луч магии вырывается из его длинных пальцев – рот девушки зарастает кожей. Её глаза наполняются ужасом, и она начинает шокировано мычать. Белль давно не видела Голда в таком состоянии, но прекрасно знала, что ничего хорошего оно ей не принесёт. На ватных разъезжающихся ногах она пытается встать с пола, но предатель-каблук ломается. Ещё одна белая вспышка - сопротивление подавлено: заклинание невидимыми тисками прижимает её к паркету в лавке. Ужас липкой струйкой пота стекает под кофту.        Страшно подумать, что сейчас ему продиктует его ненависть. Голд и сам плохо представляет, что творит: его глаза наливаются кровью и безумием. У подсознания свои законы. Хлопок в ладоши и на прилавке рядом с мужчиной огромная стопка книг: какие-то принадлежали ему лично, комиксы забыл Генри, а что-то принесла Белль, когда ночевала тут.        - Знаешь, как в Средние века на Востоке наказывали изменщиц?        Белль бешено кивает головой, ей остаётся только мычать, и даже не сгруппироваться, как следует, тиски магии прочно прижимают к полу. Первая книга «Сказки братьев Гримм» летит в плечо - оно мгновенно вспыхивает болью.        - Тьма очаровательна, не так ли?        Карие и когда-то такие любящие глаза Румпеля полны безумия и исчерчены паутиной капилляров. Он берет «Цветы зла» Бодлера и замахивается – том рикошетит об лодыжку, царапая её до крови.        - Мой легальный наркотик – власть.        «На игле» врезаются в плечо и с тихим шелестом страниц падают на пол.        - Ницше? Какая пошлость! Румпельштильцхен говорил по-другому.        Удар в живот - Белль повезло: книга не отличалась тяжестью. Ей никак не защититься, остаётся лишь стонать, лёжа на полу. Как же хочется разорвать кожу, что сковала рот, и закричать на весь Сторибрук или попытаться попросить прощения, хотя девушка точно знала: нет никакой её вины, Румпель – обезумевшее чудовище, и не более.        -А триста лет ходить вокруг да около, и ничего не получить не хочешь?        «Замок» Кафки ударил в бедро. Он принципиально не целится в голову, желая продлить мучения. В Белль всё ещё живёт желание бороться, мечта вырваться из цепких лап заклинания и расквитаться с обидчиком, что превращал её книги, и их когда-то такие нежные чувства в прах. Гнев бил по её глазам, но ничего невозможно было сделать, но так хочется всё преодолеть, и стать героиней.        - Каждая моя женщина считает ей себя. Почему?        Толстая книга про Жанну Д Арк, бьёт по почкам, на миг лишая дыхания. Её лицо мокрое от слёз, волосы каштановыми прядками распластались по полу. В горле застрял не родившийся крик.        - Ты думала обо мне, когда читала про своих рыцарей, или об образах, которые ничего не несут?        «Тошнота» Сартра ударила её в грудь. Хлопок в ладоши, и оставшаяся стопка поднимается вверх, нанося девушке много мелких травм, бьёт её по телу. Вырванные страницы, словно конфетти парят над Белль, вызывая лишь новый приступ ярости и ненависти к Румпелю, что уже навсегда потерял человеческий облик, и начинал оправдывать в её глазах звание «Крокодил».        Гнев всё ещё не собирается отпускать Голда, в тиски сжимая самое доброе, что в нём осталось. Волна возбуждения проходит по телу мужчины, он стаскивает с себя штаны: кинжал Тёмного твёрд и готов рвать плоть.        Нет, Румпель, нет. Не делай этого. Не топчи последнюю искорку любви.        Он садится перед ней на колени и разрывает одежду. Резко входит. Ему совершенно не важно, куда он вбивает свой Тёмный кинжал. Она чувствует себя препарированной лягушкой, и сгорает от боли и унижения. Голова бьётся об книги. Каждое его движение оставляет в ней синяки и подтёки крови. Какое унижение, за что ей всё это? Она не его вещь, почему, почему...        Расслабься, станет легче, - мелькнула в голове у девушки какая-то чуждая ей мысль.        Длинные волосы подметают Белль лицо, протяни руку, намотай на кулак – останови всю происходящую мерзость, но не тут-то было: заклинание даже не думает ослабевать. Тут Голда догоняет его же давление: сосуды в носу лопаются, и кровь горячей струйкой стекает ей на лицо.        Ты долго не протянешь, Румпель, давай, кончай во всех смыслах этого слова.        Её на доли секунд охватывает какая-то злая и отвратительная радость, что хочется смеяться сквозь слёзы. Всё равно удовольствия сейчас не получить. Девушке совершенно не верится, что когда-то этот мерзавец вызывал у неё целые каскады волшебных оргазмов, сейчас вместо них - дикая боль. Наверное, это никогда не кончится и не выветрится из памяти.        Кровавая пелена аффекта сходит на нет.        - Белль?!        Румпель приходит в себя. Он в шоке смотрит на жену. Он никогда бы не причинил ей вред. Он никогда бы не унизил её на столько, превратив в свою вещь. Он никогда бы даже мысль о таком не допустил. Только никогда не говори никогда. Сейчас Голд совершенно не жалеет о том, что делает. Румпель вытаскивает из неё свой член. От мысли, что Белль может от него забеременеть становится противно. Оргазм жаром проходит по каждой клетке его тела. Сперма светлым потенциалом Тёмного стекает с лица Белль прямо на вырванную страницу про поцелуй Красавицы и Чудовища.        Чёрные пятна перед глазами, и сердце разрывается в груди на части, заставляя Голда свернутся креветкой от боли под рёбрами, что отдают в лопатку.        Неужели, конец?        Теперь сердце черно полностью. На секунду становится виден каждый капилляр в теле Тёмного. Вихрь окутывает каждую клетку его тела, заставляя резко молодеть, и сбрасывать годы ненависти и унижений. Сейчас перед девушкой лишь смутно знакомый ей человек. В глазах такая отчуждённость по отношению к ней, что становится ещё страшнее, хотя куда уже...        Голд, тем временем, достаёт из сейфа бутылёк с чем-то жёлтым. Румпель выливает его содержание на книгу «Молот ведьм». В пальцах вспыхнул фаербол.        - Белль, дорогая, каждый из нас получил свою истинную любовь: я – Тьму, ты – книги. Во флаконе заколдованный напалм, скоро ты и весь Сторибрук превратишься в пепел. Прощай.        Огонь слетает с его пальцев, и лавка наполняется едким чёрным дымом. Ещё одна вспышка света – Румпель переносит себя, как можно дальше от этого филиала Ада.