Not Strong Enough

      Дни летели быстро как никогда.       С того дня, как Курт упустил свой шанс выступать на Отборочных, но зато получил приглашение на вечеринку и возможность забрать уже этот свой злосчастный приз у Рейчел, прошло больше двух недель.       Для Курта эти дни практически не отличались от любых других. Поначалу ему было непривычно, что теперь не обязательно задерживаться в хоровой допоздна, но вскоре он вышел на работу, и жизнь снова пошла своим чередом.       Холден был очень рад его видеть. Они мило поболтали, обсудили последние сплетни, обменялись комплиментами и с первого же дня вошли в ритм своих привычных приятельски-деловых отношений.       Футболисты и хористы на период перед первой игрой заключили негласное перемирие. Собственно, участники хора и так никогда никому не докучали, но вот ребята из команды действительно поутихли. Бист так гоняла их на тренировках, что у бедолаг даже не было сил поднять стакан со слашем. И еще они все дико переживали, пусть и старались не подавать виду.       Признаться, Хаммел переживал не меньше.       Во-первых, через неделю после первого матча «Новые горизонты» должны были выступать на Отборочных. Да, это был всего лишь самый первый уровень, волноваться, казалось бы, не о чем, но в этом году им прямо на самом отборе придется столкнуться с лучшим хором штата — «Вокальным адреналином». Этим ребятам «Новые горизонты» и так проигрывали уже дважды, так тут еще и Сью буквально вынудила составить двойной список песен. В общем, в хоре обстановка накалялась.       Во-вторых, конечно, Великая Вечеринка. По традиции она проводилась после первой игры, на следующий же день. А точнее — ночь. Вот уж чего действительно следовало опасаться. Не то чтобы Курт был законченным интровертом, но такое скопление людей не внушало ему доверия, что можно понять, если вспомнить, как «здорово» ему жилось в МакКинли.       Утром заветного дня вся школа гудела.       Когда Курт шел по коридору и смотрел по сторонам, он видел, как все кругом переживают, подбадривают друг друга, желают удачи игрокам. К Финну уже трижды подбегали какие-то девочки, целовали его в щечку и лепетали что-то о том, что с таким капитаном команда МакКинли буквально обречена на успех. За невинным объятием с одной из таких поклонниц Хадсона застала Рейчел. Назрел скандал, и Курт поспешил к своему шкафчику.       До урока оставалось еще немного времени, а сидеть в классе не хотелось, поэтому, удобно устроившись прямо в коридоре на подоконнике, Курт достал из сумки блокнот. Он завел его специально, чтобы записывать все интересные рифмы, как правило, приходившие в голову в самых неожиданных местах и в самое неожиданное время. Возможно, из этих отдельных строк чуть позже и сложится его песня.       Но мысли никак не шли, поэтому Хаммел просто уставился на пустой лист, зажав в руке ручку, и так бы и просмотрел на него все оставшееся до звонка время, если бы взгляд не привлекла фигура, одиноко стоявшая под окном.       Куинн Фабре. Бывшая черлидерша и участница хора, бывшая девушка Финна Хадсона, бывшая первая красавица МакКинли, бывшая первая ученица в своем классе… Курт мог долго перечислять, потому что раньше Куинн была всем, а теперь слово «бывшая» накрепко прилипло к этому имени.       Хаммел быстро бросил блокнот и ручку обратно в сумку и поспешил на улицу. Зайдя за школу, он увидел ее — девушку с розовыми волосами и полным безразличия взглядом. Она стояла, привалившись спиной к грязной кирпичной стене школы, и курила.       — Не подкрадывайся, Курт, тебя все равно слышно, — чуть охрипшим со дня их последнего разговора голосом бросила Куинн.       — Я хотел поговорить.       — Да, я догадалась, — она даже не посмотрела в его сторону. — Все из хора уже пытались, кроме тебя.       — Мы волнуемся за тебя, — попытался начать Курт, подходя к девушке поближе и стараясь незаметно ее рассмотреть.       Она очень сильно изменилась. Когда Хаммел только познакомился с ней, когда они впервые заговорили, Куинн была заносчивой и самовлюбленной, но зато при этом гордой и уверенной. Она была сильной — сильной настолько, что сумела в шестнадцать лет отважиться родить ребенка. Сейчас же она была разбита и сломлена. Слишком рано и слишком непоправимо.       Тогда, три года назад, у нее были светлые волосы, чистые голубые глаза и, словно неотъемлемая часть идеального образа, форма капитана группы поддержки. Куинн Фабре была живым воплощением сексуальных фантазий парней и кумиром девушек. Сегодня она стала похожа на оживший манекен из какого-то жуткого панк-магазина. Яркие волосы, татуировка на пояснице, слишком сильно накрашенные глаза, так что было даже не разобрать, какого они цвета, и совершенно нелепая темная одежда.       — Не стоит, — Фабре бросила бычок на траву, затушила его носком тяжелого ботинка и повернулась, взглянув Курту прямо в глаза. — Переживайте за свои соревнования, оценки, друзей и родных. А я сама справлюсь.       — Но ты наш друг, — возразил Курт.       — Сам-то веришь в это, Хаммел? — презрительно фыркнула девушка. — Если бы не хор, я бы и имени твоего никогда не узнала.       — Да, это правда, — кивнул Курт, обрадовавшийся тому, что она сама подвела их разговор к нужной теме. — Если бы не хор, — повторил он. — Если бы не хор, мы бы не заговорили, ты бы не побывала в Нью-Йорке, не почувствовала бы себя настоящим и полноправным членом команды, не родила бы Бет…       — Не говори о ней!       — Прости, я просто хотел сказать, что хор делает тебя лучше. Твои друзья делают тебя лучше.       — Я не хочу быть лучше. И я не вернусь в кружок как раз потому, что все там так сильно хотят меня исправить, починить, или как вы это называете. Я не сломанная кукла, Курт. Если вы думаете, что мне так хуже, то вы ошибаетесь. Я наконец-то на своем месте, и я счастлива, — проговорила на одном дыхании Фабре.       Ее голос был полон злости. Счастливые люди так не разговаривают, но Курту не хотелось спорить с ней об этом. Он просто больше всего на свете желал, чтобы все хористы, бывшие или нынешние — неважно, были на своем месте. Однажды хорист — навсегда хорист. И только так они все могли быть действительно счастливы.       — Просто мне всегда казалось, что ты достойна большего.       — Ты ошибался.       — Ты ошибаешься, — устало произнес Курт.       Он и не думал, насколько все будет сложно. Ему казалось, Куинн просто запуталась, а под всей этой вульгарной мишурой все еще скрывается та сильная и уверенная в себе девушка, королева этой школы. Теперь он серьезно засомневался.       Курт несколько секунд постоял и подумал, что бы еще сказать, но, так и не найдя нужных слов, развернулся, чтобы направиться в класс, как вдруг раздался уже вновь успокоившийся, без львиной доли той злобы и ненависти, голос Фабре:       — Эй, Хаммел!       Он обернулся, вопросительно подняв бровь.       — Не расскажешь, что вы с Андерсоном делали в Хоровой?       — Что? — Курт почувствовал, как его сердце забилось где-то в горле, и попытался незаметно сглотнуть. Не вышло. — О чем это ты?       — Не прикидывайся, — фыркнула Куинн. — Почти две недели в начале сентября вы оставались там вечером. Вдвоем.       — Ты следила? — не поверил Хаммел.       — Вот еще! — она подошла к нему поближе, но не для того, чтобы посмотреть в глаза и вызвать на откровенность. Казалось, она вообще все это спрашивала просто так, чтобы о чем-то поговорить, потому что ее больше занимал не собеседник, а стена школы, от которой девушка длинным ярким ногтем принялась отколупывать штукатурку. — Я просто не хотела идти домой — моя мама думает, что я сошла с ума, — и сидела на стадионе, когда увидела, что после пяти свет в Хоровой не выключили. Он горел до темноты, и я уже подумала, что кто-то просто забыл, а потом он вдруг погас. Через минуту вы с Андерсоном вышли из школы. И на следующий день было то же самое и потом снова. А я просто сложила дважды два.       — Это не то, что ты думаешь, Куинн, — выдохнул Курт, опираясь плечом на стену, и попытался привести дыхание в порядок.       — А что я думаю? — усмехнулась Фабре.       — Наверняка то же, что подумали бы и остальные: у нас тайный роман, и мы там планируем сбежать в Амстердам, чтобы пожениться. Угадал?       — Скажем так, у меня были более смелые мысли.       — Фу, боже, Куинн! — Курт поморщился, старательно изгоняя из своего сознания представления о том, на что сейчас ему намекнула Фабре. — Ничего такого! Я просто… помогал ему.       — Снять напряжение? — издевательски улыбнулась девушка.       Курт закатил глаза.       — Помогал ему репетировать песню к свадьбе его мамы!       — Почему ты?       — Ну, вообще-то он искал мистера Шу. Так получилось, что я как раз был в Хоровой и согласился помочь.       — Тогда к чему такая конфиденциальность? Поздний вечер, пустая школа, и, уверена, ты мало кому рассказал. Он — тем более.       — Тебе ли не знать, что для них значит репутация, — последнее слово Курт непроизвольно произнес с отвращением. — Я просто дал ему слово. И был бы благодарен тебе, если бы об этом и дальше никто не знал.       — Мне все равно некому рассказывать, — пожала плечами Куинн. — Но я бы и не стала. Сейчас я понимаю, как это глупо, но да, в школе полно ребят, держащихся за свой имидж. Только вот что мне интересно, Хаммел: почему ты согласился? Согласился помочь человеку, который обливал тебя слашем, бросал в мусорный бак, насмехался, унижал?       Интересный вопрос!       Курт несколько дней ломал себе голову над ответом, но так и не пришел к чему-то более разумному, чем:       — Потому что он нуждался в помощи, а мне не сложно.       — И больше ничего? — она вгляделась в его лицо, и Хаммел почувствовал себя как под рентгеном.       — И больше ничего, — по возможности уверенно ответил он.       — Ладно, — кивнула Фабре. — Звонок через минуту. Пойдем в класс.       Уроки из-за игры были сокращены, поэтому пролетели незаметно. Курт долго думал, пойти ли ему на матч или все же не стоит, ведь футбол его, в общем-то, не очень интересовал, но в коридоре, по пути на выход, его поймала Рейчел.       — Волнуешься? — спросила она, сияя от предвкушения.       — С чего бы? — изумился Курт. Не очень натурально.       — Из-за игры, конечно. И еще из-за кое-чего, что будет после, — она игриво изогнула бровь.       — Это просто вечеринка, Рейчел, не преувеличивай.       — А ты не преуменьшай. Это не просто вечеринка, это Великая Вечеринка! И на ней тебе придется показать, насколько ты подружился с этим Андерсоном.       — Это еще что значит? — испугался Курт.       Что она там еще придумала? Ему нужно будет громко и демонстративно в качестве доказательства поговорить с Блейном о погоде? Обсудить девушек? Футбол? Или о чем он там еще обычно говорит со своими дружками?       — Ну, тебе придется поздравить его с победой или посочувствовать поражению, — как ни в чем не бывало продолжила Берри, хватая Курта под руку и таща его на задний двор, где на стадионе уже собиралась толпа зрителей.       — Вот еще! — возмущенно выдернул руку Курт. — Такого в уговоре не было! Если тебе так тяжело выполнить обещание и расстаться со своим драгоценным купоном, так и скажи. Нечего выдумывать новые условия в самый последний момент.       — Эй-эй, остынь, — Рейчел подняла руки в жесте типа «сдаюсь». — Я просто хочу снять напряжение.       — Не лучший способ.       — Так ты все-таки волнуешься? — прищурившись, спросила подруга, тем самым как бы говоря: «Ха, я тебя засекла!»       — Черт, Рейчел Берри! — Курт не смог не улыбнуться.       — Я хорошо тебя знаю, Хаммел, — улыбнулась она в ответ. — Пойдем на игру. Ты ведь не собирался пропускать, да?       — И в мыслях не было.       Первая игра, к большому удовольствию тренера Бист и всей команды, в этом году проходила на стадионе МакКинли. Все считали это хорошим знаком, потому что, как говорится, дома и стены помогают. Хаммел хорошо понимал это чувство: Отборочные у хора тоже должны будут проходить в этой школе, и так было легче. Родная сцена, родной зал, родное звучание. Так и для футболистов: родной мяч, родной стадион, родные трибуны. Они будут чувствовать себя практически так же свободно, как на тренировке.       Места Курту и Рейчел достались хорошие, несмотря на то, что людьми были забиты все ряды. Хаммел готов был поспорить, что это сиденья для девушек игроков команды, потому что помимо него на всем ряду не было больше ни одного парня, а в руках все девчонки держали плакаты типа «Стив — ты лучший» или «Крис, забей им всем!». Прочитав последний, Курт хихикнул — лозунга глупее он еще не встречал.       Быстро пробежавшись взглядом по всем надписям, Курт непроизвольно отметил, что ни на одной из них нет имени или фамилии Блейна. После того, как он расстался со своей Девушкой-Чье-Имя-Курт-Снова-Забыл, ходили слухи, что Андерсон встречается с кем-то из другой школы. Видимо, это просто слухи. Вряд ли любящая девушка не пришла бы на первую игру своего парня.       — Помоги мне, — Рейчел сунула Курту в руку край самого большого и яркого плаката, на котором было написано простое, но все равно приятное «Финн Хадсон — чемпион!». Хаммел послушно взял край ватмана и поднял руки над головой.       Через несколько минут игра началась.       Судьей был приглашен какой-то жутко важный тип, чьего имени Хаммел тоже уже не помнил, хотя Финн сегодня утром пару раз его упомянул. К слову, для Финна это был чрезвычайно важный матч: если этот мужчина — судья — заметит Хадсона, то у того появится шанс присоединиться к сборной штата, а следом за этим — шанс сделать карьеру в футболе.       Курту это не очень нравилось. Каким бы замечательным квотрбеком ни являлся его брат, артистом он был гораздо лучшим. Финн, как не раз замечал мистер Шу, был самородком, выдающейся и, можно даже сказать, эксклюзивной личностью. Да, Хадсон простоват и неважно учится, но он необычайно талантлив. И его таланты не такие простые, как умение петь или танцевать, — о, нет, у Финна Хадсона была харизма и неповторимый дар истинного лидера.       Курт вряд ли бы в этом признался, но его восхищало умение Финна держать все в своих руках и даже в самые трудные моменты предотвращать распад сразу двух команд. Поэтому, когда Финн сегодня утром объявил, что мечтает попасть в сборную и играть за штат, Курт был едва ли не разочарован. Как кто-то может растрачивать редчайший талант, полностью отдавшись спорту?       Подумать об этом не вышло, потому что матч оказался по-настоящему зрелищным. Признаться, Курт не был таким фанатом футбола, как Берт, Финн или даже Кэрол, но тут, когда ты смотришь не просто на каких-то незнакомых тебе людей, которые носятся за мячом по какому-то незнакомому тебе полю, а на своих друзей, хороших (или не очень) знакомых и одноклассников, интерес возникает сам собой.       К тому же столкновение в первой же игре двух сильнейших команд западного Огайо задало серьезный ритм. Практически до последней минуты игра обещала закончиться банальным «0:0», но на итоговых секундах команда МакКинли (Курт не понял до конца, чья эта была все-таки заслуга — Финна или Стива) сумела нанести такой необходимый удар. Ребята забили первый и последний за эту игру гол.       Стадион взорвался криком и аплодисментами.       Курт неожиданно почувствовал гордость и успокоение. Его даже не раздражал неутомимый визг Рейчел — наоборот, он, сам того не замечая, присоединился к ней. Все так шумели, что и своего голоса было не разобрать. Признайся ты сейчас в горячей и пламенной любви тренеру Бист, никто не обратит внимания.       Игроки были далеко и казались маленькими, но Хаммел сумел разобрать их лица, когда они все поснимали маски, а парни из команды МакКинли принялись крепко, по-мужски обниматься. Поймав глазами взгляд Финна, Курт искренне улыбнулся ему, одной рукой поднял свой край плаката повыше, а другой показал «класс».       Именно в таком положении (с поднятым высоко вверх большим пальцем и широкой улыбкой) его застал взгляд еще одного члена команды — Блейна Андерсона. Он просто осматривал трибуны, когда Курт просто осматривал поле, как вдруг их глаза на мгновенье встретились. После секунды раздумий Хаммел, не отпуская взгляда Андерсона, поднял свой «класс» еще выше и улыбнулся более уверенно, мол, «так держать, молодец».       Какого же было его удивление, когда Блейн не отвел взгляд и не огляделся по сторонам (не смотрит ли кто), а просто отсалютовал Курту двумя пальцами и широко улыбнулся. Не ухмыльнулся или усмехнулся, а именно улыбнулся — радостно, искренне и как-то даже по-детски. И в этот момент Хаммел со всей уверенностью осознал: ему нечего бояться Великой Вечеринки. Блейну Андерсону можно доверять.       Для Курта стало настоящим удивлением, когда утром следующего дня его телефон завибрировал и на экране появилось сообщение от неизвестного номера. Оно содержало лишь какой-то неизвестный адрес, а вместо подписи — «начало в 21:00». Хаммелу понадобилось несколько секунд, чтобы понять, что это приглашение на Вечеринку, а хозяин не определившегося номера, скорее всего, Блейн, который поставил сообщение на рассылку. Стараясь не зацикливаться на том, какую адскую сумму денег, должно быть, сняли со счета Андерсона, если учитывать, что на Вечеринке обычно присутствует больше пары сотен гостей, Курт повнимательнее вгляделся в адрес.       Он никак не мог вспомнить, где в Лайме находится улица с таким названием, поэтому решил прибегнуть к помощи интернета. Каково же было его удивление, когда оказалось, что дом Андерсона находится вовсе и не в этом городе, а в нескольких милях отсюда — в Вестервилле.       Хаммел быстро спустился вниз, надеясь застать там Финна, и был приятно поражен, увидев, как Хадсон снует у плиты, стараясь приготовить яичницу с беконом и поджарить хлеб в масле, потому что тостер он уже успел сломать.       — Доброе утро, Курт! — радостно воскликнул брат, как только заметил Хаммела в дверном проеме. — Как спалось?       — Неплохо, спасибо, — Курт неуверенно уселся за стол, подозрительно глядя на Хадсона. — Все… в порядке?       — Да, все отлично, — Финн нехарактерным для него ловким движением поставил перед Куртом тарелку, после чего неуклюже улыбнулся одним уголком губ и сел напротив. — Почему ты спрашиваешь?       — Никогда не видел, чтобы ты так рано вставал, — признался Курт. — И готовил, — добавил он, опасливо понюхав стоящую перед ним яичницу.       — Ешь, не бойся, — заверил Финн, в доказательство отправляя себе в рот крупный кусочек бекона. — Просто у меня, кажется, началась светлая полоса.       — А я думал, вы с Рейчел уже давно…       — Нет-нет! — Финн покраснел, как будто ему было лет четырнадцать и упоминание о сексе с девушкой было чем-то очень и очень откровенным. — Я не об этом. Помнишь мистера Манкинса?       Курт на секунду задумался, а потом его осенило:       — Тот судья на вчерашнем матче! Он пригласил тебя?       — Ну, пока нет, но он говорил со мной. Сказал, что из всей команды отметил меня и Азимио. Он будет приходить на тренировки и, конечно, на следующие матчи, но самое главное в том, что у меня, возможно, впервые за последнее время появился реальный шанс добиться в чем-то успеха.       — Поздравляю, Финн! — искренне улыбнулся Курт. Да, ему не очень нравилась мысль о том, что такой талантливый парень как Финн посвятит жизнь футболу, но видеть брата таким живым и счастливым было важнее всего.       Хадсон был одним из немногих ребят, кто в свой выпускной год чувствовал себя абсолютно неготовым ко взрослой жизни и не имел никакого представления о том, чем будет заниматься дальше. Быть может, стать частью сборной штата — всего лишь промежуточная цель, первый шаг на пути к чему-то большему.       — Я пока не хочу говорить родителям, — взволнованно добавил Финн. — Лучше скажу им, когда они вернутся. Надеюсь, к тому времени мистер Манкинс уже скажет окончательное решение. Если он откажет, то маме и Берту вообще лучше не знать.       — Брось, Финн, ты прекрасный футболист. Если этот ваш судья или кто он там не полный придурок, то он не откажет. Тебе просто нужно наконец поверить в то, что ты — неограненный алмаз.       — Перестань, — запротестовал Финн. Его самооценка, несмотря на статус одного из самых крутых парней в школе, оставляла желать лучшего.       — Нет, правда, — Курт вытянул вперед руку, покровительственным жестом кладя ее на ладонь Финна и с радостью отмечая, что тот не напрягся. — Пора бы тебе понять, что ты, Финн Хадсон, большая редкость. Я не умею говорить так, как мистер Шу, но вот что понятно даже мне: верь в себя. Это самое главное. Верь в себя и будь достаточно сильным, чтобы эту веру видели все вокруг.       — Спасибо, Курт, это… ты самый лучший брат, который только может быть.       Хаммел похлопал своей рукой по его ладони, после чего все-таки приступил к завтраку. Яичница и в самом деле оказалась вкусной. То ли оттого, что он просто очень давно ее не ел, то ли потому, что Финн наконец-то действительно научился готовить.       Как только тарелка напротив куртовой опустела, Хадсон откинулся на спинку стула, тяжело вздохнул, почесал затылок и, чтобы как-то поддержать беседу, поинтересовался:       — Так ты, значит, идешь в этом году на Вечеринку?       Хаммел подавился кусочком бекона и неловко ударил себя кулаком по груди.       — Вроде того, — хрипло ответил он.       — Ты же не думал, что я не узнаю?       — Нет, — тупо ответил Курт. Признаться, он вообще забыл о том, что об этом стоит сообщить Финну, и совсем не представлял, как тот отреагирует.       — С тех пор, как я начал встречаться с Рейчел, чувствую себя как единственный зритель новостного канала, посвященного жизни хора. Ты знал, что Тина и Майк уже?..       — Нет! — Курту совсем не хотелось этого знать, поэтому он решил перевести разговор, вспомнив вдруг то, о чем собирался узнать с самого начала: — И да, мне выслали приглашение. Так Андерсон живет в Вестервилле?       — Тебе пришла sms-ка? — почему-то удивился Финн.       — Да, — протянул Курт, чувствуя, что ему не все известно о правилах Вечеринки.       — Дом Блейна не в Лайме, — подтвердил тем временем Хадсон. — Его родители держат шикарный особняк за городом. Полчаса езды отсюда.       — Спасибо, — кивнул Хаммел. — Так ты и о споре тоже все знаешь?       — Поверь, я не стремился узнать об этом, — поджав губы, с прискорбием сообщил Финн.       — Искренне верю, — улыбнулся Курт.       Хадсон встал из-за стола, поставил тарелку на посудомоечную машину, сбросив тем самым ее загрузку на брата, состроил самое серьезное лицо и взрослым родительским тоном добавил:       — Будь с ним поосторожнее.       — С Андерсоном? Ты вроде говорил, он из команды самый адекватный.       — Я его плохо знаю. Он никого не трогает, но и не очень-то разговорчив. Никогда точно не знаешь, что у человека на уме. Карофски поначалу тоже много молчал, а потом вдруг почувствовал себя слишком уверенным и… Ну, ты помнишь, что было.       Курт сглотнул. Воспоминания о латентном гее по имени Дейв, который несколько месяцев превращал жизнь Хаммела в ад своими издевками и угрозами, а потом еще и поцеловал его, отрезвляюще горячей пощечиной хлестнули по лицу.       — Мы не общаемся. И, конечно, какими бы ни были условия спора, мы не друзья. Только постарайся не проболтаться Рейчел. Андерсон пригласил меня в качестве обмена услугами.       Финн недоверчиво прищурился, но ничего больше говорить не стал.       Курт доел свой завтрак в одиночестве и уже через полчаса был в школе.       День в МакКинли, как и вчера, оказался очень шумным. Уроки сокращать было теперь незачем, но пролетели они все равно со скоростью света, потому что школа предвкушала событие куда более важное и значимое для многих, чем какая-то первая игра сезона.       Для Курта этот день был самым обычным. Литература, на которой его не спросили, английский, на котором учитель перед всем классом расхвалил его эссе, математика, на которой они с Андерсоном даже не переглянулись. В целом, все было стандартно, и лишь после уроков, в столовой, Хаммел неожиданно вспомнил утро и задал сидящей рядом Сантане вопрос:       — А разве не все получают сообщение с адресом и временем проведения Великой Вечеринки?       Его удивлению не было предела, когда она ответила:       — Конечно, нет. Это значит, что хозяин Вечеринки лично зовет тебя туда. Это что-то вроде VIP приглашения. Обычно те, кто идут на Вечеринку, и так знают, где и когда она пройдет, поэтому на нее почти никогда никого и не приглашают. Есть список тех, кто придет точно — это все футболисты, их девчонки и близкие друзья. И список тех, кому вход воспрещен — это обычно всякие лузеры, вроде тебя или даже меня, не будь я в команде поддержки. Но есть еще третий список — те, кто получил сообщение. Эти люди по-настоящему приглашены. Это значит, что хозяин Вечеринки на самом деле их ждет.       Остаток дня Курт провел в состоянии какой-то странной эйфории.       Получить такое особое приглашение было, конечно, безумно приятно, но получить его от того, от кого его получил Хаммел, было еще и крайне странно.       Блейн ждал его на своей вечеринке? Больше похоже на шутку.       Или это еще один его способ сказать «спасибо»? Так уже реальнее.       Но откуда Блейн взял его номер телефона? Вряд ли в этом ему помог Финн. По двум причинам: во-первых, Андерсон ни за что бы не осмелился дать кому-то из команды (пусть даже и Хадсону) понять, что его что-то связывает с Куртом; во-вторых, сегодня утром Финн был слишком сильно удивлен тому, что его брат получил сообщение.       Так все оставшееся до конца занятий время Хаммел пытался поймать на себе взгляд Андерсона и как-то определить, чем заслужил такую честь, но пересечься им никак не удавалось. Совместных уроков сегодня больше не было, шкафчик Блейна находился в другом крыле, так что встретиться в коридоре тоже не получилось, а на обеде Блейн вообще не появился.       Удача, если это можно так назвать, улыбнулась Курту лишь тогда, когда по окончании всех занятий он решил зайти в туалет, привести себя в порядок. Хаммел все забывал повесить зеркало на дверцу своего шкафчика, как это делали многие девчонки, чтобы не заходить каждый раз в туалет, где находиться было не очень-то приятно, а порой даже опасно.       В женском туалете с начала этого года на всех переменах дежурила Куинн со своими стервами (как они сами себя называли), а в мужском часто можно было встретить компанию футболистов, которые, как и девчонки, почему-то по нужде всегда ходили толпой. Впрочем, сравнение не совсем правильное, потому что футболисты вообще всегда и везде ходили толпой.       Так или иначе и стервы, и участники команды находили весьма увлекательным занятием издевательство над другими учениками. Они отбирали у ребят послабее и помладше деньги, окунали их головой в унитазы, писали всякие гадости на стенах.       К оскорблениям в свой адрес, регулярно появляющимся в разных частях школьного туалета, Курт уже привык, но стоило ему заметить нацарапанную на чем-нибудь фразу типа «Финн Хадсон — гей», как он старался всеми мыслимыми и немыслимыми способами от нее избавиться. Порочить доброе имя его брата не было позволено никому.       В этот раз, к счастью, ничего нового о Финне или еще ком-то из хористов написано не было. Только (почему-то лаком для ногтей, что странно, ведь это мужской туалет) над центральным краном было выведено «натуральный Хаммел». Ниже уже простым маркером было подписано «гомосекам не место в МакКинли». Не самое обидное, что про него писали, но все-таки стоило попросить Мерседес захватить с собой завтра в школу жидкость для снятия лака.       Курт поправлял прическу перед зеркалом, когда в отражении увидел выходящего из кабинки Блейна. По счастью, Андерсон не поспешил тут же выбежать куда-нибудь в коридор, чтобы не пересекаться лишний раз с педиком, а подошел к соседней раковине сполоснуть руки.       — Сообщение? — не отвлекаясь от своего занятия, безразлично поинтересовался Курт.       — Я подумал, ты не знаешь адреса, — пожал плечами Блейн, в свою очередь тоже пересекаясь взглядом с Хаммелом лишь в отражении зеркала.        Курт хотел возразить, что тот мог бы спросить у Финна, но почему-то решил, что Андерсон и так это прекрасно знает. Тут дело в другом.       — Ты здорово вчера играл, — вместо этого ответил он. Получилось немного не к месту.       — Спасибо, — Блейн выключил кран.       Курт заметил, как его взгляд упал на надпись, и ему почему-то вдруг стало ужасно стыдно, словно это он совершил какой-то акт вандализма. Возможно, это вообще Андерсон написал, а Хаммел тут еще краснеет. Как глупо!       — Видел, кто это сделал? — спросил вдруг Блейн. Хаммел покачал головой, ожидая, что тот сейчас усмехнется и скажет что-то о том, что написанное — вполне справедливо, но ничего такого не произошло.       Вместо этого Андерсон принялся искать что-то в своем портфеле, а когда нашел, протянул Курту. Это оказался какой-то пузырек, похожий на дезодорант, но меньше и с названием то ли на корейском, то ли на японском, то ли вообще на китайском. Курт вопросительно поднял бровь.       — Вообще-то, это антистатик, — пояснил Блейн. — У меня аллергия на шерсть и пыль, приходится брызгать этим одежду, потому что дома у мамы кот, который вечно линяет. Но в нем содержится — я не силен в химии — какое-то вещество, разъедающее краски и… лаки. Может пригодиться.       Хаммел неуверенно взял бутылку и — что вообще происходит? — хорошенько распылил, направив на надпись. Буквы, написанные маркером, тут же потекли по стене, а с лаком пришлось немного повозиться, но с помощью бумажных полотенец и усердия уже через минуту от слова «Хаммел» остались какие-то жалкие ярко-красные пятна.       — Спасибо, — Курт протянул баллончик хозяину, который все это время стоял рядом и, очевидно, не знал, куда себя деть, потому что — ну не помогать же лузеру, в самом деле. Он и так уже много сделал.       Они помолчали.       — Я хотел еще раз тебя поблагодарить за песню, — неуверенно проговорил Андерсон, вытирая руки бумажным полотенцем. — Все прошло замечательно.       — Уже? — удивился Хаммел. Он почему-то думал, что свадьба будет через пару месяцев, поэтому сейчас, осознав, что за столько репетиций не удосужился даже дату узнать, почувствовал себя придурком.       — Два дня назад, — усугубил ситуацию Блейн. — Это, конечно, была только репетиция, но мама вроде даже прослезилась.       — Это здорово, — поджал губы Курт. — Рад помочь. Не то чтобы очень…       — Да заткнись, — беззлобно усмехнулся Андерсон.       Хаммел усмехнулся в ответ.       — Ладно, давай, выходи первым. Вдруг кто-то увидит, что мы тут стояли вместе. Что люди подумают? — театрально испугался Курт.       Блейн не улыбнулся — лишь серьезно кивнул, будто бы говоря тем самым «спасибо за понимание», и быстро вышел.       Курт посмотрел ему вслед и чему-то грустно улыбнулся. Все-таки Рейчел не ошиблась, когда сказала, что Хаммелу придется поздравить Блейна с победой в матче. Только вот даже Рейчел не могла предположить, что в ответ (или просто так?) Андерсон предложит свою помощь.       Футболист будет помогать лузеру-хористу оттирать оскорбительные надписи со стен школьного туалета.       Вечер обещал быть веселым.