Исполнитель желаний

В ушах стоял гул. Казалось, что Лайт даже чувствует, как натужно гудит перегруженный процессор внутри него, безнадежно зависший под натиском этого чудовищного напряжения последних минут и катастрофично непредсказуемого финала. «Это… все? Конец… всему?!» - билась в голове единственная связная мысль. Мозг не справлялся, хотелось зажать ладонями уши и сжаться, смыкая веки до боли, до белых кругов перед глазами, чтобы хоть на мгновение нырнуть в тишину, уйти от этого шума, от этих восторженных поздравлений. Он должен был быть сейчас рядом с Рюдзаки – всем своим существом он хотел только этого. Хотел услышать спокойный негромкий голос, поймать пристальный взгляд немигающих темных глаз, чтобы вновь вернуть себе целостность и уверенность в своей значимости. Чтобы снова почувствовать их тесную связь и недоступность для всех остальных. Кира должен был уйти вместе с L. Но вместо этого Лайт продолжал сидеть в кресле, отвечая снисходительной самодовольной улыбкой на поздравления команды расследования. Въевшаяся в кожу маска не позволяла терять лицо даже сейчас, в минуты полной растерянности, когда он падал и чувствовал, как незримо рассыпается весь его мир. Не только Новый мир Киры, но и раскрывшийся яркими красками чувственности и эмоций мир Лайта. Все рушилось. И он понятия не имел, как сумеет все это восстановить. За спинами полицейских бесшумно поднялся со своего кресла Ниа, так и не проронивший ни одного слова с тех пор, как одернул немца на любимом им языке. Мелло стоял спиной к нему, насупившись, мрачно глядя себе под ноги. Мэтт переминался с ноги на ногу рядом с ним. Из всей команды расследования только они втроем не поздравили Лайта. И, если подросток оставался по-прежнему невозмутим, ничем не выдавая того, какое впечатление произвел на него результат эксперимента, то его недавний противник был откровенно подавлен и потрясен ошибкой великого детектива. Он явно находился в полнейшей растерянности. Шагнув к нему, Ниа молча протянул Мелло его пистолет, брезгливо держа на весу двумя пальцами. Совсем как держал бы Рюдзаки. Немец дернулся, поворачиваясь к нему, и долю секунды непонимающе смотрел на протянутое оружие. И лишь потом, еще сильнее нахмурившись, выхватил у подростка, и отработанным движением засунул себе за спину под ремень брюк бесполезный кусок железа. Быстро переглянулся с Мэттом и снова повернулся к Ниа, ожидающе глядя в глаза. Как будто ждал объяснений. Или же – указаний, что делать дальше. «Забавно» - отстраненной частью сознания отметил про себя Лайт. Мелло искал ответы у Ниа. Или, если и не ответы, то – хотя бы опоры. Став свидетелями падения своего божества, они инстинктивно тянулись друг к другу, еще сильнее сближаясь – этого нельзя было не уловить. Как нельзя было и не понять долгого, пристального взгляда, которым подросток смотрел в глаза немцу. У Ниа не было ответов – лишь констатация фактов. Он повернулся и направился к выходу. По-прежнему молча и по-прежнему не обращая внимания на всеобщее оживление. Мелло еще раз переглянулся с Мэттом, чуть заметно кивнувшим ему, окинул взглядом команду расследования, явно колеблясь, но, все-таки, принял решение. И, тряхнув волосами, двинулся вслед за подростком в сопровождении верного геймера. Им, как и Рюдзаки, тоже нечего было делать в этом мире обычных людей. Они шли за ним, выбирая его путь отчуждения, несмотря на то, что он только что проиграл. И трещина, разделяющая теперь Киру и L, разрасталась все шире. А вот Бейонд Бездей явно чувствовал себя превосходно среди серой массы ничего не значащих лиц, ничуть не опасаясь с ними смешаться. Сияющий торжествующей улыбкой, насмешливо смотревший вслед уходящему трио, с трудом удерживающийся, чтобы не рассмеяться. Лайт сам был слишком хорошим актером, чтобы этого не заметить – губы Бейонда подрагивали, не давая улыбке сорваться в хохот. Сейчас он был центром команды расследования. Их новым лидером. Связующим всех звеном. Его более чем устраивало понурое отступление боевых псов Рюдзаки. Рассыпая одобрительные улыбки, согласно кивая, касаясь невесомо руками плеч, огорченно хмурясь и цокая языком, вставляя нужные фразы - он умело поддерживал в обсуждении баланс возбужденного облегчения от закрытия такого опасного дела и сурового осуждения L, ставившего свои амбиции выше человеческих жизней. Он уверенно дирижировал этим оркестром. «Марионетки, - вспомнилось Лайту. – Игрушки. Ты ликуешь, Бездей, потому что Рюдзаки ушел, и ты можешь играть его куклами? Но я все еще Кира, и я не игрушка. Не стоит тебе пытаться играть и со мной». Он столкнулся взглядом с Бейондом, и тот заговорщицки ему подмигнул, растягивая губы еще шире в улыбке. Определенно, у Бейонда Бездея было свое мнение на этот счет. Почувствовав, как к горлу подступает уже знакомый спазм отвращения, Лайт дружелюбно улыбнулся в ответ. И поднялся, наконец-то сумев вернуть себе устойчивость пола под ногами и не боясь пошатнуться. Гул в голове проходил. Кира не собирался сдаваться. И отдавать своего поверженного врага кому-либо тоже. Он все еще мог использовать свой последний листок, свой скрытый козырь, свое самое веское доказательство, что Кира еще существует. А пропасть, разделяющая их снова… Что ж, Лайту не привыкать осторожно ступать над бездной. *** Почему-то знакомая до боли дверь показалась вдруг абсолютно чужой, неприступной. Рука сама собой машинально взметнулась в стремлении постучать. Лайт поймал себя на том, что чувствует совершенно необъяснимую неловкость и (он не хотел себе в этом признаваться) даже некоторую робость и неуверенность. Как странно. Даже после того, как эта комната перестала быть их общей комнатой, у него никогда не возникало сомнений – он заходил сюда, как к себе. А сейчас… Неужели уверенностью в себе он был обязан лишь Кире? Только ли Кира давал ему право чувствовать себя равным? Или неужели же то, что кто-то чужой так безжалостно и цинично оборвал их игру, разрушило что-то и в нем? В памяти вдруг всплыло его наблюдение, которому он раньше не придавал большого значения – никто из странных друзей Рюдзаки не заходил в его апартаменты без приглашения. Нет… вообще не заходил. Никто, ни разу, за исключением того случая, когда, проснувшись, Лайт вместо Рюдзаки увидел Бейонда. Но, возможно, именно присутствие Лайта дало тогда возможность маньяку нарушить негласный запрет? Преодолеть ту стену холода и отчуждения, что, казалось, исходили от двери гениального детектива. Она словно сияла ледяными холодными буквами запрещающей вывески «стоп». Недоступность. Недостижимость. Раньше он этого не ощущал. Не коснувшись двери расслабленными костяшками кисти, Лайт изо всех сил сжал кулак и опустил руку, зло поджав губы. Встряхнул головой, сбрасывая никчемное наваждение. Он - не они. Он – Кира, пусть даже сам L теперь этого не подозревает. Он, Ягами Лайт – единственный, кто знает полную правду. Он и Бог Смерти. Это он теперь даже чуть выше, чем его раздавленный, поверженный враг. И потому, отбросив с глаз челку, Лайт не стал стучать, а просто уверенно распахнул незапертую (естественно!) дверь в апартаменты своего ненавистного друга. В гостиной Рюдзаки не оказалось, и Лайт, не задерживаясь, неслышно прошел в спальню. И замер на пороге, сначала даже не зная, как реагировать. L сидел на их огромной двуспальной кровати, упираясь согнутой спиной в спинку, привычно сжавшись в любимой позе с прижатыми к груди коленями. Его лохматая голова лежала, уткнувшись лбом, на скрещенных на них руках. И столько было в этой позе бессилия и беспомощности, что Кира даже несколько растерялся. И это его неутомимый преследователь? Безжалостный охотник, неотвратимо бегущий по следу почти целый год, мечтающий лишь об одном – загнать его, Киру, в этой безумной охоте и отправить на электрический стул? В то время, как внизу все торжествуют победу над Кирой, лишь вскользь упоминая о допущенной L ошибке, он, словно маленький провинившийся ребенок, забился на кровать в своей комнате и прячется от всего мира, уткнувшись лицом в колени?! И это к нему он только что не решался зайти?!! К тому, кого так невыносимо хочется обнять и утешить, задыхаясь от жалости к его разочарованию в себе? Раздражение горячей волной ударило в голову. Руки сами собой непроизвольно сжались в кулаки. Как бы ни был сокрушен его враг, он не мог, не имел права позволить себе такого падения, такого бессилия. Водоворот разнообразных эмоций мгновенно закрутился внутри Бога Нового Мира в огромнейшую воронку, и злость на свою ненужную жалость была самой нежной из них. Вот сейчас он снова ненавидел Рюдзаки – за это его отчаяние, за это его бегство от мира и нелепую попытку закрыться, по-детски спрятав лицо. За его предательство их восхитительнейшей игры на грани жизни, их напряжения, их танцев над пропастью. L был сейчас жалок, до омерзения жалок, и от этого Кире стало противно до тошноты. Вот ради этого вот встрепанного сжавшегося существа он готов был пожертвовать жизнью, только лишь чтобы продолжить игру? Чего стоит враг, разом растерявший всю свою силу и даже собственное достоинство? Хотел ли Кира увидеть своего противника вот таким? Нет, не хотел. Больше всего не хотел. Даже тогда, на крыше, предчувствуя свою смерть (а Лайт был на девяносто девять процентов уверен, что L что-то чувствовал), Рюдзаки не выглядел сдавшимся. А вот сегодня он сдался. - Рюдзаки! – тихо выдохнул Лайт, стоя по-прежнему на пороге и сжимая кулаки до боли. Он не мог крикнуть громче – зубы свело от ярости, глаза вспыхнули красными бликами Киры. - Лайт-кун? – Рюдзаки вздрогнул и поднял голову. – Я не слышал, как ты пришел. Прости… Я не хочу сейчас никого видеть. У тебя что-то срочное? - Срочное? Нет, ничего срочного нет, - Лайт хмыкнул и оперся спиной о косяк двери, надменно складывая на груди руки. – Просто хотел узнать, куда это так торопливо исчез мой лучший друг, вместо того, чтобы праздновать вместе со всеми закрытие дела Киры. Рюдзаки молча и равнодушно смотрел на него. Как бы ни был он сейчас сокрушен, его лицо оставалось абсолютно бесстрастным. А вот тело… Тело, сжавшееся и напряженное, его выдавало. - Я рассчитывал, что ты скажешь мне что-нибудь, Рюдзаки, - презрительно окидывая его взглядом, настойчиво продолжал Лайт. - Скажу что-нибудь? – детектив отвел взгляд, не найдя в лице Лайта ничего примечательного. И принялся рассматривать стену за ним, рассеянно продолжая поддерживать разговор, словно бы по инерции. – Что еще я должен сказать, Лайт-кун? Я ведь уже извинился… за все. Разве этого недостаточно? - Нет, недостаточно, - Кира продолжал уничтожать его взглядом. – Я рассчитывал, что ты скажешь мне что-нибудь личное. Что-то, не предназначенное для чужих ушей. - Личное? – Рюдзаки упрямо продолжал оставаться в своей подавленной меланхолии и, похоже, не собирался поддаваться на попытки Киры втянуть его в очередную игру. Словно бы в подтверждение этому, он вообще отвернулся к окну, опуская голову щекой на сложенные руки. – Прости, Лайт-кун, но я не понимаю тебя. Мне нечего сказать, кроме того, что я уже говорил. Если хочешь – я могу извиниться еще раз, если это тебя удовлетворит. - Не стоит, - Лайт надменно покачал головой. – Что ж… В любом случае – прими мои поздравления, Рюдзаки. Как бы там ни было, но ты довел это дело до логического конца. - Поздравления? – Рюдзаки вдруг на мгновение ожил, подался назад, вскидывая вверх голову и распрямляя согнутые плечи. Огромные глаза распахнулись и вспыхнули угрожающей тьмой. – Поздравления, Лайт-кун? Я полчаса назад убил человека! - Э… - это было так неожиданно, что Лайт даже несколько растерялся. L в который раз озадачивал непредсказуемостью и невозможностью просчитать. Его глаза вновь горели несломленной силой и… горечью. Бесконечной, бескрайней горечью. А Кира-то был уверен, что подобные мелочи, как человеческая жизнь, не имеют для L значения при достижении цели. – Рюдзаки… Ты не должен винить себя. Не ты убил его, его убила Тетрадь… - Конечно… Ты прав, Лайт-кун, - Рюдзаки отвел глаза и снова опустил голову на руки, отворачиваясь к окну. – Его убило правило тринадцати дней – мы все видели доказательство. Но, если бы не мое желание подвергнуть сомнению правила, написанные в Тетради – он не умер бы сейчас у нас на глазах. - Рюдзаки… - оттолкнувшись спиной от дверного косяка, Лайт подошел к нему и присел на край кровати. Изо всех сил изображая дружескую поддержку и не давая себе даже думать о чем-то еще, осторожно положил ладонь ему на плечо. – Ты не должен винить себя. Ты поступил так, как и должен был. У всех вызывали сомнения эти правила, уверяю тебя. Просто никто бы кроме тебя не решился. Для этого нужно быть L. И я счастлив, что это дело вел именно ты. Иначе, возможно, меня бы уже здесь и не было. Я ведь даже сам уже сомневался… Если бы не твоя решимость докопаться до правды любой ценой – кто знает, чем бы это закончилось. Только благодаря тебе с меня полностью сняты все подозрения. Он почувствовал, как недружелюбно напряглось тело его ненавистного друга от непрошеного прикосновения. Но зарождавшееся было напряжение сразу исчезло. Рюдзаки не отодвинулся, а его напрягшееся на мгновенье плечо расслабилось под ладонью Киры. Повернув голову, он посмотрел на Лайта пристальным задумчивым взглядом. - Полагаешь, стремление узнать правду может оправдать чью-то смерть, Лайт-кун? - Пфф… Рюдзаки! Я не понимаю тебя. Ты постоянно рисковал своей головой, ты отправлял Мелло на почти верную смерть, ты готов был принести в жертву любого из нас! – Лайт закатил глаза. – А теперь ты расстроен из-за смерти преступника, пусть даже она и произошла по твоей вине? Преступника, которого бы и так казнили скорее всего. Он убийца, Рюдзаки! Он убил человека. И получил то, что должен был – так какая разница, каким способом? Он вообще не заслуживает того, чтобы ты о нем думал сейчас. - Это другое, Лайт-кун. Мы все знали, на что мы идем, и это был наш сознательный выбор, - Рюдзаки подался к нему, вглядываясь Лайту в лицо. – А его я… Фактически, это я его убил. Он не должен был умереть сегодня. Ты действительно считаешь, что ради Справедливости возможны подобные жертвы? - Да. Считаю, - твердо ответил Лайт. – И я удивляюсь сейчас твоему состоянию. Я полагал, что ты не знаешь сомнений, Рюдзаки. Тебе ли не знать, что Справедливость требует жертв. - Не понимаю, – с неожиданно прорвавшимся раздражением в мягком голосе выдохнул детектив. И вдруг резко подался вперед и вскочил на ноги на постели, вырываясь из-под руки Лайта и словно забыв, что он находится не на полу. Засунув руки в карманы, Рюдзаки отошел к дальнему краю кровати, сминая босыми ступнями светлое покрывало, и застыл, сосредоточенно что-то обдумывая. Вскинул одну руку и повернулся к Лайту, задумчиво глядя на него, уже привычно покусывая палец. - Это не сомнения. Я не могу понять, где я мог ошибиться, Лайт-кун, - прямо признался он. – Я был уверен в своей правоте более чем на девяноста четыре процента. И я не могу… Не могу найти, в какой момент я пропустил что-то важное. Я ищу, но не вижу ошибки. - Ты всегда ходишь по кровати ногами? – спросил его Лайт, глядя на него снизу вверх. - А? – непонимающе вскинул голову Рюдзаки, глубоко погруженный в свои мучительные размышления. - Не важно. Что тебя на самом деле угнетает, Рюдзаки? – Лайт поднялся. – То, что, как ты считаешь, по твоей вине погиб человек, или то, что дело Киры, которое так увлекало тебя, наконец-то действительно закрыто? Он подошел и остановился прямо перед ним, вскинув вверх голову и вглядываясь в узкое бледное лицо. - Или же то, что Кирой оказался все же не я? И ты больше не можешь отрицать мою непричастность и продолжать подозревать меня? Лайт поймал себя на мысли, что он находится сейчас в очень выгодном положении. Он мог бы дернуть своего врага за ноги, обрушивая спиной на кровать. Запрыгнуть сверху, пока он не пришел в себя, оглушенный падением. Прижать руки, лишая возможности сопротивляться. И… И что? И ничего. Дальше фантазия упиралась в тупик. Не было больше ощущения их щекотливой игры, не было нужного напряжения. Рюдзаки больше не видел в нем Киру, он видел только Ягами Лайта, а сын Соичиро Ягами не разжигал в нем ни азарта опасности, ни жгучего любопытства, ни порожденного риском манящего притяжения. И Лайт это чувствовал сейчас каждой клеточкой своего тела. Его враг снова казался далеким, недостижимым... И девственно чистым, неподвластным грязным людским страстям. Нельзя, невозможно было даже позволить себе мечтать о таком. - Нет… - Рюдзаки вытащил палец изо рта и мотнул головой. И спрыгнул с кровати, стукнув об пол босыми пятками и оказавшись к Лайту вплотную. – Нет, Лайт-кун. Напротив, я рад, что все мои подозрения оказались несостоятельными. Больше всего я… боялся, что Кирой окажешься все-таки ты. - Неужели? – насмешливо вздернул Лайт подбородок, глядя в такие открытые, такие искренние и доверчивые большие глаза. – А у меня складывалось совсем обратное впечатление. - Да, я понимаю, - Рюдзаки серьезно кивнул и отвернулся, засовывая руки в карманы и отходя к окну. – Мне сложно объяснить это, Лайт-кун. Наверное, ты был прав – я не мог смириться с тем, что ошибся, и все время искал подвох в твоей искренней дружбе. Но в глубине души я меньше всего хотел бы найти неопровержимые доказательства того, что ты Кира. Лайт не верил своим ушам. Как ни старался, он не чувствовал в его мягком голосе ни опасности, ни ловушек, ни привычной объемности слов, имеющих потайное дно. Неужели выдающийся лжец действительно говорил сейчас правду? L - и что-то там чувствовал «в глубине души»? Чего-то боялся? Он не хотел это слышать. Не хотел этой мирной открытости и доверчивости от своего ненавистного друга. Где настоящий Рюдзаки? Где его восхитительный враг? - Ты настолько не хотел найти доказательства моей причастности, что даже решился рискнуть головой и проверить правило тринадцати дней? – хмыкнул Лайт. – Дважды? Он все еще надеялся вытащить Рюдзаки из этого странного состояния, задеть его чем-нибудь, заставить встряхнуться и вернуться к привычной многозначительности. Эта холодность и отстраненность, этот резкий спад напряжения между ними и полное отсутствие даже намека на сексуальную подоплеку их игр сводили его с ума. Кира категорически не готов был сдаваться. - Ты так и не понял, Лайт-кун? – Рюдзаки вытащил руку из кармана и задумчиво начал чертить узоры пальцем по стеклу, по-прежнему стоя к Лайту спиной. – Единственный человек, которому я должен хоть что-то доказывать – это я сам. Мне необходимо было рискнуть, чтобы быть уверенным на сто процентов в твоей невиновности. Я не мог хотя бы не попытаться оправдать своего лучшего друга... для себя самого. И единственным веским аргументом для этого могло бы быть подтверждение, что правило верное. Только это могло стопроцентно снять с тебя все подозрения. - И окончательно закрыть для тебя вероятность, что Первый Кира еще существует. - Да… - тихим эхом согласился Рюдзаки. Соскользнув пальцем по стеклу, он уронил руку, и чуть помолчал, опустив голову. А потом повернулся к Лайту, вскидывая на него спокойные уверенные глаза. – Да, Лайт-кун. И окончательно закрыть для меня вероятность, что Первый Кира еще существует. Разве не этого ты больше всего хотел от меня? Разочарование. Бесконечное, безграничное, бескрайнее разочарование – вот что улавливал Лайт, глядя на замкнувшегося в депрессивной отрешенности еще так недавно неутомимого экзекутора. Но он все же не готов был поверить, что не сможет снова прорваться сквозь стремительно нарастающую отчужденность. Ведь кроме Киры был же еще и Ягами Лайт, так неужели же он так и не смог завоевать для себя хотя бы крошечный уголок в этом холодном разуме, в этом эгоистичном сердце? - Рюдзаки… То, что я сказал тебе, когда ты надевал на меня наручники, - Лайт подошел к Рюдзаки и мягко взял за руку, с открытой дружелюбностью заглядывая в глаза. – Что это ставит под вопрос нашу дружбу… Я сказал это сгоряча. Я просто был зол на тебя, что ты так и не можешь поверить мне, хотя я тебе никогда не лгал. Хочу, чтоб ты знал – ты для меня по-прежнему друг. Мой лучший друг, несмотря на твою испорченность и порочность, на все эти твои странности и привычки, которые меня порой раздражают. Ты дорог мне таким, какой есть, Рюдзаки. И я очень надеюсь, что и я тебе по-прежнему друг. - Спасибо, Лайт-кун. Я рад, что ты понимаешь, что так было нужно, - равнодушный голос Рюдзаки словно вонзал иглы в сердце – одну за другой. Опустив глаза, детектив рассеянно разглядывал руку Лайта, сжимающую его безвольную ладонь, даже не дрогнувшую в ответ. – И очень рад, что это не разрушило нашу дружбу. Я действительно ее очень ценю. Что же касается моей «порочности»… Он шагнул назад, мягко вытянув кисть из руки Киры. Вскинул голову и улыбнулся Лайту самыми кончиками губ, но глаза его оставались холодными, отрешенными. Чужими. - Я обещаю, Лайт-кун, что она тебя не коснется. Тебе не о чем беспокоиться. И не стоит больше пытаться принуждать себя к противоестественному для тебя только из-за того, что ты думаешь, что так надо, чтобы быть рядом со мной. Это не нужно. Я не хочу этого от тебя. А теперь… уходи, ладно? Мне надо побыть одному, я устал от общения. Я спал, когда ты пришел. К слову, тебе вовсе не обязательно находиться теперь в штабе все время. Ты можешь съездить домой, увидеться с матерью и сестрой… с Мисой. Ты вправе делать, что хочешь, Лайт-кун. Я позову, когда буду нуждаться в тебе. - Будешь нуждаться во мне? – ошарашено переспросил Лайт, не в силах поверить, что L так легко перевернул все с ног на голову, создавая новую правду и небрежно стирая, будто ладонью надписи на запотевшем стекле, всю их щекотливую игру. Распахнув глаза, он застыл, бессильно следя, как детектив осторожно обошел его, словно предмет мебели, возвращаясь к кровати. – Как это понимать, Рюдзаки?! На самом деле лучший студент Японии прекрасно все понимал: L с присущей ему решительностью и безжалостностью избавлялся от слабостей, что позволил себе в этой игре. Очищал свою идеальную изолированную систему от ошибки по имени Лайт Ягами. Проще говоря – вышвыривал несостоявшегося Бога Нового мира за дверь. Как в прямом, так и в глобальном переносном значении. Подопытный кролик оказался пустышкой – всего лишь обычным кроликом, а вовсе не хищником, прячущимся под кроличьей шкурой. И больше не вызывал интереса у непревзойденного экзекутора. Демонстративно вздохнув, как будто Лайт отвлекал его от какого-то важного дела, Рюдзаки все же снизошел до терпеливого пояснения, неотрывно глядя на смятое покрывало на кровати: - Ну… Друзья ведь должны нуждаться друг в друге, правда, Лайт-кун? Возможно, мне понадобится твой совет, или помощь, или просто захочется поговорить… Но тебе не обязательно находиться рядом все время. Я вполне могу позвонить. «Своим американским друзьям ты тоже обещал позвонить, когда будешь нуждаться, Рюдзаки? – не двигаясь с места, Лайт из-под челки со злой обидой смотрел на то, как детектив, поддернув джинсы, высоко шагает прямо с пола на кровать и опускается на корточки, явно предпочитая сполна насладиться горечью от своей ошибки общению с лучшим другом. – Сколько лет они ждали этого твоего звонка? Значит, вот это и есть в твоем понимании дружба – оставить надежду, что ничего не закончено, что твой мимолетный знакомый по-прежнему все еще значим… И исчезнуть. По возможности - навсегда. Потому что на самом-то деле ты ни в ком не нуждаешься. Об этом твердил тебе Бездей? В этом тебя упрекал? Но я – не они, Рюдзаки. Я Кира. Я не позволю тебе вот так ускользнуть. Это я разыгрываю подачи нашей игры, пусть даже ты теперь об этом и не подозреваешь». - Я никуда не уйду, Рюдзаки, - Лайт спокойно покачал головой. – Я останусь в штабе, пока мы не сдадим все документы в архив. - Как хочешь, Лайт-кун, - Рюдзаки больше на него не смотрел, уже устроившись в той же позе, в какой Лайт его и нашел. Снова скрестив руки на коленях, он положил на них подбородок и рассеянно разглядывал покрывало, всем своим видом демонстрируя, что присутствие Лайта уже стало навязчивым. - Я всего лишь сказал, что у тебя есть такая возможность. Разумеется, ты волен сам решать, как распоряжаться своей свободой. - Ты же знал, что я откажусь. Не знаю, как у тебя, а у меня остались вопросы. Много незакрытых вопросов. Но мы обсудим их после – сейчас ты слишком устал. Тебе надо прийти в себя, - Лайт подошел к кровати и, склонившись, фамильярно провел ладонью по лбу Рюдзаки, пропуская длинные смоляные пряди челки сквозь пальцы. Сжал кулак, зажимая в нем волосы и заставляя великого детектива вскинуть вверх голову. Заглянул в огромные, чуть удивленно распахнутые глаза. И с нажимом проговорил. - Я зайду позже, Рюдзаки. Зайду, когда я буду нуждаться в тебе. И выпустил его волосы, скользнув пальцами по щеке. Гордо вскинув подбородок, Кира выпрямился и повернулся, чтобы уйти, сохранив хотя бы остатки достоинства. И сохранив хотя бы призрачный шанс на возможность продолжить потом, когда его враг, он надеялся, оправится от сокрушившего его разочарования и вполне логичной депрессии. Но, уже почти у двери, вдруг услышал вкрадчиво-мягкое, брошенное в спину: - А откуда я должен прийти? - Э… Что? – Лайт торопливо обернулся, разом запутываясь в происходящем. Рюдзаки с интересом смотрел на него, сосредоточенно покусывая большой палец. - Ты сказал, что я должен прийти в себя. Я спросил – откуда? Я никуда и не уходил, Лайт-кун. - Ну… Это просто такое выражение, Рюдзаки. Ты явно подавлен случившимся… Поэтому я и сказал, что тебе следует отдохнуть. Ты загнал себя этой гонкой. В том, что ты допустил ошибку, нету твоей вины. Все ошибаются. - О! Так ты полагаешь, что я подавлен своей ошибкой? И ты… Ты приходил меня поддержать, Лайт-кун? Побыть со мной? Прости, что я сразу не понял, - мягкий голос Рюдзаки казался вполне дружелюбным. Не отчужденным. Он снова был здесь, рядом. Не в своей непробиваемой сфере. – Спасибо. Разумеется, все ошибаются. Людям свойственно ошибаться, а я такой же человек, как и все. Не волнуйся, Лайт-кун. Меня больше заботит не то, что я допустил ошибку, а то, что я не могу понять – когда. Когда именно я ее допустил. Он резко подался вперед, пристально вглядываясь в застывшего Лайта. - Видишь ли, у меня по-прежнему нет стопроцентной уверенности, что все кончено, - медленно проговорил он. – Я не чувствую… завершенности. И дело не в Кире, и не в том, что я считал тебя Кирой. Я не могу воссоздать всю картину. Ты понимаешь, о чем я говорю, Лайт-кун? Как ты говоришь, и у тебя остались вопросы. Значит, и ты это чувствуешь… Так? - Да, Рюдзаки, - глядя во вновь наполненные темной сжигающей мглой глаза, кивнул Лайт. Нужно было быть крайне последовательным и не насторожить чем-нибудь своего бесподобно упрямого, вовсе не сломленного и не разрушенного врага. – У меня остались вопросы. И я полагаю, что лучшим вариантом для нас было бы не копаться в этом поодиночке, а объединить наши усилия и вместе попытаться найти, где же была ошибка. Что мы пропустили или не сумели увидеть. И для тебя и для меня существует лишь один способ закрыть окончательно это дело – восстановить все события и сложить правильно все части пазла. Только тогда мы сможем похоронить Киру… вместе. Ты согласен? Несколько секунд Рюдзаки пристально смотрел на него, а потом вдруг отвел глаза, скрывая взгляд под густыми ресницами. - Д-да, Лайт-кун. Наверное, ты прав, - как-то неуверенно проговорил он, глядя в сторону, снова сжимаясь и плотнее обхватывая руками колени. – И мы обязательно с тобой все обсудим… чуть позже. Но сначала я хочу попытаться решить кое-что для себя. - Хорошо, - снова кивнул Лайт, легко соглашаясь. Он и так уже получил слишком многое. Не стоило рисковать и пытаться продвинуться дальше прямо сейчас: слишком сильное давление, Кира прекрасно это осознавал, могло вызвать в любую секунду ответное действие – отторжение. Нужно было менять свою тактику. – Тогда я пойду к себе. Увидимся за ужином? - Наверное, - неопределенно откликнулся Рюдзаки, уже вновь погруженный в свои мысли. И вдруг вскинул голову, как будто вспомнив. - Лайт-кун… Я так настойчиво просил тебя уйти не потому, что мне неприятно находиться рядом с тобой, а потому что мне, действительно, необходимо побыть одному. - Я понимаю. Все в порядке, Рюдзаки. Я тоже иногда предпочитаю побыть один, - почти искренне откликнулся Лайт. – На самом деле, ты вообще первый человек, чье общество я мог выносить каждый день по двадцать четыре часа в сутки. До сих пор не могу понять, как я это выдержал. Он хмыкнул и растянул губы в дружеской теплой улыбке, и Рюдзаки, глядя ему в глаза, вдруг тоже улыбнулся в ответ. Разумеется, скупо – самыми кончиками губ - но достаточно для того, чтобы создать ощущение бесконечной близости и тепла. - Я тоже. И Лайт поторопился уйти, чувствуя, что его собственная оборона в очередной раз пошла трещинами. Слишком пронзительным было ощущение, что они – разрушенные, опустошенные - стоят над руинами построенного ими для них двоих мира. Мира, в котором игра стоила больше жизни, в котором танцы над пропастью завораживали настолько, что уже не важно, что будет дальше и кто первым сорвется. Все теперь рухнуло. Не было больше ни небоскребов, ни пропасти, ни ежеминутного смертельного риска. И они сами – это было все, что у них осталось. Им еще лишь предстояло учиться общаться без подозрений, без бесконечных проверок и сложных ловушек со стороны детектива. Но зато пусть и с призрачным, но все-таки шансом для Ягами Лайта переписать историю и остаться рядом со своим ненавистным врагом… хотя бы в качестве лучшего друга. Возможно ли вообще шагнуть на такой высочайший уровень их игры? Кира готов был признать, что перспектива хотя бы попробовать лично для него не менее привлекательна, чем владение целым миром. *** За дверью его ждал неприятный сюрприз. Бейонд Бездей сидел на полу у противоположной от апартаментов Рюдзаки стены и, прислонившись затылком к холодной поверхности, не мигая смотрел на шагнувшего за порог Лайта. Одна нога его была согнута, а вторая расслабленно вытянута, руки были опущены и ладони свободно лежали на полу, и во всей этой непринужденной естественной позе, в этом ожидающем сидении на полу возле двери Рюдзаки было что-то пугающе-ненормальное. И, пожалуй, дело было даже не в том, что он до жути напоминал уверенного в победе хищника, ожидающего, когда обессилевшая жертва сама приползет к нему, а в его лице – Бейонд Бездей не улыбался. Совсем. - Бейонд? – Лайт удивленно вскинул брови, плотно закрывая за спиной дверь в апартаменты Рюдзаки. – Ты… почему ты сидишь на полу? Бездей молчал, продолжая все так же смотреть ему прямо в глаза этим своим ненормальным взглядом цвета свернувшейся крови. Его застывшее лицо с чуть опущенными уголками обычно растянутых в улыбке губ казалось лицом восковой фигуры в ярком свете потолочных светильников. Жуткой ожившей фигуры из фильмов ужасов с горящими красным светом глазами. - С тобой все в порядке? – чувствуя, как начинает ползти холод по позвоночнику от этой его неподвижности и тишины, сделал Кира еще одну попытку. – Бейонд? Бейонд молчал. В тишине прошла, наверное, вечность – вечность, в которой красноглазый маньяк смотрел в глаза Кире этим своим странным взглядом, не то изучающим, не то взвешивающим, не то сомневающимся в чем-то, и Лайту стоило довольно больших усилий не отводить глаз и сохранять на лице невозмутимо-вопросительное выражение. А потом застывшая маска двойника детектива наконец дрогнула. - Привет, Лайт, - приглушенно и как-то несвойственно мягко откликнулся Бездей, и от этого по позвоночнику Бога Нового Мира вновь пробежал озноб. Бейонд подтянул к себе вторую ногу, оттолкнулся ладонями от пола и легко поднялся. И шагнул к Лайту. Вплотную. - Все хорошо, - так же вкрадчиво почти прошептал он, пристально вглядываясь Кире в лицо. - Не пугайся. Его холодные непроницаемые глаза напомнили Лайту взгляд ядовитой змеи. Наверное, точно так же бы разговаривала кобра с колибри, прежде чем ее заглотнуть. - Да что с тобой? Что за чушь ты опять несешь, Бейонд? – Лайт надменно вскинул подбородок, презрительно глядя на него, внутренне подавляя желание отшатнуться. – Чего мне пугаться? - Я ждал тебя, - Бездей склонил набок голову, продолжая внимательно его разглядывать. – Так и думал, что ты пойдешь к нему. Но он не стал с тобой разговаривать, да? - Это не твое дело, Бейонд, - позволил себе грубость Кира, пытаясь понять, что же действительно нужно от него безумной копии детектива. – Ты что, следишь за мной? - Может быть. - Опять демонстрируешь свою ненормальность? – хмыкнул Лайт, и с удовольствием заметил, что его выпад попал в цель – глаза Бездея чуть прищурились, а опущенные углы губ дрогнули, неосознанно приподнимаясь в улыбке. - Впрочем, мне все равно, если это тебя развлекает. - Ты очень любезен, - тонкая злобная улыбка Бейонда пугала не меньше, чем его ледяной взгляд убийцы. – Так он выгнал тебя? - Не хочу тебя разочаровывать, - Лайт даже чуть подался вперед, усмехнувшись с откровенным превосходством. – Но я не понимаю смысла твоих вопросов. Почему ты считаешь, что Рюдзаки должен был меня выгнать? Что за бред? - Значит, нет? - Нет. - Хорррошо, - вдруг довольно выдохнул Бездей и его губы поползли в стороны, растягиваясь в уже привычную идиотскую улыбку. – Я рад, что у Рюдзаки есть такой друг, Лайт, с которым он готов делить даже горечь ошибки. Если он когда-нибудь и был чему-нибудь рад, то даже близко не этому. Красные глаза Бейонда продолжали буравить Лайта. И каждое нервное окончание Киры буквально кричало об исходящей от его неожиданного собеседника угрозе. - Так ты для этого следил за мной? – насмешливо хмыкнул Лайт. – Чтобы убедиться, что у нас все в порядке? - «У нас все в порядке», - эхом шепнул вслед за ним Бездей, полуприкрыв глаза и словно пробуя слова на вкус. Но, прежде чем Лайт с опозданием осознал, что допустил ошибку, резко подался еще ближе к нему. И уперся рукой в стену возле головы Киры, выдыхая в лицо: - Да, я хотел убедиться, что у вас все в порядке. Рюдзаки… С ним иногда сложно, Лайт. Хорошо, что тебя это не отталкивает. Ему на самом деле очень нужен друг. Особенно сейчас, когда он ослаблен и уязвим. Ты… понимаешь меня? Лайт молча покачал головой. Он действительно не понимал. Все это было каким-то абсурдом и, как ни силился, он не мог понять мотивов Бейонда Бездея. Не мог понять, что творится в его больной голове. Сейчас лицо маньяка снова стало подвижным, а из взгляда исчезла ненависть, но Кира больше не сомневался, что это лишь маска. А вот несколько минут назад он видел его настоящее лицо. Лицо и взгляд монстра, прячущегося внутри Бейонда Бездея и ждущего своего часа. Этот монстр уже не в первый раз выглядывал из-под маски сумасшедшего клоуна. Но это все равно не давало ответа, чего же маньяк хотел от него. Зачем его ждал, сидя под дверью Рюдзаки. Или же… он ждал не его? - Ну… не важно, - Бейонд убрал руку, неуловимо скользнул назад, отодвигаясь на безопасное расстояние, и быстро облизал пересохшие губы. – Тебе тоже нужен друг сейчас, Лайт. Очень нужен. Мы ведь вполне могли бы быть с тобой друзьями, правда? Ты же достаточно умен, и не сердишься на меня за… тот случай? - Конечно, Бейонд, я не сержусь. Я знаю, что ты просто дурачился, - Лайт оттолкнулся лопатками от косяка двери, к которому прижимался, пользуясь тем, что наконец-то избавился от этой отвратительной близости двойника детектива. И дружелюбно кивнул Бездею. – Пойдем? Я провожу тебя к лифту. - Но… - в красных глазах Бейонда на мгновение отразилось сомнение, и он неуверенно взглянул на дверь апартаментов Рюдзаки. - Пойдем, - Лайт шагнул к нему и уверенно взял за локоть, преодолевая брезгливость и кричащую об опасности осторожность. И увлек за собой. – Рюдзаки надо дать побыть одному. У него был слишком тяжелый день. - Конечно, - тут же с готовностью растянул губы в улыбке Бейонд и заговорщицки хмыкнул. – Не каждый день великому L приходится признавать, что он перемудрил сам себя. Не думал, что когда-нибудь увижу подобное. Бедный Рюдзаки, ему, наверное, сейчас так тяжело… Так разочароваться в себе. Лайт неопределенно дернул плечом, но не стал отвечать. Злорадство и торжество, откровенно звучавшие в голосе Бездея, неприятно кольнули по сердцу. Проигрыш L не смог сделать Киру счастливым. Его восхитительный враг был достоин победы, или же, если и поражения – то в честной игре. А тот, кто шел сейчас рядом с Кирой, был всего лишь мошенником, шулером, самозванцем… «Чем он смог подкупить тебя, Рюк? – мучительно размышлял Лайт, искоса поглядывая на шагающего рядом В. – Что заставило тебя нарушить твои принципы никогда не вмешиваться и не помогать людям? Ведь чем-то же он смог заставить тебя вмешаться…Так чем?» В молчании они подошли к лифту, и Лайт нажал на кнопку вызова. - Что ж, - Бездей повернулся к нему, чуть склонив набок голову. Он снова выглядел привычно нормальным и вполне дружелюбным – насколько он вообще мог выглядеть нормальным. – Спасибо, что проводил меня, Лайт. Мне было приятно с тобой поболтать. - Всегда пожалуйста, - снисходительно хмыкнул Лайт. – Пойдешь к себе? - Нет, спущусь вниз, к остальным. А ты заходи ко мне как-нибудь. Сегодня вечером например… или завтра. Мне кажется, у нас много общего и мы найдем много тем для бесед, - Бездей дружески кивнул, и уже шагнул было в распахнувший двери лифт, но вдруг дернулся назад, снова неприятно близко подходя к Лайту и снижая голос до хриплого шепота. – А ведь он действительно выключил камеры… Лайт. Как много теперь… возможностей, правда? И, хихикнув в лицо непонимающе нахмурившемуся Кире, Бездей скользнул в лифт, обрывая эту странную их беседу. И лишь когда двери лифта захлопнулись, Лайт понял, что Бейонд прав. Если бы камеры были бы включены – либо сам Рюдзаки, либо кто-то еще прервал бы этот странный их разговор, в котором Бездей сознательно выглядел угрожающе. Так значит он… проверял? Тогда почему у Киры осталось четкое ощущение, что маньяк колебался, что-то пытаясь решить для себя? Лайт раздраженно тряхнул головой. Что бы ни было в безумной голове у Бейонда Бездея, но оно, без сомнения, прогрессировало. Нельзя было позволять Рюдзаки выключать камеры внутреннего слежения – это был хоть какой-то призрачный шанс уберечь его от свихнувшейся копии. Хотя… Если Бездей нашел способ манипулировать Рюком, Рюдзаки уже ничего не спасет. Никого из них уже ничто не спасет. Если только… Если только Лайт не сможет убедить L, что нельзя закрывать дело Киры. И нельзя давать никому, а главное - Бездею выходить из штаба. Если он сможет заставить L снова подозревать, но уже не себя – Рюк не сможет вписать имя L в Тетрадь, так как в этом случае он будет спасать жизнь Бездея и рискует рассыпаться, как и Рэм. Да… это шанс. Маленький, но шанс. Но для этого нужны тщательно выверенная стратегия и безусловные аргументы. Тяжело вздохнув, Лайт поплелся к себе. Ему было нужно найти выход для них двоих из этой ловушки. Для себя и для своего обманутого врага. Кто бы мог подумать, что когда-нибудь Кира, вместо того, чтобы торжествовать победу, будет пытаться уберечь не подозревающего об опасности L. *** За ужином бывшие полицейские и агенты ФБР по-прежнему были в приподнятом настроении. И тем сильнее контрастировал с ними еще более явно сплотившийся альянс из Ниа, Мелло и Мэтта. В этот раз они пересели со своих привычных мест на дальний от Лайта конец стола, и Лайт, как ни старался, не мог пересечься взглядами ни с одним из них. Мэтт, как обычно, с аппетитом поглощал ужин; Мелло рассеянно ковырял палочками в тарелке, распределяя тушеные овощи по соответствующим цветовым кучкам; Ниа, снова не притрагиваясь к еде, витал взглядом где-то в пространстве, наматывая на палец прядь волос на виске. Изредка они переглядывались друг с другом и бросали ожидающие взгляды на дверь, но не вступали ни с кем в разговоры, словно сознательно отделяя себя незримой чертой от возбужденно-довольной команды расследования. И постепенно, несмотря на все усилия расположившегося на соседнем с Лайтом стуле Бейонда Бездея, вновь занявшего роль негласного лидера и для бывших полицейских, и для агентов ФБР, ощущение радостного подъема в штабе немного утихло, сменившись спокойным ожиданием завершающих слов от их лидера. Лидера, не посчитавшего нужным спуститься к ним к ужину. - Кстати, Джованни, - элегантно орудуя палочками, непринужденно вдруг поинтересовался Бейонд. – Как прошла ваша экскурсия по Токио? У меня как-то не было времени расспросить… Мацуде и Моги удалось поразить вас красотами этого города? Он был сама светскость, ничем, ни единым даже намеком не напоминая то выжидающее жертву чудовище, что увидел Лайт, выходя от Рюдзаки. Нет, сейчас Бейонд Бездей был чистым очарованием, распространяющим ауру бесконечной симпатии и дружелюбности. И, каких бы смешанных чувств не испытывал Кира к свихнувшейся копии детектива, он не мог не восхищаться в глубине души его артистичностью. И его виртуозной способностью играть на сложных запутанных струнах человеческих душ, располагая к себе и вызывая ответное дружелюбие даже несмотря на все неоднозначные выходки и высказывания, что позволял он себе время от времени. Наблюдая за тем, с каким интересом подключился к разговору отец, как оживились агенты ФБР, рассказывая о том, что им удалось посмотреть, как обрадовались Мацуда и Моги, получившие возможность услышать впечатления об организованной ими экскурсии, как заинтересованно вставляет вопросы и Аидзава, Лайт рассеянно констатировал, что в умении общаться с людьми Бездей на голову превосходит свой замкнутый оригинал. Нет, на две головы. На десять. Легкая непринужденная беседа о чем-нибудь отстраненном – это именно то, что так было нужно команде расследования, чтобы снова почувствовать возвращающееся дыхание жизни. Они так долго жили под гнетом бесконечного риска для жизни, так устали от тягостной напряженной атмосферы расследования, так соскучились по чему-нибудь светлому и беззаботному… По простой обывательской жизни, вырывающей их из замкнутого пространства высотного здания штаба. Но L не мог дать им этого. И вовсе не потому, что не считал нужным тратить время на бессмысленную болтовню, предпочитая сводить разговоры только к тому, что его действительно интересовало. А потому, что совсем не умел. Не научился. Не нашел времени, чтобы овладеть навыком социальности. Или же просто не был способен. L рожден быть один. И, даже если бы захотел – он не смог бы преодолеть стену, отделяющую его от прочих людей. Лайт понял это во время их последней прогулки по улице. Но он снова не чувствовал злорадства от понимания ущербности в чем-то своего восхитительного врага, а ощущал лишь нежную грусть. Сам он мог без труда быть таким же, как Бездей. Умел быть учтивым, любезным и обаятельным. Умел нравиться окружающим людям и располагать их к себе. Но не испытывал никакой в них потребности – всего лишь использовал в своих мелких обывательских целях данный природой потенциал. А было ли это нужно? Кира внутри молчал, не давая ответа. Всю свою жизнь Лайт Ягами играл. Играл в хорошего сына, в гордость школы, в лучшего студента Японии… Играл, умирая от скуки, без какой-либо цели и без усилий, по инерции, просто лишь потому, что так было правильно. Лайт Ягами всегда был правильным и идеальным. Он был лучшим – во всем. И всегда так нравился всем – ну, кроме, может быть, горстки завистников-одношкольников, считавших его задавакой. А L уважали, признавая его уникальность, но не любили. Нет, не любили. Весь мир его не любил, за исключением странных американских друзей и Ватари. Так какая же может быть Справедливость в этом безжалостном обществе - слепом, погрязшем в невежестве, замечающем лишь внешнюю оболочку? В мире, который сам раз за разом выбирает Киру и В, отторгая чуждого ему L только лишь потому, что он не похож на других. Краем уха слушая завязавшийся оживленный разговор на своей половине стола – о достопримечательностях своего родного города (некоторые он даже не видел, не считая нужным тратить на это время), о его необычности и красоте – Лайт мрачно думал, что все три жертвы Бейонда Бездея умерли у себя дома. Умерли в запертых комнатах, а на входных дверях, да и в самой обстановке квартир не было никаких признаков борьбы или взлома. Все они сами пригласили убийцу к себе домой. Пригласили, очарованные его умением вызывать доверие и симпатию. Его умением маскироваться под такого же, как они. Следя за копией детектива из-под опущенных ресниц и скрывающей глаза челки, Лайт изо всех сил пытался найти отличия между убийцей, которого жертвы доверчиво впускали в свой дом, и убийцей, вписывающим в Тетрадь ровные столбики имен, а потом спускавшимся на ужин к семье или отправлявшимся на занятия. Изредка отвечая на вопросы отца, изо всех сил привлекающего его к оживленной беседе о достопримечательностях города, снисходительно улыбаясь на его воспоминания о путешествиях с маленьким сыном по дворцам и музеям, Лайт механически поглощал ужин, не чувствуя вкуса того, что он ест. Он старался изображать дружелюбие, сталкиваясь с проскальзывающим по нему взглядом неестественно красных глаз управляющего этой беседой Бейонда Бездея. И отвечать на его улыбки, пытаясь не думать о том, что руки соседа по столу, непринужденно порхающие, прикасающиеся к плечам своих собеседников, охотно передающие миски и блюда – это те самые руки, что всего пару лет назад старательно выковыривали глаза у тринадцатилетней девочки. Что его улыбка – такая широкая, такая многообразная – это последнее, что видели его жертвы затуманенным от наркотиков взглядом, когда он кромсал их еще живые тела. И что последнее, что видела перед смертью специальный агент ФБР Наоми Мисора – это красивое лицо лучшего студента Японии, помогающего L в расследовании по делу Киры. Как и ее жених Рей Пенбер, корчащийся на перроне метро. Кира видел тогда смерть в их глазах, и ему это нравилось. Нравилось видеть свою безусловную власть над жизнью и смертью, свое всемогущество Бога… Это было совсем не то же самое, как просто узнавать в газетах и по телевизору о смерти преступников, чьи имена он вписал – как бы он ни хотел, он не мог этого отрицать, хотя бы наедине с самим собой. «А ты и без всякой Тетради чувствуешь свою власть над людьми. Над их жизнями… Да, Бейонд? – думал Кира, имитируя интерес к разговору, чтобы иметь возможность разглядывать сидящего рядом В. – Над всеми, кроме него… Чтобы иметь власть над ним, даже Тетрадь не поможет. И имя здесь не при чем. Само его существование заставляет тебя помнить о том, что ты всего лишь живой человек. Немного другой, чуть более умный и хитрый, как и большинство серийных убийц, но – человек. Не Бог. За это ты ненавидишь его? За то, что это он имеет власть над тобой, а не ты над ним. И ты ничего не можешь с этим поделать – тебе остается лишь мечтать уничтожить его. А я? Кира в глазах L тоже никогда не был Богом и никогда бы не стал им, всегда оставаясь всего лишь преступником с Тетрадью в руках. Я… ненавижу его так же, как ты? Ненавижу? Или же…?». Усилием воли Кира заставил себя немедленно прекратить дальше думать об этом. Слишком опасна была та глубина его собственной сущности, в которую он пытался нырнуть. Кто знает, какие чудовища скрывались там, на этих темных глубинах, закрытых даже для него самого. Выпусти – и уже ни за что не удастся загнать их обратно. - Только жаль, что сейчас не весна. Тогда бы вы увидели красоту нашего города по-настоящему. Да, отец? – заглушая тяжелые мысли, активно подключился он к ничему не обязывающей беседе. – Если бы вам удалось увидеть Токио в цветах сакуры – уверен, он занял бы первое место в вашем рейтинге красивейших городов света. Отец тепло улыбнулся ему, согласно кивая, но предсказуемо не успел ответить – Мацуда тут же подхватил мысль Лайта, эмоционально развивая ее и размахивая палочками: - Да, когда цветет сакура, наш город преображается! Вам нужно приехать весной… Да, почему бы вам не приехать весной? Мы с удовольствием примем вас и вот тогда нагуляемся вволю. Правда, шеф? Аидзава, Моги? Бывшие полицейские с удовольствием поддержали его идею и разговор разгорелся с удвоенной силой, подогреваемый вновь возрождающимся ощущением близости и дружбы сплотившейся за время тяжелого расследования команды. Но теперь Лайт не ограничивался рассеянными кивками, а активно принимал в нем участие. Так же, как и Бейонд Бездей, мгновенно распознавший брошенный вызов в завоевании симпатий игрушек Рюдзаки и тут же принявший его. Пока не было их кукловода, им ничего и не оставалось, кроме как развлекаться подобной бесцельной забавой – перетягивать на себя внимание ничего не значащих людей и соревноваться в заработанных очках дружелюбия. Так они и закончили ужин – интенсивно общаясь, стараясь перещеголять друг друга активным общением и заинтересованностью к марионеткам, изредка ловя ревностные и многозначительные взгляды друг друга. С Бейондом тоже было интересно играть, даже в такую простую игру - Кира не мог этого не оценить. И особенную остроту игре придавало именно то, что Бездей, в отличие от Рюдзаки, не делал вид, что не играет. Напротив, он изо всех сил демонстрировал – взглядами, ухмылками, жестами – что прекрасно осознает, в чем состоит смысл их соперничества. И это было довольно-таки интересно… Но это был всего лишь один из способов отвлечься и убить время, дожидаясь, пока ненавистный друг Киры соизволит спуститься к команде. И самое забавное было в том, что Лайт был уверен, что и для Бездея весь этот разговор и это негласное соревнование – лишь способ отвлечься от ожидания. Рюдзаки появился, когда Ватари уже подал десерт. Сосредоточенно грызя палец и глядя в пол, он деловито прошаркал по штабу и, скинув кроссовки, молча забрался в заботливо пододвинутое подоспевшим стариком кресло. - Налей мне, пожалуйста, кофе, Ватари, - отрешенно попросил он, по-прежнему глядя в пол, совершенно не замечая, как стихли разом все разговоры за столом, в ожидании его первых слов. Таких нужных и таких важных сейчас. И как вскинулся Мелло, радостно сверкнув глазами, быстро переглядываясь с верным Мэттом. А потом, искоса – с Ниа. И как отвечает подросток немцу чуть уловимым движением приподнявшихся бледных губ. Как ожидающе смотрит на детектива вся команда расследования, и как следит за ним из-под ресниц Лайт, старательно сохраняя на лице невозмутимое выражение. И как Бейонд Бездей, мгновенно потеряв интерес и к разговорам, и к Богу Нового мира, с которым только что боролся за симпатии команды расследования, торопливо вскакивает со своего места, пододвигает кресло и забирается с ногами в него, усаживаясь напротив L в точно такой же позе на противоположном торце стола. Ничего этого Рюдзаки не видел. Он задумчиво покусывал палец и не поднимал взгляда, явно находясь мыслями где-то не здесь. И лишь когда Ватари поставил перед ним огромную дымящуюся чашку кофе и пододвинул поближе сахарницу, детектив словно проснулся. - Спасибо, - тепло поблагодарил он старика и поднял голову, обводя пристальным темным взглядом окружающие его лица. – Прошу прощения, что не составил вам компанию за ужином, господа. Я столкнулся… с некоторой проблемой, которую мне необходимо было обдумать. И теперь я хочу с вами посоветоваться. - Проблемой? – тут же выпрямился Мелло, настороженно и многозначительно смотря на детектива. - Какой проблемой, Рюдзаки?! Ведь все закончилось! – импульсивно включился Мацуда, заглушая его. - Посоветоваться? С нами? – мурлыкнул Бейонд, с обожанием глядя на Рюдзаки. И вдруг добавил, с непередаваемой искренностью и заботой в голосе, словно забыв, что перед ним L. - Ты совсем заработался, солнышко… С каких пор ты с кем-то советуешься? Он заглушил последней жесткой фразой это свое неестественное «солнышко», но Кира услышал. Оно шарахнуло по ушам. Пальцы, державшие чашку с чаем, с силой сжали ее, но он удержал невозмутимое выражение на лице. И даже не оглянулся на Бездея, продолжая с ожиданием смотреть на Рюдзаки, хотя больше всего ему хотелось увидеть сейчас глаза маньяка. Увидеть, что было в них, когда привычно растянутые в улыбку губы выдыхали это проявление его торжества. Торжества победителя, наконец-то получившего возможность позволить себе подобную фамильярность к своему недосягаемому ранее божеству. В этот момент Кира понял, что красноглазый двойник детектива тоже вышел сегодня на финишную прямую. Стена мистической безопасности L, его неприступности для ядовитого паука пошла трещинами. Ошибка обрушила его с пьедестала. Изъян в идеальности – вот что было нужно Бейонду, чтобы осмелиться подойти еще ближе. Подобраться на расстояние шага для последней, смертельной атаки. Или же… нет? Или же «солнышко» значило что-то другое? Что-то, что Лайт упустил, не увидел, целиком сосредоточенный все это время на том, чтобы понять своего врага, и разрывающийся внутри между Лайтом и Кирой? Рюдзаки тоже услышал Бейонда. И на него это произвело странное впечатление – приоткрыв рот, детектив уставился на своего двойника со смесью озадаченности и вспыхнувшего интереса в глазах. Не настороженности, не подозрительности, а интереса. И Кира почувствовал, как в груди заворочалось, приподнимая голову, уже знакомое чувство мучительной ревности. - Конечно, ты можешь посоветоваться с нами, Рюдзаки! – искренний жизнерадостный энтузиазм Мацуды просто зашкаливал. – Мы всегда готовы помочь тебе. Но Киры нет – и это главное! А если ты имеешь в виду, что нам надо подготовить теперь целую кучу документов, то все вместе мы с ними без труда разберемся. - Действительно, Рюдзаки, Мацуда прав. Ведь с Кирой покончено, - поддержал бывшего подчиненного Соичиро Ягами. – Так какие теперь могут еще быть проблемы? Мы победили. Или.... ты и сейчас все еще сомневаешься? Рюдзаки захлопнул рот, отрываясь, наконец, от созерцания своего улыбающегося двойника, и перевел задумчивый взгляд на бывшего шефа Японской полиции. Соичиро Ягами пытливо смотрел на него, даже очки поправил, выдавая свое вновь поднимающееся волнение. - Все здесь ждали немного другого, Рюдзаки, - меланхолично подал вдруг голос Ниа, наматывая на палец прядь волос на виске. – Ты не хочешь сделать официального заявления по делу Киры? - Нужно официальное заявление? – кажется, вот сейчас детектив искренне удивился. Склонив набок голову, он обвел взглядом всю притихшую команду расследования. И чуть вздохнул, заметно поскучнев. – Хорошо. Мы доподлинно установили, что правило тринадцати дней - не фальшивка. И это значит, что Лайт и Аманэ Миса не могли быть Первым и Вторым Кирой. Кто бы ни исполнял эти роли, их больше нет. Хигути и Миками тоже мертвы, одна Тетрадь уничтожена, вторая заперта в нашем сейфе. Все очевидно, не так ли? Дело Киры закрыто. - Уррра! – заставив всех вздрогнуть, завопил Мацуда, радостно вскидывая вверх руки. И это словно послужило спусковым механизмом. Все задвигались, зашумели. Аидзава и Моги даже чокнулись чашками с чаем. Даже Мелло качнулся, толкая плечом Мэтта, и неуверенно усмехнулся, с зарождающимся торжеством глядя ему в глаза. Опустив голову, Лайт из-под ресниц метнул взгляд на Бездея и предсказуемо столкнулся с копией детектива глазами. Бейонд растянул губы в улыбке, как будто ждал этого взгляда, этого неосознанного переглядывания, но тут же отвернулся, вскидывая голову к своему божеству: - Поздравляю, Рюдзаки! Наконец-то. Ты победил. - Ты все-таки остановил эту тварь, - даже Лиднер не удержалась в привычном молчании. - Да! Мы сделали это, - поддержал и Джованни. – Мы его победили! Задумчиво похлопывая пальцем себя по губам, Рюдзаки скользил взглядом огромных внимательных глаз по лицам, совершенно никак не реагируя на общую радость и естественное облегчение, сквозившее в их голосах. Для него ничего не закончилось, Лайт это чувствовал, видел, даже если бы не было их разговора. Что-то по-прежнему не давало покоя его упрямому другу-врагу. И потому так темны были его большие глаза, так непроницаемо осунувшееся бледное лицо, так медлительны и задумчивы движения пальца, похлопывающего по губам. Он что-то готовил для них… Что-то, зачем он и спустился сюда, хотя явно предпочел бы продолжать свою добровольную изоляцию за незапертой дверью. И когда Рюдзаки, дав им вволю пошуметь и порадоваться, плавно поднял ладонь руки, призывая всех к тишине, Лайт понял, что не ошибся. - Как я уже говорил, я столкнулся с одной проблемой, - спокойно проговорил L, и все сразу же замолчали, во все глаза уставившись на него. – Как вы знаете, я сотрудничаю со всеми специальными структурами мира. И для проведения эксперимента я запрашивал разрешение у Интерпола и Японских властей. Естественно, подключилось и ФБР. Разрешение я получил, но… Он замолчал и опустил взгляд. Подхватил чашку с кофе двумя пальцами и сделал большой глоток, явно затягивая время. И это его «но» завязло в наступившей звенящей тишине штаба. - «Но»? – первым не выдержал Мелло, резко подаваясь к нему над столом. – Что еще за «но», Рюдзаки? Они ставили условие, давая тебе разрешение? - Нет, Мелло, мне не ставили условий при выдаче разрешения на тестирование возможного орудия Киры. И при выборе возможных жертв тоже. Условие мне поставили позже. Как вы знаете, в последние дни я много времени проводил в переговорах. И общался я преимущественно с ФБР. Они знают больше… чем остальные, - Рюдзаки со звоном опустил чашку на блюдце и поднял голову. Темные глаза блеснули, а тонкие губы дрогнули, на долю секунды приподнимаясь в неуловимой полуулыбке. Но в следующее же мгновение его лицо вновь приняло обычное непроницаемое выражение. И детектив равнодушно продолжил. - И они требуют передать им Тетрадь.