Sweet treats

– Фе, братишка, ты ужасный бука! – высовывает язык, смешно морща носик, Хельга. – Как ты мог сказать, что Джинджер милая? Не понимаю! Он краснеет, не столько от стыда, сколько от того, что пристыдить Гаса пытается именно сестра, что ей, впрочем, и удаётся. У неё есть плохая привычка – постоянно заставлять Гаса чувствовать себя младше и так неловко, будто это клеймо позора он будет нести вечно, передавая из одного колена в следующее, до скончания этой сказки. Хельга очень явно сгущает любые краски, в этом она, безусловно, мастер, хотя он не считает, что подобным можно вообще гордиться. Гасу вообще в последнее время слишком уж с ней неловко. То она ляпнет что-то смущающее из далёкого – не настолько далёко, чтобы уже не помнить, но забыть которое лучше поскорее – детства, то разболтает какой секрет первому, кого встретит в школе. Вот набить бы ей рот сладостями, чтоб прожевать не могла! Гас краснеет и сжимает сильнее кулаки. – Ну и что? – с вызовом говорит он. – Ты ещё много вещей можешь, Хельга, не понимать, и особенно, если их понимать тебе вовсе не обязательно! Она удивлённо смотрит на него широко распахнутыми глазами и еле шевелит ртом, словно ирис застрял в зубах и мешает разговаривать, но Гас злится на неё по многим причинам: и что она съела на той неделе его половину торта, и ещё за потерянную кулинарную книгу, какая тут Джинджер, пожалуйста! Хельга словно пытается насластить ему в жизни, да так, чтобы от сахара во рту всё совсем ссохлось. – И какое тебе есть дело, – поджимая губы, выкрикивает ей в лицо Гас, – что я сказал о Джинджер? Она, хотя бы, не приносит бед и совсем не хочет нас отравить, как ты говоришь постоянно. Ты просто злюка! Ты не думала, что ошибаешься на её счёт? Хельга копирует его движение, сжимая кулачки и сводя в тонкую линию широкие пухлые губы, а затем разворачивается, взметнув собранные в высокий хвост волосы, и удаляется в обратном направлении, грозно отстукивая по мостовой подошвами своих туфель. Он смотрит ей вслед, грозно сдвинув брови, и выдыхает, боязливо ёжась. Ему очень редко удаётся разозлить Хельгу. *** – Всё ещё не хочешь разговаривать? – спрашивает у неё хмуро Гас, наливая в стакан молоко и останавливая свой взгляд на запотевших стенках, и капельки воды бегут вниз, оседая росой на пальцах. Словно их сладкий мир в один момент дал трещину. Хельга откусывает пряник и безразлично устремляет свой взгляд в окно, демонстративно отворачиваясь. Сладости путаются в её розовых волосах, цепляясь за вьющиеся локоны, которые она не успела уложить. Она кладёт на язык ложку, слизывая с той сахар, и поджимает губы, когда горячий металл мягко обжигает растёртую пальцем кожу. Гас волнуется. И сам очень сильно злится. Хельга и её отсутствующее выражение лица побуждают в нём непонятные инстинкты. Легче просто выйти, думает он и свешивает ноги, выпрыгивая в окно и кидая не неё злой взгляд сквозь падающую на глаза чёлку. Всё лицо Гаса – напряжено, и это многое раскрывает. Самое сухое печенье становится мягче в горячем чае. Хельга моргает, стараясь не встречаться с ним взглядом. *** – Почему ты так злишься?! – не выдерживает уже Гас. – Почему подобные мелочи тебя вообще волнуют? Почему тебе обязательно быть злой по отношению к Джинджер? – Я не злая, – выкрикивает, опустив голову, и топает ногой Хельга. – И я совсем не Джинджер. Уж извини, что ниже на целых семь томов Книги Легенд, и щёки у меня словно в пудре белые, что постоянно прихватываю со столов сладости и не кажусь милой другим, ладно? Хельга смотрит, не зло, а, скорее, обидчиво. Словно ребёнок с отнятой прямо из рук конфетой. Её глаза выражают столько эмоций, и все они кричат что-то: я не так думаю, ты совсем ничего не понял, да ведь я… Хельга – как булка с корицей, сухая или мягкая, и никогда не знаешь, что тебе попадёт. Но, по крайней мере, они с Гасом теперь разговаривают снова, и не нужно повторять дважды вслух друг другу то, что они думают. У кузенов своё понятие о правильном и морали, а вместо риддлиша – куча неуместных сравнений. И очень хочется сказать Хельге, что она тоже милая, если удастся проглотить застрявший комок в горле и пересилить звенящую дрожь в голосе. Они сидят спиной к спине. И в такие моменты Гас чувствует себя старшим. Они как сведённые вместе отрезанные куски пирога, и их не волнует, как это не уместно.