Чудовище Франкенштейна

Эту невероятную волну удовольствия я просто не мог не почувствовать. Поднимаясь с кресла, я уже знал, что увижу в окно, но все равно встал, все равно повернулся и подошел, и прижался лбом к холодному стеклу. Зачем мне понадобилось это увидеть? Не знаю. Наверное, я все еще по привычке старался как-то отделять друг от друга наши чувства. Они стояли возле ограды школы, даже и не думая хоть как-то скрываться. Что же, относительно самого школьного двора это место можно было назвать уединенным, но почти изо всех окон правого крыла вид открывался просто отличный. Как и из моего окна. И я ни секунды не сомневался, что этот спектакль был рассчитан именно на меня. Эта несносная девчонка и мой Мастер. Она целовала его на виду у всей школы так, как будто имела на это абсолютное право, так, словно это было обычным, привычным действием. Собственнически. Почти небрежно. Наверняка специально выбрала большую перемену, чтобы как можно больше учеников, а главное – учениц, могли сполна оценить ее триумф. Быть в центре внимания любой ценой – вот ее девиз. А если этим можно еще и насолить мне... Это превосходило все ее возможные желания. И я был почти уверен, что удовольствие она испытывала не только от самого поцелуя, но и оттого, что это видят все. И главное – я. Я едва сдерживался. Не следовало совершать необдуманных поступков. Если Мастер позволил ей это, то что могу сделать я? Только одно. «Как только закончишь – жду тебя в своем кабинете. Одну». Она отозвалась сразу. Мне показалось, что даже смутилась немного, но это ничуть не успокоило мою злость. Я был зол, да. Зол и раздосадован. Как она посмела?! Я не мог читать все ее мысли, иначе бы давно уже сошел с ума, но когда я пускал ее в свое сознание, то слышал настолько же четко и ясно, как и раньше, когда эта черноволосая красотка существовала исключительно в моем воображении. «Как… прикажешь, хозяин». Я почти увидел усмешку на ее лице. Что я мог сделать? Ничего. Она появилась через десять минут. Аккуратная, волосы собраны в косу, идеально сидящая форма – образец студентки Йе-Ран. Никаких украшений или косметики. Да и не нуждалась она в подобных вещах. По всем предметам – отлично. Я бы мог ею гордиться, если бы она и вправду была тем, за кого мы ее выдавали. И в определенной степени это было правдой. Она подошла к столу и уставилась на меня абсолютно честными и невинными голубыми глазами. Моими глазами. На вид ей было пятнадцать лет, подходящий возраст для студентки моей школы. Но мы с ней знали правду. И поэтому я не стал разводить церемоний. Убедившись, что дверь закрыта, я сжал одной рукой ее горло, а второй несколько раз наотмашь ударил по лицу. Так же привычно и обыденно, как она целовала Мастера. И, в отличие от нее, я действительно имел на это право. – Ты переходишь все границы. Все допустимые границы, – я был уже почти спокоен, вся моя ярость ушла в эти несколько ударов. Из ее разбитых губ потекла струйка крови, которая и не думала останавливаться. Так случалось всегда, когда ее бил я. Впрочем, это тоже не было правдой. На самом деле – я ударил ее впервые. Смутившись, я выпустил ее горло, она осела на пол и совершенно внезапно всхлипнула. Я растерялся окончательно. Выглядело это так, словно я только что избил девочку-старшеклассницу. Меньше всего она сейчас напоминала существо из моих кошмаров. В горле застрял ком. Как я вообще мог позволить себе так сорваться? – Извини... – я протянул ей чистый платок. Она приложила его к губам, снова всхлипнула, подняла на меня полные слез глаза, вскочила и выбежала из кабинета. Я без сил опустился в кресло. Мне это не понравилось. Очень не понравилось. А еще больше, и в этом я был абсолютно уверен, это не понравится Мастеру. ... Когда меня захватывает какая-то идея, я становлюсь одержимым. Нет почти ничего, что способно меня остановить на пути ее воплощения, все собственные действия кажутся мне правильными и не подлежащими сомнению, я могу найти себе тысячу и одно оправдание, лишь бы получить то, что полностью занимает мои мысли. В качестве тысяча второго оправдания могу сказать только то, что я всегда плачу по счетам и готов отвечать за любой свой поступок. Как в мою голову пришла именно эта идея, я уже не могу вспомнить точно. У меня всегда были проблемы с женщинами, их всегда в моей жизни было куда больше, чем мне бы хотелось, и уж тем более – чем мне действительно было надо. С возвращением Мастера все стало еще сложнее. Меня к нему отчаянно ревновали, даже тогда, когда он присутствовал лишь в образе цели и в моей памяти. Я не принадлежал самому себе и не мог принадлежать еще кому-то. Не скрою, я пытался найти ту, единственную, которая примет меня таким, какой я есть, которая будет любить Мастера так же, как люблю его я. Я человек, мужчина и... Стоп, количество оправданий уже действительно превышает все мыслимые пределы. Попробую просто сказать правду. Мастер запретил мне любые опыты над разумными существами. Единственный, над кем он их мне не запрещал, был я сам. У меня не было недостатка в собственных клетках. И произвести в них нужные изменения не составило большого труда. Небольшая проблема была в том, как вызвать их ускоренный рост, но я уже давно ее решил во время опытов с животными, и мне оставалось только применить уже имеющиеся знания. Мне понадобился всего месяц – и вот, я уже мог видеть результат. Младенец, плавающий в колбе, на моих глазах превращался в красивую юную девушку, практически идеальную копию меня самого. Я часами мог завороженно смотреть на плод моей работы, я сидел в лаборатории ночами, зная, что все жители моего дома спят и никто, совершенно никто не помешает мне наслаждаться сполна своим творением. Оставалось совсем немного, может быть, всего несколько дней, когда я понял свою ошибку и сполна осознал всю горечь мифа о Пигмалионе и Галатее. У тела за прочным стеклом не было души. Не было. И быть не могло. Красивая кукла, не более того. Отчаяние охватило меня, я был близок к тому, чтобы разбить проклятое стекло и уничтожить плод своей бессмысленной работы. Решение пришло внезапно, во сне. И, да. Теперь я не могу сказать с уверенностью, что его нашел именно я. Одна душа на двоих, разве это плохо? Это показалось мне настолько идеальным решением, что я даже удивился, как оно не пришло мне в голову сразу. Я с самого начала чувствовал то, другое тело, своим. Поэтому с легкостью сумел пробудить его мозг собственным сознанием. И когда мои глаза стали видеть мутное стекло колбы сквозь толщу наполнявшей ее жидкости, я понял – получилось. И в этот момент свет перед глазами померк, мое собственное тело внезапно стало чужим и непослушным, я попытался разорвать контакт и не смог. Я уже знал, что именно происходит, но не успел ничего сделать – сознание оставило меня. Очнулся я от боли. С трудом открыл глаза и понял, что почти не могу дышать: когтистая рука сжимала мое горло, прожигая кожу, осколки толстых стекол впивались в тело, но я не мог даже пошевелиться. Существо сидело на мне сверху, голое, мокрое, слипшиеся светлые волосы почти касались моего лица. Его рот был измазан кровью, несомненно, моей же. И – взгляд. Я слишком хорошо знал этот взгляд. И только надежда на то, что это просто очередной мой кошмар, не позволила мне закричать от ужаса. Но это не было кошмаром. Действительность была проста и ужасна: я допустил катастрофическую ошибку. Именно та часть моей души, которая так стремилась вырваться на свободу, наконец ее обрела. И права сдаться у меня не было. Впрочем, его не было у меня никогда. Я собрал всю свою волю воедино, сконцентрировал силу и призвал свое Оружие. Темное Копье подчинилось настолько внезапно и без привычного сопротивления, что я сначала даже опешил. Но – рано обрадовался. Оно, точнее, она, вовсе не стала вырываться, не попыталась оборвать нашу связь, которая только усилилась оттого, что она пробовала мою кровь. Нет, ее душа рванулась в мою, словно стремясь соединиться обратно, вновь обрести привычную целостность, именно то, чего я всегда старался не допустить. Это уже было знакомо. Я привычно взял Темное Копье под свой контроль, призвал к повиновению и наконец-то сумел подняться с пола. Моя ошибка создала мне массу проблем, но катастрофы не произошло. Мое Оружие все так же мне повиновалось, я всего лишь придал ему еще одну дополнительную форму. Если бы все было так просто... Жизнь в моем доме и так не была излишне скучной, и я только добавил себе проблем. Мастер не сказал ничего, когда я наконец вывел эту красавицу из лаборатории, умытую и одетую, просто покачал головой. Объяснять никому ничего не пришлось. Девчонка была настолько моей полной копией, что ни у кого не возникло ни малейших сомнений в ее происхождении. А вопросов, зачем мне это понадобилось, не рискнул задать никто. Первым делом она оккупировала кухню, перестав туда пускать кого-либо даже просто попить воды. Она удивительно быстро приспособилась к окружавшему ее миру, так, словно жила в нем все те годы, на которые выглядела. Через неделю она стащила у меня пластиковую карту и выкрасила в каком то салоне волосы в черный цвет. Проколола ухо и вставила в него серьгу с крестом в обрамлении черепов. Несколько маек все с теми же черепами, скелетами, зомби и прочими атрибутами фильмов ужасов и символикой скандальных рок-групп дополнили образ. Как и кожаные браслеты с шипами. Из комнаты, которую я ей отвел, почти до утра доносились жуткие завывания, которые она именовала музыкой. Rammstein, Marilyn Manson – это был не полный список того, что отравляло по ночам мое существование, ибо ее комната была через стену от моей спальни. В один прекрасный момент я не выдержал и категорически запретил ей включать все это по ночам. Следующей ночью было тихо, и я наконец-то заснул. Чтобы проснуться оттого, что я в кровати не один. Она терлась об меня, как кошка, издавая довольное урчание, когда ее голая кожа касалась моей, и вцепилась в меня настолько крепко, словно боялась, что я вышвырну ее за дверь. Я бы мог это сделать, но не стал. Меня к ней тянуло не меньше, чем ее ко мне, мы оба слишком долго были одним целым. Мы им и оставались, если окончательно смотреть правде в глаза. К майкам и браслетам добавились уродливые ботинки на толстой подошве и исчезновения по ночам. Я беспокоился, по большей части за город, но Мастер был столь же невозмутим, и я понял, что проблему надо решать мне и исключительно мне, и, когда она ввалилась однажды домой за пять минут до моего ухода на работу, вся благоухающая дешевым алкоголем и табаком, я понял, что должен сделать. На следующий день новая ученица Йе-Ран уже сидела за партой, аккуратная, красивая и способная. Она быстро догнала свой класс и стала любимицей мистера Пака, а также учителей физики, биологии, химии и, что самое удивительное, – литературы. Все маечки, серьги и браслеты она оставляла дома, не в ее духе был дешевый эпатаж, она завоевывала уважение и популярность с бешеной скоростью, воплощая собой именно образ идеальной ученицы. Также быстро она сошлась с компанией друзей Мастера, которые теперь стали практически жить в моем доме. Только Сейра держалась на расстоянии от нее. То ли прекрасно осознавала природу этой сущности, то ли просто была обижена на то, что ее выставили с кухни. Но неожиданным было вовсе не это. Мастер. Они сошлись быстро и близко, она стала называть его Раем, держалась на равных и даже немного покровительственно. Постоянно уводила его куда-то гулять, их почти всегда можно было видеть вместе, и, было похоже на то, что они... подружились. Я никогда не позволял себе даже лишний раз прикоснуться к нему. А она... Она обнимала его за плечи, ерошила волосы, хлопала по спине и хватала за руки. И он... Ему, похоже, это нравилось. Может, все дело в том, что я начал чувствовать себя лишним? Не важно. Но после того, что я увидел в окно, я окончательно понял, что не ошибаюсь. Она сделает все, чтобы причинить мне боль. Это ее цель и смысл существования. Но что я мог сделать? Ничего. Поэтому я просто сидел в кресле и ждал Мастера. Он пришел после окончания следующего урока. Постоял немного, потом молча вынул из кармана мобильный телефон и протянул мне. Я взял, посмотрел на темный экран, а когда поднял голову – его в кабинете уже не было. Я нажал на кнопку и попытался понять, что Мастер хотел мне этим сказать. Память телефона была переполнена входящими СМС. Большинство номеров не было определено. Содержание сообщений варьировалось от "ты такой сладкий, что я хочу намазать тебя на булочку" до "Раюшка!" и шесть смайликов с сердечками подряд. Их было 456, и это только за два дня. Проклятье! Как я сам об этом не подумал?! Ведь рано или поздно все девочки, желающие внимания "самого красивого мальчика школы" найдут способ получить номер его телефона! И как, должно быть, переживал все это время Мастер, понятия не имея, что именно отвечать на подобные послания! Я положил телефон на стол и обхватил голову руками. Мне давно не было настолько стыдно. Я ушел с работы на час раньше, чем обычно. Дома была непривычная тишина, но я не стал думать о том, куда и зачем ушли все остальные жильцы. Она сидела на перилах балкона, свесив ноги с обратной стороны. В драных черных джинсах и майке, на которой сзади красовалась надпись: "Коса Смерти. Не веришь – дерни". Я подошел сзади и молча ее обнял. В словах не было необходимости, да и наушники плеера исключали возможный диалог. Она не напряглась, не отстранилась, просто повернулась и уткнулась лицом мне в плечо. Потом выдернула наушники и сунула их в карман. – Пусть они лучше меня ненавидят, чем изводят Рая! Пишут и пишут, я ему звук на мобильнике давно отключила, но он все равно читает и спрашивает, что надо отвечать. Я... Ответила нескольким, но он расстроился совсем. Что я еще могла сделать? – Почему ты сразу мне не объяснила? Она пожала плечами и усмехнулась: – Терпеть не могу что-то объяснять разбитыми губами. Она отвернулась и убежала с балкона. Я тоже вышел и спустился вниз. Посреди гостиной стоял Мастер. Он смотрел на захлопнувшуюся дверь кухни, откуда донесся шум воды. – Франкенштейн. Ты до сих пор считаешь, что создал чудовище? Я покачал головой: – Мастер, у меня целая школа таких "чудовищ". А у нас в доме – трудный подросток. И я... Я справлюсь с этим. Он наклонил голову. А я пошел на кухню. Надо было приготовить ужин, а вдвоем мы справимся быстрее. Удобно, не правда ли? – Ты же состоишь в клубе поклонников этого Раммштайна? Так? Она кивнула, продолжая сосредоточено нарезать хлеб. – Хочешь, я оплачу всему вашему клубу поездку на ближайший концерт? – Да! – она уронила нож на пол и повисла у меня на шее. И прошептала в самое ухо: – А... Можно мы Рая тоже возьмем? Я только вздохнул: – Если Мастер захочет – конечно. – Ураа! – она отпустила меня и вылетела в гостиную, чтобы повиснуть там уже на шее у Мастера. – Ра-ай! Мы едем в Германию на следующей неделе! Я поднял с пола нож и положил его в мойку. И остался стоять на кухне, просто глядя на них. Уж чего она не умела никогда, так это притворяться и хитрить. И, определенно, стоило наконец прекратить войну с собственными призраками и не мешать хотя бы другим быть счастливыми. А что я еще мог сделать?