Ничего не изменилось

Хюлькенберг начал дразнить его ещё в 2011, когда был только тест-пилотом и виделись они гораздо реже, чем в 2012. Нико тогда умел делать огромные наивные глаза, смущённо улыбаться и краснеть. Он, уже откатав сезон во взрослой Формуле боевым пилотом, играл роль новичка, с немым восторгом глядящим на счастливчика, которому повезло ездить и соревноваться, а не просто тестировать болид. Пол принимал всё за чистую монету и даже немного смущался от такого внимания, но по первой же робкой просьбе откладывал дела и объяснял Нико какие-то вещи или отвечал на вопросы. Хюлькенберг слушал внимательно, смотрел в глаза, то и дело норовил дотронуться и каждый раз смущённо ойкал, так что шотландцу даже не приходило в голову, что всё это лишь какая-то игра немца. Позже Пол думал, что Адриан уже тогда всё прекрасно видел и понимал намного больше его самого, но молчал, только закатывал иногда глаза и качал головой. - Дурак ты, ди Реста, - сказал ему как-то Сутиль, наблюдавший за тем, как Нико, разговаривая с шотландцем, невзначай коснулся его пальцев своими и привычно ойкнул. Пол не успел отреагировать, вместо него что-то достаточно резко бросил Хюлькенберг на немецком, Адриан примиряюще поднял руки и ответил что-то не менее непонятное. Шотландец пытался поговорить с напарником об этом потом, но Сутиль только хмыкнул и сказал, что ничего особенного не произошло, немецкие шутки. Больше ди Реста к нему с этим вопросом не лез. А потом Нико подписали боевым пилотом вместо молчаливого Адриана. И вот тогда-то началось самое страшное. Прежде робкий Хюлькенберг постепенно, но всё же слишком быстро, чтобы это было правдой, начал улыбаться свободнее, легче. Развратнее. Раньше смущавшийся от любого, даже самого лёгкого прикосновения немец теперь почти не звал напарника издалека, он предпочитал молча положить руку на плечо и почти в ухо обратиться "Пол". Тихо, мягко. Развратно. Красневший до этого от любого даже не самого пошлого намёка Нико, сейчас то и дело шутил весьма двусмысленно, а то и откровенно. То ненароком вылетевшее когда-то fuck теперь звучало едва ли не каждый день. Тихо, громко, зло, раздосадовано. Развратно. По правде говоря, ди Реста сам не очень понимал - это ему везде чудится соблазн или Хюлькенберг действительно это делает. Поэтому он просто смотрел. Прямо, краем глаза, открыто, тайком, долго, мимолётно, он очень старался не пялиться совсем уж откровенно, но стоило Полу отвлечься хотя бы на слова механиков, как глаза сами начинали искать светлую макушку напарника. Больше всего смущало то, что иногда, вновь найдя взглядом Нико, шотландец сталкивался с ним глазами. Немец смотрел всегда открыто, прямо в лицо, иногда улыбался с другого конца боксов, вызывая ответную улыбку, иногда оставался серьёзным и только облизывал губы, заставляя Пола замирать и бояться пошевельнуться. К концу первой половины сезона ди Реста, очередной раз поймав взгляд Хюлькенберга, проследил за его языком и, решившись, облизнул губы в ответ. Нико смешливо фыркнул, заставив озадаченно замолчать разговаривающего с ним механика. А со следующей гонки началось что-то и вовсе невообразимое. Нико при разговоре подходил намного ближе к Полу, чем могло быть в привычках сдержанного северного народа, то и дело, словно не замечая, не обращая внимания, не опуская даже глаз, касался тыльной стороны ладони ди Ресты кончиками пальцев. Это было щекотно, это было интимно и это было ужасно возбуждающе, так, что хотелось вздрогнуть от смеси всех этих ощущений, зябко повести плечами, но Пол терпел, не подавал вида, не обращал внимания. Ему не хотелось даже знать, правда ли, что Нико всё это делает, или это только плод его распалённого воображения. Его в целом устраивала ситуация, а то, что иногда, глядя в задумчивости на губы Хюлькенберга, его ноги или пальцы, хотелось большего, можно было игнорировать. В конце концов, решил однажды Пол, лучше уж пусть немец просто продолжает делать то, что делает, продолжает изводить, чем исчезнет совсем, оставшись только на границе поля зрения. А в Бельгии Нико едва не приехал на подиум. Немец, раскрасневшийся, счастливый, немного пьяный, постучал в его номер уже около двенадцати, и Пол открыл, замерев на пороге, боясь пошевелиться и сделать что-нибудь не то. Вот только Хюлькенберг толкнул его внутрь, ногой пнул дверь, захлопывая, и в следующее мгновение уже прижался своими губами к губам ди Ресты. Шотландец растерянно замер, расставив согнутые руки в стороны и забыв, что на поцелуй можно ещё и отвечать. - Как ты надоел, - немного раздражённо пробормотал Нико, отрываясь через несколько секунд. - Как ты надоел с этой своей нерешительностью и неуверенностью. Я полтора года тебя обхаживаю, всё перепробовал уже, а ты всё как девственница. Ладно, чёрт с тобой. Он так и ушёл бы, но Пол наконец опомнился и успел схватить Хюлькенберга за запястье. Сказать, правда, так ничего и не смог - просто забыл, что умеет. Нико посмотрел на своё запястье, на ладонь шотландца поверх своей, улыбнулся шало, и в следующую секунду уже ди Реста прижимал его спиной к двери, от которой они так и не отошли далеко. Уже запуская свои ладони под рубашку немца, Пол подумал, что они слишком торопятся. Но вряд ли бы он остановился, скорее ему было бы очень стыдно после, если бы Нико не упёрся ладонью ему в грудь и не пробормотал в губы, чуть задыхаясь: - Мне, конечно, очень не хочется заканчивать...но я уже успел выучить тебя...завтра ты себя съешь и...будешь от меня бегать всё...оставшееся время. После этого он вывернулся из рук ди Ресты, чуть приоткрыл дверь и выскользнул в коридор, оставив Пола гадать, правда ли это всё сейчас было или он просто наконец-то рехнулся. А потом всё завертелось, и Пол перестал наблюдать время. В Абу-Даби из них двоих Нико приехал первым, поэтому стоило ди Ресте перешагнуть порог своего номера, как немец уже стучал ему в дверь. - Ничего не изменится, - сказал он с порога, глядя настороженно и как-то немного зло. Пол только пожал плечами, пропуская его внутрь. - Ничего не изменится, - уже немного беспомощно повторил Нико спустя пять минут тишины, в которые шотландец успел разобрать часть своих вещей. - Да скажи ж ты что-нибудь, - взвился наконец Хюлькенберг спустя ещё почти десять минут. - Ничего не изменится, - мягко кивнул Пол. Он действительно так думал. Ди Реста давно понял, что если Нико останется в Форс Индии на второй сезон, это будет ошибкой и будет означать слепоту менеджеров команд. Поэтому он был готов к тому, что однажды услышит эту новость. И он даже не ждал, что немец придёт к нему посоветоваться или рассказать заранее - Пол на своей шкуре испытал, что если Хюлькенберг хочет, он получает, а сопротивление - сметается. Нико поднялся с кресла, шагнул к шотландцу и начал целовать как-то отчаянно, рвано, совсем не так, как обычно. В чём дело, Пол понял только когда край дивана упёрся ему под коленки. - Нико, - тихо позвал он, отрываясь от его губ. - Нико, не сейчас. Хюлькенберг замер, глядя ему в глаза. - Обижаешься, - не вопросительно, но с нотками неуверенности сказал он. - Но ничего же... - Не обижаюсь, - мягко перебил его Пол. - Просто не надо сейчас...не надо доказывать, - помедлив, закончил он всё же. Нико молчал, не шевелился, только смотрел вниз. - Но ты же хочешь, - полуутвердительно сказал он наконец и в своей раскрепощённой манере потёрся о пах ди Ресты своим. - Хочу, - задохнувшись, сумел ответить шотландец. - Но ты хочешь доказать мне, а я тебе верю. После каникул. Ничего не изменится. После каникул, Нико. Хюлькенберг кивнул, вывернулся из объятий и почти бесшумно вышел, даже не хлопнув напоследок дверью. Пол молча потёр лицо - он верил Нико, верил, что ничего не изменится, но до этих самых пор решение подождать с сексом до февраля казалось ему единственно правильным. Теперь он уже очень сильно в этом сомневался. Впрочем, теперь это было не изменить - немец ни за что бы не согласился. Нико, кажется, собирался вести себя отстранённо до конца ноября, но ди Реста не планировал давать ему такой возможности - если уж это, скорее всего, последний их совместный сезон, то и портить его глупыми необязательными обидами не нужно. Озадаченный привычным поведением Пола, Хюлькенберг постепенно оттаял и в последний день даже предпринял почти шутливую попытку затащить шотландца в постель, от которой, рассмеявшись, отказался после мучительного "Нико, ну..." А потом наступил зимний перерыв, и до тестов они должны были друг от друга отдохнуть. В Хересе, столкнувшись с Нико на входе в паддок, Пол едва не вцепился в него обеими руками. Неизвестно, что отразилось на его лице, но Хюлькенберг только улыбнулся, посмотрел на него шальными глазами и слегка, кончикам пальцев, прикоснулся к его ладони. По телу шотландца пробежала лёгкая быстрая дрожь. "Вечером встретимся", - говорили глаза Нико. "Будет весело", - утверждала его улыбка. "Ничего не изменилось", - твердили его пальцы. А потом наступил вечер.