Немного о вопросах веры

      Ласло выжидал.       Лицо холодил камень колонны. Зудела царапина на щеке. Ножиком. Ножиком Ласло любил делать всё: от пыток до бритья. Сейчас плевать на боль и холод. Притаившись за колонной, он наблюдал.       Аларик проповедовал.       От жары трудно дышать. Народ туп, слеп и глух сегодня. Откровенно зевая, впускали слова в одно ухо, выпускали через другое. Аларик готов признаться публично: жечь еретиков нравилось больше, чем нести мудрость новой Церкви в народ. Голос взлетал под своды храма, разбиваясь эхом в каждом уголке. Худые лопатки вздрагивали под тканью, когда Аларик возносил руки к статуе Святой Изабель. Блёклая паутина пепельных волос рассыпалась по алой рясе. Он – на возвышении. Люди – на коленях, сухой стук лбов о пол. Аларик махнул ладонью. Проповедь окончена.       Под стройными сводами опустевшего храма гулкая тишина. Аларик погасил свечи, оставив несколько. Дымок курился причудливым облаком, роились пылинки в радужных лучах витражей. Немного выждал, чтобы заставить Ласло известись от нетерпения. Взглянул в молитвенник, отметив молитвы на завтра. Только тогда он медленно повернулся. Его полуприкрытые белёсые глаза – напротив глаз пришедшего. Лицо Ласло напоминало камень, скрывающий эмоции. Аларик не сомневался, что эмоции есть. Ведь они уже были близки.       Привычно вздрогнули колени. Аларик опустил взгляд во всё ещё открытый молитвенник, который держал в руках. Верхний край книги – последнее препятствие – уткнулся в живот Ласло. Проповедь утонула в его губах. Глухой звук ударившейся о пол книги замер в вершине храма.       Аларик не поддался, разомкнув поверхностный поцелуй. Рано. Отстранившись, он сел на алтарь, расправил складки одежд. Интересно услышать мнение других церковников, узнай бы они о столь вопиющем богохульстве. Ласло на коленях. Губы шептали несвязно, просили благословения. Лоб стучал о пол столь же глухо, как лбы прихожан. Аларик положил ладонь на бритую голову, подняв лицо, прочёл молитву благословения. Последние слова ещё не утонули во тьме куполов, а пальцы уже сминали рясу архиепископа. Медленно поднимая вверх, открыли ноги. Ласло целовал щиколотки долго, не отрываясь от кожи. Любимое дело Ласло.       Аларик следил с усмешкой, забавляясь, как в первый раз. Владеть – так просто. Ласло опёрся ладонями на алтарь, нависая над Алариком горой мышц с маленькой головой. Волнение сквозило в движениях Ласло, когда его дрожащие пальцы расстёгивали пуговицы рясы. Вожделение замерло в глубине расширенных зрачков, когда взгляды пересеклись. Страсть заставила дышать чаще, чувствуя под руками желанное тело. Плотная алая ткань свернулась комком на пыльном полу.       Волосы пахли воском. Кожа – фимиамом. Ласло запустил ладонь в белёсые пряди, не давая отодвинуться. Под весом его тела обнажённая спина Аларика ощутила камень алтаря. Пальцы сомкнулись на запястьях, губы – на шее.       Пылинки танцевали в раскрашенных лучах солнца. Паутина волос мерцала тусклым блеском на алтаре. Страницы, выпавшие из молитвенника, подрагивали от сквозняка.       Аларик выдыхал в губы Ласло почти неслышно, но горячо. Щёки едва трогал румянец, Аларик чувствовал дрожь в груди, сковывающую лёгкие. Трепет, сравнимый только с созерцанием казней и пыток. Нет, лучше, понял он, подаваясь навстречу, прижимаясь грудью к груди рыцаря, чувствуя холодный пот, стекающий по рёбрам.       Камень натирал спину до вспухших полос с проступающей сукровицей из старых царапин. Стройные своды храма содрогнулись от хриплых стонов. Аларик в который раз познал смысл слова сладострастие.       Погасли свечи. Стемнело. Аларик застегнул все пуговицы на одежде, отряхнул пыльный подол. Ласло попытался приобнять, но тот оттолкнул, прошествовал мимо, поднял книгу. Брошенный на Ласло взгляд высокомерен. Ласло сильнее, выше, тупее. И он зависим от тела Аларика. Но его сознание не отравляют мысли о крамоле, запретности действий. Аларик порой просыпается в холодном поту, вспоминая постыдные ласки его рук. С мужчиной, на алтаре, в храме. Не спасают полузабытые старые молитвы Эльрату, что шепчет Аларик в приступах страха. Обхватив голову руками, он качается, как заведённый, ужас перед неизбежностью сковывает всё его существо. Но это проходит. Ведь всё верно.       Святая Изабель научила его подчинять. Святая Изабель знает, как нужно, Эльрат не увидит, не накажет, ОН НЕ СЛУЖИТ ЭЛЬРАТУ, а только Святой Изабель. Холодный пот проступил на лбу Аларика, нужно сглотнуть. Опершись о дверной косяк, он успокаивается. Всё так, как должно быть. Ласло верен, Ласло служит. Ласло предан.       Всё так, как должно быть.