Готика. Становление.

На расспросы магов круга о причинах моего отсутствия, я отвечал, что искал Корристо, чтобы извиниться за свою дерзость. Дамарок, хоть и одобрил стремление поскорее примириться с наставником, был недоволен моим самоуправством, заявив, что будет вынужден сообщить магистру о случившемся. Корристо, кстати, так и не вернулся до конца дня. Все считали, что он отправился медитировать в одиночестве где-нибудь на природе, но я опасался, что он мог приступить к последней стадии испытаний своего заклинания, не дожидаясь помощи остальных членов круга. На столе Верховного мага остались разложенные записи и заметки касательно юниторов и подготовки к возведению барьера. Мне удалось мельком пролистать некоторые из них. Пунктуальный маг коротко документировал практически всё происходящее, даже собрал информацию об истории и особенностях мест расположения фокусировочных камней. Все они находились в центрах силы и были окружены древними постройками, некоторые из которых, как, например, твердыня в горах на юге колонии, с тех пор реставрировались и перестраивались новыми владельцами, другие же оставались нетронутыми, потому как пользовались дурной славой. Магов это не остановило, а бывший Великий Магистр настаивал на использовании именно сохранившихся древних постаментов. Перед созданием барьера было изменено только одно место – скала над Болотным лагерем. Изначально юнитор располагался внутри храма, но горный массив мог экранировать магию, и постамент перед церемонией пришлось перенести на вершину. Процесс курировал лично Ксардас, но сделано это было в спешке. Интересно, не могла ли такая вольная перестановка как-то нарушить ход заклинания? Подготовку к созданию барьера в тайне вели несколько месяцев, начав ещё до получения окончательного одобрения короля. На заранее подготовленные места маги добрались с помощью телепортации. Им не пришлось пешком пересекать всю колонию, и потому финальная стадия секретного плана по превращению рудников в безвыходную тюрьму, была проведена очень быстро, застав врасплох даже меня, знающего о предстоящем. Забавным было также то, что руда, которую мы с Диего так упорно пытались похитить со склада в Хоринисе, была нужна лишь для отвода глаз. На самом деле всё необходимое уже было давно доставлено на свои места. Слухи в городской ратуше про несметный запас руды были распространены специально, чтобы отвести внимание возможных агентов генерала Ли, за которым по мнению советников короля, стояла целая сеть заговорщиков. Я верил, что генерал на самом деле не готовил переворот, и все его злодеяния были надуманными, тем не менее, меня и Диего стража посчитала его сторонниками, что и было основной статьёй приговора. Именно поэтому нас так упорно допрашивали о соучастниках. Во время возведения барьера возле каждого юнитора находилось по одному опытному магу, направляющему поток энергии, и одному помощнику на подхвате, на случай если истощённому мастеру понадобится поддержка или защита после или во время церемонии. Ксардас не управлял ни одним из пяти юниторов, а контролировал ситуацию в целом, находясь в башне замка в сердцевине гигантской пентаграммы, охватывающей почти всю рудную долину. Вместе с ним, в качестве практиканта-ученика находился Родригез. Несмотря на то, что центр заклятья был в нынешнем Старом лагере, планировалось перераспределить поток энергии в сторону шахты, поэтому магам, координирующим процесс с вершины башни ничего не должно было угрожать. План провалился на самом первом этапе, энергию не удалось взять под контроль и купол начал развёртываться прямо над замком. К этому моменту остановить заклинание было уже невозможно. Поняв происходящее, Ксардас приказал Родригезу телепортироваться прочь, сам показав наглядный пример. В их распоряжении были руны, позволяющие перенестись к небольшой площадке у площади обмена. Это место было выбрано не случайно – оно являлось наиболее удалённой точкой, до которой можно было добраться, находясь в Минентале. Чтобы телепортироваться дальше нужно было использовать ещё одну руну или даже несколько, в зависимости от места назначения. Этого никто из магов сделать уже не успел – барьер настиг их. По ряду причин, телепортация на большие расстояния была технически невозможна, а особенно серьёзным препятствием являлись горы и море. Даже самым могучим магам никогда не удавалось преодолеть пролив между континентом и Хоринисом, море не делало исключений ни для кого. К сожалению, у меня не было времени вчитываться в подробные описания событий тех дней – мастер Дамарок настаивал, чтобы я поскорее вернулся на пост у входа в обитель. Остальным магам не оставалось ничего, кроме как сделать вид, что ничего не случилось и ждать возвращения лидера круга. Я никак не мог успокоиться и продолжал прокручивать в голове минувший совет. Всё ли я сделал верно? Может быть, Корристо и Дамарок правы, а я просто слишком молод, чтобы понять истинное положение вещей? Я бы поверил в это, если бы не Ксардас. Не даром отступник пересказывал мне древние легенды. Очевидно, он искренне верил, что скоро должен явиться наш спаситель, а барьер служит ловушкой не столько для нас, сколько для какого-то неведомого древнего исчадья тьмы. Интересно, знал ли Ксардас об этом до сотворения купола над долиной рудников, или на самом деле вычитал все эти мифы в книгах из подвалов под своей обрушенной ныне башней? Так или иначе, всех моих знаний было недостаточно для принятия верного решения, и потому я уже много часов просто стоял у входа и продолжал размышлять, не в силах придумать никакого разумного выхода из сложившегося тупика. Немного утешала меня лишь мысль о том, что альманах не добрался до лагеря сектантов, а значит, церемонию призыва Спящего придётся отложить. Это давало мне время для раздумий – по крайней мере, теперь я не боялся за жизнь Лестера. После последнего разговора с Юберионом я не питал к лидеру Братства тёплых чувств, но кроме него с лёгкой руки Корристо могли погибнуть и другие люди. В отличие от Верховного мага, я не считал себя вправе приговаривать кого-то к смерти лишь за то, что он не хочет приносить подношения к алтарям Инноса и благочестиво жертвовать десятую часть своих доходов на нужды монахов и паладинов. Конечно, я вовсе не разделял веры в Спящего, а секту считал глупым нелепым культом, но нельзя было не признать, что большинство каторжан пришли туда вовсе не из-за искренней веры. Просто Братство показалось им лучшим выбором, чем работа в рудниках, а пропагандистские речи идолов давали хоть какую-то надежду на лучшую жизнь. Царила уже глубокая ночь, когда мою привычную задумчивость неожиданно прервали – обострённые чувства предупредили, что кто-то неспешно приближается сбоку. Человек двигался вдоль стены, стараясь держаться в тени. Я внутренне напрягся, медленно опустил руку в карман и сжал в ладони спрятанную руну, не подавая виду, что чувствую гостя. Подойдя на расстояние в десяток шагов, незнакомец тихо окликнул меня по имени. Ему повезло, потому что приблизься он ещё на пару метров, я бы непременно метнул в него огненную стрелу, не дожидаясь пока он нападёт первым. – Нравится дышать свежим воздухом? – спросил неприятный, но знакомый голос на удивление обыденным тоном. Я повернулся, а человек отошёл от стены, так что свет луны осветил его силуэт. Это оказался не стражник и не призрак, как можно было ожидать. Доспехи по обычаю аристократов были оторочены мехом, и не было сомнений, что передо мной один из рудных баронов собственной персоной. Манеру Шрама и немногословного Арто я узнал бы без труда, голос Гомеза был резким и запоминающимся, Бартолло вовсе не носил брони, предпочитая роскошные наряды. Оставалась лишь одна подходящая кандидатура – Ворон. – Вижу, что не один люблю ночную прохладу, Рейвен. Однако я, в отличие от тебя, не крадусь вдоль стен, словно воришка или соглядатай, - я нарочно произнёс прозвище «Ворон» на языке Южных островов. Так советника барона часто называли между собой стражники, и это слово имело неоднозначное толкование, связанное с поведением воронов, любящих полакомиться падалью. Именно поэтому «равен» могло также означать «грабить» или «пожирать». Рудному барону не очень нравилось, когда его так называли, но я не мог упустить случая зацепить его самолюбие. – Просто-напросто не хочу провоцировать лишние слухи. Моё незатейливое имя и так пугает многих, а стоит кому-то узнать о поздних прогулках, как поползут разговоры один другого краше – мол, рудный барон по ночам превращается в вурдулака или вампира, пьёт кровь невинно спящих рудокопов. Чернь любит гиперболизировать и делать из нас настоящих монстров. – Чем же я обязан такой чести? Надеюсь, моя кровь тебя не интересует. – Нет, по крайней мере не в этот раз, – усмехнулся Ворон, – иначе бы я не пришёл лично. К чему такой риск? – Что ж, благодарю за откровенность. – Надеюсь на некоторую взаимность. – Да? Чем же могу быть полезен? И неужели дело столь неотлагательно, что нельзя было его обсудить днём в резиденции? – Даже сейчас я не вполне уверен в отсутствии посторонних глаз и ушей. Но по крайней мере посты сегодня из проверенных людей, не болтающих лишнего о своём начальстве. Караулы в замке, действительно, имелись. Один человек переминался с ноги на ногу у входа в казарму, двое дремали у входа в особняк баронов, ещё несколько располагались на стенах, и, естественно, четверо стражников охраняли хорошо освещённые ворота, которые по традиции, сохранившейся ещё с восстания, не закрывали даже на ночь. Внутренний двор никто не обходил, освещался он тоже слабо, но в этом и не было нужды, ведь никого постороннего в замок всё равно не пускали. – К чему такая секретность? – удивился я. Разговор начинал меня напрягать, а Рейвен не внушал доверия. То, что на постах стояли только его верные люди, нравилось мне ещё меньше. Что мог задумать этот лицедей? На всякий случай, руна огненной стрелы была зажата у меня в ладони ещё с того времени, как я заметил потенциальную угрозу. «Наверняка мех хорошо горит», – подумалось мне. Когда Ворон начал разговор, я скрестил руки на груди, просунув в широкие рукава мантии, так что собеседник не мог заметить камень. Такая поза была весьма популярна среди магов, в первую очередь, как раз по причине удобства. Я знал, что у Драго в рукаве и вовсе имелось потайное крепление, в котором всегда хранилась руна огненного шторма. После недавнего инцидента с Юберионом я подумывал сделать себе такое же. Поза, кажущаяся на вид расслабленной и безопасной, на деле была хорошо отработанной боевой стойкой, позволяющей использовать магию максимально быстро. – Ни к чему, – развёл руками Ворон, – просто дурная привычка, оставшаяся с былых времён. – Кем же ты был до колонии? Наёмным убийцей, контрабандистом? – я не стеснялся называть Ворона на «ты», в такой обстановке лишние приличия были не уместны. Собеседник слегка усмехнулся: – Можно сказать и так, если подойти к вопросу с долей иронии. Всего понемногу, но, на самом деле ни то, ни другое. Не вдаваясь в детали, я был борцом за свободу. – Что ж, в таком случае ты своего добился. За барьером свободы предостаточно. – А ещё говорят, что маги начисто лишены чувства юмора. – Скажем так, я исключительный. – Именно поэтому я здесь. Едва ли кто-то из твоих товарищей сможет понять меня. – Орден действует слажено и всегда выступает единым фронтом. Наша сила в общности и совместном принятии решений. Если ты думаешь, что я… – Нет-нет, – перебил Ворон усталым тоном, – я не собираюсь предлагать ничего, что может запятнать честь или идёт вразрез с твоими убеждениями. Скорее наоборот. – В таком случае, я повторю свой первый вопрос: к чему такая секретность? Всё, что я знаю, я сообщаю Гомезу регулярно. – В последнее время, ты стал редким гостем. К тому же, мы ведь оба понимаем, что ты говоришь под диктовку своего наставника – только то, что Гомез должен услышать по мнению «ордена». – Такие обвинения беспочвенны. Да, Корристо, знает о моём общении с бароном, но не может при всём желании контролировать то, что я ему сообщаю. – Можешь оставить эти сказочки для Гомеза, а мне не морочь голову. Давай сэкономим драгоценное время. Я слишком долго изучал магов, чтобы ошибиться. – В таком случае ближе к делу. – Мы могли бы быть полезны друг другу, – ответил Ворон, приближаясь ко мне. – Стой на месте, – предупредил я, – ещё пара шагов, и я буду вынужден использовать магию. – Предлагаешь кричать мне через всю улицу? Может быть, нанять герольда? – съязвил Ворон, в его голосе ощущалось раздражение. – Мне всё равно, но я не могу позволить тебе подойти ближе. Особенно после покушения на мою жизнь. Думаешь, я не знаю, кто за ним стоял? – Как пожелаешь. Надеюсь, что твой слух не уступает фантазии, – Ворон стал говорить ещё тише, так что слова стали еле различимы. Едва ли кто-то, стоящий у стен смог бы услышать наш разговор, а что касается магов, то в примыкающем ко входу зале первого этажа тоже никого не было. Учитывая, что и я говорил негромко, можно было считать, что мы остались наедине. – Твои обвинения нелепы, – продолжал Ворон. – Если я хочу убить кого-то, я его убиваю, и ты бы не стал исключением, будь хоть трижды магом огня, и вне зависимости от чувства юмора. – Звучит устрашающе, особенно от каторжника, которому суждено всю жизнь гнить в колонии. Ближе к сути, Рейвен, не испытывай моё терпение. Сейчас ты не в том положении, чтобы огрызаться – если я захочу, то сожгу тебя за попытку проникнуть в обитель и буду оправдан, будь ты хоть трижды рудным бароном. Ворон усмехнулся, но на удивление не стал спорить: – Будем считать, что обмен любезностями завершён. Поговорим же теперь о делах. Мне известно, что Корристо покинул лагерь. Нет сомнений, что он не выходил через ворота. Уже и раньше мне сообщали, что его видели в окрестностях шахты. Тогда я решил, что следопыты просто обознались, но мантию высшего мага трудно с чем-то перепутать, тем более на фоне зелёной листвы. – Корристо передо мной не отчитывается. И вообще, какое это имеет значение? – Такое, – жёстче ответил Ворон своим заговорщическим шёпотом, – что у вас есть портал, ведущий за стены замка. Ты же сообщил Гомезу лишь о возможности телепортации внутрь. Так что мои обвинения имеют под собой основу, в отличие от твоих домыслов. Но оставим Корристо, и поговорим о тебе. Мильтен, куда ты сам пропадал в последние дни? Всегда стоишь на страже, а тут больше суток тебя не было видно. Да и сегодня подозрительно долго ты не выходил из обители. Думаешь, никто этого не заметил? Будешь утверждать, что всё это время сидел читал книжки? – Даже если и читал, разве тебя переубедят мои слова? Ты так уверен в своей правоте, что возражать что-то бесполезно. Да я и не собираюсь ни перед кем оправдываться. Внутренние дела магов огня никого не касаются, между нами и Гомезом заключено соглашение, и мы его строго придерживаемся, не сомневайся. Ты пришёл ко мне ночью ради того, чтобы упрекнуть во лжи? Во имя Инноса, это даже не смешно. Я начинаю опасаться, за твоё здоровье. Может, попросить мастера Дамарока сделать для тебя успокоительное зелье? Оно хорошо помогает от бессонницы и избавляет от нелепых мыслей. – Смейся-смейся, красноризец, - оскалился Ворон, - думаешь, можешь мне дерзить без последствий? Молись, чтобы мне не пришлось доказывать тебе обратное. Ещё не поздно одуматься, Мильтен. Ты выбрал не ту сторону, забыл, кем являешься на самом деле. – И кем же? – усмехнулся я. – Таким же, как мы все – каторжником без рода и племени, осуждённым. – Если ты об этом, то моя совесть чиста, – уверенно возразил я, хотя хорошо помнил свои грехи, – а что касается тебя, не ты ли недавно окрестил рудокопов чернью? Сдаётся мне, что от тебя до них пропасть даже большая, чем от магов. – Возможно. И не сказал бы, что собираюсь это менять. Меня устраивает такое положение. А вот с точки зрения законов Миртаны мы все равны и должны быть закованы в кандалы. Я знаю, за что ты попал в колонию – пошёл против магов и короля, потому что чувствовал, что они поступают несправедливо. Тогда ты выбрал свою сторону и поступил верно. Что же изменилось? Почему сейчас ты стал перебежчиком? Ворон поставил меня в тупик. Мало того, что он был прекрасно осведомлён о моём прошлом, он ещё и дал моим действиям интерпретацию, о которой я давно уже старался не думать. – Молчишь? – напирал Ворон, – что тобой двигало потом, Мильтен? Неужели ты неожиданно уверовал и прозрел? Сомневаюсь. Скорее это была просто жажда силы, власти и комфортной жизни. Так что мы с тобой не сильно-то отличаемся. Только я, в отличие от тебя, смотрю правде в глаза. На миг я смутился, но быстро овладел собой и ответил, стараясь сохранить в голосе непоколебимую уверенность: – Нет. Ты ошибаешься, мною двигало другое. Я понял элементарную истину: только те, кто создал барьер, могут его уничтожить. – Ты всерьёз веришь, что это возможно? Что твой наставник взорвёт купол, ради того, чтобы вывести нас отсюда? Даже я знаю, что у него и в мыслях такого нет. Если кто на это и решится, то только маги воды. – Откуда такая осведомлённость? – Я знаю магов лучше, чем ты думаешь. Много раз сталкивался с ложной жертвенностью, показным благородством, прикрывающим эгоистические цели. Да, возможно, многие из вас стараются не для себя, а ради блага ордена. Но всем без исключения плевать на остальных, на простой люд. – Служение Инносу и королевству прежде всего. Это и есть благо народа. – Инносу? Не смеши меня! Иннос такое же прикрытие для корыстных интересов, как Спящий у болотных кретинов. Про короля я вообще молчу – полагать, что он благо для народа может только конченный идиот. И не возражай – не хочу вступать в бесполезные дискуссии. Пусть лучше каждый останется при своём мнении. – Ты пришёл оскорбить моего бога? Наставить меня на истинный путь? – недоумённо переспросил я, удивившись наглости Ворона, – интересно, как же по-твоему нужно поступать? – Знание должно быть доступно всем без исключения, а не только избранным. Где-то я уже встречал такую доктрину, но никак не мог вспомнить где. Не было времени обдумывать, в тот момент это не имело значения. – Красивые слова, не более, – возразил я, – всеобщее благо недостижимо. А знания данные недостойным лишь усугубят страдания. – Это лишь слова, надуманный повод, чтобы утаивать знания и при этом оправдывать себя. – Серьёзно? И это говорит мне рудный барон, правая рука Гомеза? Тот, кто уже много лет живёт припеваючи, эксплуатируя дармовой труд каторжников? Теперь уже ты меня смешишь. Ты всерьёз думаешь, что я прислушаюсь к твоим доводам? Брось, ты зря теряешь время. Давай лучше обойдёмся без сомнительной философии, и ты просто скажешь мне, что от меня хочешь. – Я верю в то, что говорю. Труд и знания не одно и то же. А достижение высшей цели требует жертв. Чтобы противостоять врагам необходим фундамент. Рудокопы так или иначе, всё равно вынуждены страдать в шахтах – не я их туда отправил. В таком случае, почему не воспользоваться ситуацией? Если бы возвысился не я, то нашёлся бы кто-то другой. Но не буду отрицать, коли это было бы только моим решением, я бы не побоялся пожертвовать сотнями, чтобы спасти тысячи. Для низвержения несправедливой власти и утверждения нового порядка нужно золото и армия. – Кого ты собрался низвергать в колонии? – Здесь никого, я говорю о том дне, когда барьер падёт. Или ты думаешь, что вместе с его крушением вся несправедливость тоже в одночасье рухнет? Ты-то, может, и найдёшь тёплое местечко где-нибудь при королевском дворе или в монастыре. Будешь жить припеваючи, похлёбывая выдержанное вино, лапая рыцарских вдов, а то и вовсе развлекаясь с молодыми послушниками. Для нас же борьба за жизнь только начнётся. Сколько бы людей не собрал на своей стороне Гомез, им не устоять против паладинов короля. – Если меня это не касается, зачем же этот разговор? – проигнорировал я оскорбительные домыслы о моём будущем. – Я верю, что ты рассчитываешь на нечто большее, веришь в возможность улучшения мира. – Даже не хочу спрашивать, о каком новом порядке идёт речь. Ты меня утомил, – без притворства зевнул я. – Это сейчас и не важно. Просто не дай Корристо увести магов из-за барьера, оставив всех нас гнить здесь, – поспешил Ворон закончить свою мысль. – Если в тебе осталась хоть капля человечности, не вытесненная слепой преданностью ордену, то прошу тебя, сделай правильный выбор. – Какой же? – Барьер должен выпустить либо всех, либо никого. – И для этого ты пришёл ко мне? К ученику человека, который, как я понял, по-твоему мнению, скорее сдохнет, чем выпустит из тюрьмы проклятых каторжников? – Да, возможно, это выглядит глупо. Но что мне остаётся? Как ещё я могу повлиять на магов огня, если не через тебя? Остальные и говорить со мной не станут. – Так обратись к Гомезу. Корристо не сможет проигнорировать его. – Гомез… он и слышать ни о чём не хочет. Развлекается со своей новой шлюхой и считает, что вы под его контролем. Его полностью устраивает сложившийся паритет. Я не могу пойти напрямую против его воли, но будь уверен, что он не потерпит известий о бегстве магов огня. – О каком бегстве идёт речь? – спросил я, безуспешно стараясь изобразить непритворное удивление. - И при чем здесь я? Всё же ты определённо не в себе. – Я не жду от тебя признаний. То, что нужно, я уже узнал из неосторожных разговоров твоих товарищей. Но подумай о последствиях вашего ухода и о справедливости. Гомез доверяет тебе, как своему шпиону. Если я сообщу ему наблюдения моих людей, он, конечно, насторожится, но не поверит полностью, зная мою антипатию к магам. Как бы то ни было, в моём распоряжении лишь подслушанные обрывки фраз, показания доносчиков, не всем из которых Гомез доверяет. Совсем другое дело, если ты поставишь барона в известность о планах ордена. – Я ничего не знаю ни о каких планах. И даже если бы что-то знал, то с чего бы мне докладывать об этом барону? Разве не ты сам сказал, что я марионетка в руках Корристо? – Если ты поступишь правильно, мне не придётся сообщать Гомезу, что ты обманул его доверие, утаив наличие портала из лагеря. Барон не любит предателей, а ты и днём и ночью стоишь у всех на виду… Такая невыгодная позиция… – Это угроза? – Нисколько. Скорее дружеский совет и предостережение. Поверь, пока я вовсе не заинтересован в твоей гибели, и потому рекомендую завтра же доложить барону, куда ведёт портал магов, а также о своём посещении Болотного лагеря. Его очень интересует, что там творится. Как и меня. И особенно, что у вас за общие дела с сектантами. – Ты и об этом знаешь? – удивился я, уже не пытаясь отпираться. – Это моя работа, – пожал плечами Ворон, развернулся и скрылся в тенях.