Как сказал один ученый, Скоро всем придет пиздец, А пока он не приходит — Делай, делай, делай dance. Ленинград — Dance
Дом, где таинственный араб купил Артёму квартиру, находился в Кропоткинском переулке, через пару кварталов от дома Влада, так что Никита ехал по знакомому району уверенно — как к себе домой. По дороге Андрей немного рассказал про своего брата, который этим летом получил диплом юриста и на полтора месяца уехал путешествовать, чтобы в августе вернуться к работе в адвокатской фирме родителей. Никита в ответ неопределенно заметил, что у его родителей тоже свой бизнес. — Я думаю, — Андрей заговорил с неожиданной серьёзностью и даже повернулся к Никите, — что это хорошо, что мы примерно одного круга. Мне кажется, мы во многом одинаково смотрим на мир. — Возможно, так оно и есть, — ответил Никита. — Разница в финансовом положении всё портит. Отношения из личных почему-то всегда перерастают в экономические. У меня был опыт… Тяжело, когда твой партнёр оценивает тебя по толщине кошелька, ждёт, что ты заплатишь за то и за то. Я знаю, вернее, вижу, что многих это устраивает. Они и не ждут, что к ним будут относиться искренне, просто покупают красивое тело, а оно притворяется. Иногда и не притворяется, говорит всё в открытую. Это практически шантаж: если ты мне не дашь вот этого, я уйду к тому, кто даст. Никита, у которого тоже был опыт, только обратный, напрягся. Ему не нравился этот разговор. Ему не нравилось очередное напоминание о том, кем он был для Влада, да и для Андрея тоже — только Андрей этого не знал. С Андреем, раскройся правда, всё было даже хуже, циничнее и продажнее. С Владом он хотел отношений, а с Андреем он хотел заключить договор о продаже лошади. Но ведь это не значило, что теперь он не хочет отношений! — Я не про это собирался говорить, — поправился Андрей, видимо, заметив, как Никита поморщился, — а про то, что у нас такого не будет. Нам ничего друг от друга не нужно. Какие-то вещи, конечно, нужны: общение, поддержка, секс. Но денег не нужно. Не хочу опять торговли. Последнюю фразу Андрей произнёс неприязненно и чуть свысока. Никита не сдержался: — Это не так. — Что именно? — В твоём изложении во всём виновата продающая сторона, а покупающая — жертва шантажа и обмана. — Ты сейчас скажешь, что спрос рождает предложение? — голос Андрея, когда тот натолкнулся на противодействие, стал жёстким и чуть ироничным. Никиту это заводило — и в эмоциональном плане, и в сексуальном, и просто рождало желание поспорить: — Товарно-денежные отношения — взаимный процесс. Я не стал бы винить одну сторону… Но покупающая сторона вовсе не жертвы. Они давят, подчиняют, не считаются с мнением, в глубине души презирают. И они проделывают это даже с теми, кто и не думал им продаваться. Никита мог бы многое рассказать на эту тему, но заставил себя остановиться. Андрею незачем про это слышать, да и ему не особо приятно вспоминать. Никите нравился Влад. Когда-то… У них были чувства друг к другу. Почему же всё скатилось в такое дерьмо? Потому что Влад считал, что тот, кого он поддерживает финансово, должен во всём прогибаться под него? Потому что он сам стал прогибаться под Влада, раз тот давал ему деньги? Если подумать, все пары идут друг другу на уступки, почему же у них… — Вот и хорошо, что у нас такого не будет, — сказал Андрей. — Чего? — растерянно спросил Никита. — Того, что ты описал. Того, что я описал. — Я ушёл с работы, — объявил вдруг Никита. — Ещё на прошлой неделе. Это был большой риск — сообщать об этом, да ещё в такой момент, но он хотел знать, как среагирует Андрей. Тот немного смутился, возможно, не столько от самой новости, сколько от вызова в голосе Никиты. — Вряд ли ты долго пробудешь безработным, — примирительно сказал Андрей. Никита только неопределённо качнул головой. Они как раз сворачивали к дому Артёма, и Никита очень надеялся, что всё пройдёт так, как задумано, и ворота откроются. — И я не думаю, что это был твой основной источник дохода, — добавил Андрей, с интересом и даже лёгким удивлением разглядывая дом и двор, в который они сейчас въезжали. — Я просто решил сказать, раз тебе так важна финансовая сторона, — пожал плечами Никита: немного правды их отношениям не повредит… Тот лёгкий, радостный настрой, что был у них в «Синем тумане», неуклонно портился. Когда они с Андреем пошли от парковки к подъезду, двери распахнулись, и из них появился Артём. Он равнодушно улыбнулся Никите и протянул руку: — Привет. Никита пожал руку и улыбнулся в ответ: — Хорошего вечера. — Потом, когда Артём спустился с крыльца, он пояснил Андрею: — Сосед. Андрей, придержавший открытую Артёмом дверь, пропустил Никиту вперёд. На «соседа» он, кажется, вообще не обратил внимания. Никита кивнул консьержу и повёл Андрея к лифту через небольшой, но с претензией отделанный мозаикой холл. Ключи, которые Артём сунул ему в руку, он уже успел переложить в карман пиджака. В доме было по две квартиры на этаже, так что Никита, хотя до этого был у Артёма всего один раз, когда тот показывал им с Олежкой и Женькой квартиру сразу после покупки, ещё без ремонта, сразу пошёл к нужной двери. Когда он открыл её и, быстро оглядевшись, нашёл, как включить свет, то замер… Андрей сделал то же самое. Никита смотрел на него, смотрел вокруг и думал, что он, похоже, совершил ошибку ещё более глупую, чем ту, когда решил выдать себя за состоятельного человека. Маленький холл от видневшейся в широком дверном проёме гостиной отделяли две колонны из подсвеченного изнутри полупрозрачного камня. Никита вспомнил, что Артём говорил что-то про безумно дорогие колонны из оникса. Видимо, это были они. Они, и правда, выглядели дорого, роскошно, оригинально — и как портал в другое измерение в фантастическом фильме. — Проходи, — дрожащим голосом сказал Никита. Гостиная была по-своему красивой, но Никита не был морально готов увидеть зеркальную стену, усыпанную стразами, гигантский полукруглый диван, обтянутый пурпурным атласом, и пять огромных люстр из чёрного хрусталя, протягивавших друг к другу унизанные подвесками нити, которые заволакивали весь потолок блестящей паутиной… Перед диваном в качестве журнального столика была установлена чёрная же, в белых прожилках, отполированная каменная глыба, а чуть дальше, ровно по центру комнаты стояло что-то вроде прямоугольной стелы из серого камня. Верхняя её часть уходила в потолок, а в нижней был вырезан грот-камин. Никита в ужасе смотрел на стелу, больше всего напоминавшую ему стандартный мемориал воинской славы. Она возвышалась как надгробный камень над его с Андреем отношениями, потому что эта колонна с камином, да вся эта гостиная, она была… была… Когда Артём только стал счастливым обладателем квартиры и привёл туда друзей, Олежка спросил, какие у него идеи насчёт ремонта, в каком стиле он будет всё это оформлять. Артём сказал, что особо об этом не думает: он нанял дизайнеров. — Они меня тоже спрашивали, в каком стиле я хочу сделать… Да откуда я знаю? Это их работа. Сказал, чтобы было круто. Чтобы когда ко мне придут гости, они просто охуели. Никита мог сказать совершенно искренне: дизайнеры достигли желаемого эффекта. Первым дар речи обрёл Андрей — к счастью, он был так поглощён созерцанием изысков дизайна, что не заметил, с каким лицом Никита оглядывал собственную квартиру. — Эпатажно, — сказал он. — Ну… немного, — ответил Никита, думая о том, что наверняка именно работа в строительстве помогла Андрею подобрать столь точное и одновременно тактичное определение. Сам он мог сказать только «пиздец». Хотя, если бы это не была «его» квартира, ему бы даже понравилось. Андрей пошёл вдоль полукруглого дивана, рассматривая колонну. От ошалевшего выражения на его лице Никите захотелось выброситься в окно. Или разбить голову о каменный алтарь, служивший Артёму столом. Никита хотел сказать, что фееричный интерьер достался ему от предыдущих владельцев, но всё в квартире кричало таким новьём, что врать было бесполезно. Ничего не оставалось кроме как сделать вид, что всё это соответствует его представлениям о домашнем уюте. — Стильно. Современно, — оценил гостиную Андрей. — Но как-то плохо вяжется с тобой. — Я… Мы пока плохо знакомы, — пробормотал Никита. Андрей подошёл к посеребрённому комоду, маленькие выдвижные ящики которого были обтянуты кожей, подозрительно напоминавшей крокодилью. На комоде стояла фотография в рамке. Никита кинулся через всю комнату туда, ожидая увидеть на фото Артёма с его восточным принцем. Но Артём подготовился к их приходу: в рамке была фотография, сделанная четыре года назад, когда они втроём — Артём, Олежка и Никита — ездили в Турцию. — Это мои друзья, — пояснил Никита, заглядывая Андрею через плечо. — Это Олег. Он учился на два года старше в универе. А это Артём. С ним мы в одном клубе познакомились. К счастью, Артём на фотографии — худенький, очень молодо выглядящий, бритый наголо и с парой десятков колец в ухе — мало походил на того Артёма, которого они видели сегодня. — Пойдём? — Никита потянул Андрея в сторону двери, за которой, по его прикидкам, должна была находиться спальня. Ему хотелось быстрее увести Андрея из гостиной, но одновременно он и боялся: в спальной могли поджидать не менее интересные сюрпризы. Боялся он зря: после такой гостиной было уже ничего не страшно, хотя спальня тоже была весьма оригинальна. Комната без единого окна была большой и почти полностью пустой, если не считать чёрной кровати с четырьмя высокими столбиками, стоявшей ровно по центру. Пол и стены были белыми, а потолок чёрным. Над кроватью на нём было закреплено не просто зеркало, а разрозненные и собранные в мозаику под разными углами мелкие и крупные куски зеркал, так что отражений у себя над головой можно было видеть, не одно, а несколько — десятки, возможно, сотни отражений. Компанию кровати составляли два широких кресла, обтянутых голубой норкой. Никита никогда не терял сознания, но ему казалось, что сейчас он переживает подобный опыт — сознание из него медленно испарялось. Оно трусливо бросало его и бежало с поля боя. Андрей огляделся и произнёс: — Это всё выглядит довольно… сексуально. Никита кивнул: так оно и было. Он не мог понять, что создавало такой эффект, но он определённо присутствовал. — Это ванная? — указал Андрей на одну из дверей. — Можно? — Да, конечно, — ответил Никита. Андрей открыл дверь: там была гардеробная. Никита не успел толком рассмотреть, что было на полках, но со стойки посреди комнаты свисало длинное красное боа из страусиных перьев. Андрей быстро захлопнул дверь. — Мне показалось, ты спросил про гардеробную, — почти простонал Никита, у которого боа до сих пор стояло перед глазами. — Зачем бы я стал спрашивать про гардеробную? — озадаченно произнёс Андрей. — Не знаю. Ванная вон там, — Никита указал на дальнюю дверь, надеясь, что там не окажется ещё какая-нибудь не та комната. Спортивный зал. Сауна. Библиотека. Домашняя часовня. Террариум. Комната пыток. От Тёмкиной квартиры можно было ожидать чего угодно. Андрей скрылся в ванной, а Никита дошёл до ближайшей стены и в отчаянии стукнулся об неё лбом. Получилось не больно: стены были не окрашены, а обиты белым шёлком на пухлой подложке. Мягкие стены. Как в психушке. Никита на подгибающихся ногах перебрался к меховому креслу и упал в него. Что Андрей о нём подумал? Он вряд ли считал его консерватором, но эта квартира была, пожалуй, слишком альтернативна… Он вскочил с кресла, когда Андрей вышел из ванной. У него оставался только один способ решения проблемы: заняться с Андреем сексом и заставить его забыть про камин, гардеробную и чёрный потолок. Никита поцеловал его и одним движением стянул с него пиджак. — Скажем так, — прошептал Андрей, прижимая Никиту к себе, — у тебя открылась ещё одна, неизвестная мне сторона. — У меня их много. Надеюсь, другие тебе понравятся больше, — Никита развязал на Андрее галстук. — Мне понравилась твоя квартира… — Да ладно, не оправдывайся. Она мне самому не нравится. В проекте выглядело лучше. — Да, это часто бывает, — с готовностью поддержал его Андрей. — У нас таких случаев… Никита не дал ему договорить — снова начал целовать… За время их короткого разговора он успел расстегнуть несколько верхних пуговиц на рубашке Андрея, и сейчас он запустил под неё руку. Крепкая мускулистая грудь под его пальцами была чуть влажной, а волосы на ней — негустыми и мягкими. Никита удовлетворённо улыбнулся. Всё так, как он себе представлял. Он взялся за пряжку ремня на брюках: — Как же я хочу тебя… Он выдохнул это Андрею в рот, просовывая руку ему в трусы. — Да… — простонал Андрей. — Сильнее! Ещё… Никита, который на самом деле сначала сжимал член Андрея осторожно, теперь ласкал его так, как нравилось ему — резко, грубовато, плотно стискивая. В штанах у Андрея было тесно и жарко: Никита хотел пробраться чуть дальше между ног, но ничего не получилось. Он ещё раз сжал член Андрея, тяжёлый, налитой, уже скользкий от смазки. Он обожал это ощущение — чужая горячая плоть в руке, такая сильная, живая, мужская, твёрдая… И такая уязвимая. Никита вытащил руку и подтолкнул Андрея к креслу. — Тут удобнее. Он стянул с Андрея брюки до колен и заставил сесть. — Первый раз в жизни сижу голой жопой на норке, — прокомментировал Андрей. — Нравится? — поинтересовался Никита, дождавшись от Андрея лишь неуверенного хмыканья в ответ. Никите невыносимо хотелось сразу взять в рот — особенно теперь, когда он увидел член, который только что ощупывал, так близко. Его хотелось втянуть и вобрать, сначала красивую круглую головку, потом ствол. Никита сдержал порыв. Он прижался лицом к животу Андрея, начал целовать его, проводя языком вокруг пупка и потом вниз вдоль тёмной, густой дорожки волос. Он стоял перед Андреем на коленях — и ему хотелось стоять перед ним на коленях, ласкать его, вылизывать, доставлять удовольствие, слышать как он дышит, как его дыхание замирает… Он давно не чувствовал этого: желания разделить что-то с другим человеком, стать его удовольствием… Иногда это было даже лучше, чем испытывать удовольствие самому. Андрей, который сначала гладил его волосы, теперь обхватил его голову руками и пытался приподнять, чтобы увидеть лицо. — Никит, подожди… — попробовал он остановить его, хотя сам и стонал от удовольствия. — Чёрт, Никита, что ты со мной делаешь… Не так быстро! Ты слышишь? — Нет, я ничего не слышу, — Никита на секунду поднял голову. Он понимал, чего Андрей хочет: некоей взаимности, справедливого обмена. Не сидеть беспомощно в кресле, пока другой делает всю работу за тебя, а тоже делать. Никита скользил языком по стволу, иногда крепко прихватывая его губами. — Никита… — взмолился Андрей. — Заткнись. Я хочу тебе отсосать. Андрей выгнулся, когда Никита наконец взял в рот, а потом убрал руки с его головы, закрыл глаза и вцепился пальцами в кресло. Никита придерживал его член рукой, но работал только губами и языком. Другая рука была между широко раскинутых на кресле ног Андрея — он поглаживал и мял ему яйца, отчего тот выгибался ещё сильнее и чаще дышал. Никита рассмеялся бы от удовольствия, если бы рот не был занят, но тихий смешок в горле всё же задрожал. Андрей приподнял бёдра, толкнулся глубже, и в следующую секунду на язык и в горло Никите полилась сперма. Никита, которому казалось, что сейчас кончит сам, так он был возбуждён, не мог остановиться. Он продолжал отсасывать, пока Андрей не прошептал: «Не надо больше…». Никита на прощанье провёл языком по головке и по стволу, куда просочилось немного спермы изо рта: не хватало ещё обкончать Тёмкино норковое кресло. Его глаза были полузакрыты, поэтому он не видел движения, но почувствовал руки Андрея на своих щеках. Тот обхватил его лицо ладонями, притянул к себе и поцеловал, собирая остатки семени с губ и языка. Они посмотрели друг другу в глаза. У Андрея они были счастливые и немного растерянные, затуманенные. Никита думал, что у него сейчас такие же. Андрей вдруг озадаченно свёл брови: — Что это? Он шарил рукой в щели между сиденьем и подлокотником. Нащупав что-то, Андрей запустил пальцы глубже и вытянул короткий чёрный стек. На пару секунд Андрей и Никита замерли. — Это для Мелюзины! Никита попытался быстренько выхватить стек из рук Андрея, но тот не дал. Он помахал игрушкой перед собой. Было очевидно, что эта вещь предназначена не для лошадей: шлепок был сделан из мягкой кожи, а сама трость была слишком короткой. — Это не настоящий стек, — повертел его в руках Андрей и посмотрел Никите в глаза: — Не стесняйся. Что в этом такого? Никита лихорадочно соображал, что ему делать: он не мог придумать никакой правдоподобной причины, как в его спальне мог случайно оказаться стек, но и сказать, что он в Теме, тоже не мог. — Я не стесняюсь, просто… Просто не хотел тебя смущать, — Никита решил, что отрицание очевидного Андрей неизбежно посчитает ложью. — Тем более что это несерьёзно. — Это как? Никита хотел подняться с коленей, но Андрей не дал: положил стек ему на плечо, так, что он касался шеи сбоку. Трость была тонкой и гибкой, и Никита легко мог бы подняться на ноги, но удерживала его на месте не она, а собственное замешательство и настойчивый блеск в глазах Андрея. А что, если он тематик? Наверняка, дом… Хотя если бы он был сабом, от этого вряд ли стало бы легче. Он попал, вот теперь он по-настоящему попал! — В порядке эксперимента, в лёгкой форме. Мне не нравится боль. — Мне тоже, — улыбнулся Андрей. — Но что-то ведь тебе нравится? — Да, конечно, — Никита сделал глубокий вдох, пытаясь вспомнить что-нибудь из Темы, что было не особо травматичным и приемлемым для него. — Возможно… м-м… связывание… маска на глазах… Психологическая составляющая… Отчасти сама эстетика. Андрея этот ответ, казалось, удовлетворил. — И что ты предпочитаешь? Подчинение? Доминирование? У Никиты была одна секунда, чтобы решить… Чтобы решить, кем был Андрей. Подыграть ему, один раз, впарить лошадь и распрощаться. Это было слишком. Андрей ему нравился — так сильно, как не нравился никто со времён той самой школьной влюблённости — но это было уже слишком. Хорошо, одну сессию он как-нибудь перетерпит ради тридцати семи тысяч евро, но только одну, и на этом всё, окончательно и бесповоротно. Как ни жаль... Но кем же был Андрей? Кем он был? То, что человек сильный и решительный в жизни, не значит, что он придерживается той же роли в БДСМ. — Подчинение, — выбрал Никита. — Хорошо, — ответил Андрей с совершенно нечитаемым лицом. Он повёл стеком вдоль шеи, в конце коснувшись широким концом кончика подбородка и заставив Никиту приподнять голову. — Я спрашиваю, потому что… Потому что если мы будем знать вкусы друг друга, нам будет проще соответствовать. — Ты прав, — коротко ответил Никита и поднялся на ноги. Теперь ему казалось, что он угадал. Ответ «подчинение» был правильным. Андрей, не вставая с кресла и загадочно улыбаясь, поднял стек и провёл им от груди Никиты до его паха. Никита был в состоянии близком к панике: это прикосновение пугало его, но в риске, опасности, предчувствии боли, которое заставило все мышцы в теле напрячься, — как и в том, что это делал именно Андрей, — было что-то возбуждающее. Никита выдохнул и прикрыл глаза, пытаясь расслабить лицо и придать ему подходящее выражение — такое, какое, по мнению Никиты, должно быть у саба, которого ласкают хлыстиком. В ответ Андрей слегка, очень осторожно похлопал стеком у него между ног. Никита открыл глаза, посмотрел на него. Он не знал больше ни одного человека, который в подобной ситуации — сидя со спущенными до колен штанами в кресле из голубой норки — не выглядел бы нелепо. Андрей выглядел так, что Никите хотелось опять опуститься перед ним на колени, обнять его, вжаться лицом в его живот и сознаться во всём. Попросить прощения. Никита сдержал этот глупый порыв. — С кем ты… — заговорил Андрей. — В смысле, у тебя есть постоянный партнёр? — Нет, никого нет. Это было ещё с моим предыдущим бойфрендом, до поездки… Месяца три или четыре назад. — И стек тут лежит до сих пор? — Андрей смотрел на Никиту с лёгким недоверием во взгляде. — Я как приехал, дома особо не был, — отмазался Никита. — А Любовь Сергеевна, домработница, она… Я прошу её не трогать мои… ну, мои вещи. Стеки, ремни, наручники… «И моё алое боа!» — в полнейшем отчаянии добавил про себя Никита, понимая, что теперь ему отступать уже некуда, придётся играть до конца. Он заврался окончательно. Андрей, отложив стек, поднялся с кресла, натянул брюки и подошёл к Никите. Он взял его за плечи и неожиданно страстно и нежно, с настоящим чувством поцеловал. — Прости, — сказал он, переводя дыхание после глубокого и долгого поцелуя. — Я повёл себя как мудак. Ты не обязан отчитываться передо мной. Я просто не мог поверить, что… Короче, я боялся, что у тебя кто-то есть, а со мной ты встречаешься, ну так, забавы ради… Мы же из-за лошади разговорились, а в прошлый раз ты мне просто документы привёз. — У меня никого нет, я же говорил тебе, — Никита коснулся губ Андрея. — Я не поверил. Вернее, поверил, но не до конца. Потому что… Да что я тебе объясняю! Ты же в этой тусовке, не хуже меня всё знаешь. — Значит, специально напросился ко мне домой? Проверить? — Вроде того, — виновато признался Андрей. — Пожалуйста, не принимай это на свой счёт. — Да всё нормально, — потряс головой Никита. Андрей даже не догадывался, насколько прав он был, когда не верил ему. Но вот отсутствие бойфренда было, пожалуй, одной из очень немногих вещей, про которые Никита не врал. Во всём остальном это был кошмар: одна ложь тянула за собой другую, и он тонул в этой трясине всё глубже. Убрав со лба Никиты рассыпавшиеся пряди волос, Андрей снова начал целовать его, рукой плотно обхватив Никитин стояк. В момент появления на сцене чёртова стека у Никиты всё упало, но потом от одного только поцелуя кровь опять прилила к паху, и в джинсах стало тесно. А когда Андрей сознался, для чего он пришёл сюда и почему так настойчиво расспрашивал, Никиту от болезненной смеси нежности к Андрею, вины перед ним и стыда за свои поступки накрыло таким тяжёлым, насыщенным, выбивающим воздух из груди возбуждением, что он от первого же прикосновения дёрнулся, словно его ударило током. — Иди сюда, — Андрей подтащил Никиту к кровати. Он уронил его на чёрное покрывало и рванул ремень на джинсах, а потом стянул с Никиты и их, и бельё и сжал член ладонью. — Да… Вот так! — Никита выгнулся и со свистом втянул воздух. — Подожди, — прошептал Андрей, наклоняясь и кончиком языка ведя вдоль горячего ствола. — Я хочу посмотреть на тебя. Он выпрямился и задрал на Никите футболку едва ли не до шеи. Провёл рукой по груди, по животу, сжал член, потом мошонку. — Какой ты гладкий там… Везде… — Не останавливайся! — Никита прикусил нижнюю губу. — Ещё… Андрей развёл ему ноги шире и сел между них. Он медленно, неторопливо поглаживал Никиту, а тот изнывал от нетерпения: пальцы Андрея словно касались обнажённых нервов. Он хотел приподняться, чтобы прижать Андрея к себе, поцеловать, прикусить загорелую кожу зубами… — Я тебе не мешал, — остановил его Андрей, и его губы сомкнулись на члене Никиты. Никита елозил спиной по шелковому покрывалу. Он не мог лежать спокойно: его выкручивало и выворачивало наизнанку от удовольствия — даже когда палец Андрея начал поглаживать и разминать края заднего прохода. Андрей на секунду приподнял голову и посмотрел на Никиту: — У меня от тебя крышу сносит… Никита облизал губы и, надавив Андрею на затылок, заставил его опуститься назад: — Не останавливайся… Он, до этого пытавшийся следить за тем, что делает Андрей, откинул голову на подушки. Над ним был расколотый зеркальный потолок. Никита и без того был на грани, но когда увидел это: свои широко раскинутые ноги и склонившегося между ними Андрея, ритмично покачивающиеся голову и спину, его словно оглушило. Он почувствовал, как немеют ладони от сладкого и невыносимого предчувствия, а потом, вцепившись пальцами в волосы Андрея и натягивая его на себя, кончил. Андрей продолжал сжимать губами его член и плавно двигаться, так что для Никиты мучительно-прекрасное послевкусие длилось и длилось… Никита точно знал, что он не закрывал глаза, но теперь, когда он пытался вспомнить момент оргазма, то не находил его в памяти. Он его не видел. Он смотрел прямо в зеркало и ничего в те секунды не видел. Андрей опустился на кровать рядом с ним и тоже посмотрел наверх. — Бля, — только и сказал он. — Круто, да? — выдохнул Никита, рассматривая их обоих в зеркале. — Нет, — Андрей перевернулся на живот. — Как-то паршиво делается. Как будто сейчас вся эта хрень на нас долбанётся. Как ты тут спишь? — спросил он и добавил: — Извини. Где-то рядом зазвонил Никитин телефон. Никита с усталым стоном сел на кровати, подтянул к себе джинсы и начал шарить по карманам. — О, насчёт работы! — пояснил он Андрею. — Поздновато что-то. Никита был в этой организации на собеседовании на прошлой неделе, но они не дали ни положительного, ни отрицательного ответа. Он звонил им вчера, но там ответили, что решение по нему ещё не принято. — Никита, простите, что звоню так поздно, — послышался отрывистый и громкий голос человека, который проводил собеседование вместе с девушкой из кадровой службы. — Вечерняя планёрка подзатянулась. — Ничего страшного, — Никита свободной рукой вытряхивал из джинсов трусы: почему-то ему было некомфортно разговаривать с потенциальным работодателем, будучи без белья. Поднятую до подмышек футболку он уже поправил. — Насчёт вакансии. Вы по своим профессиональным характеристикам более чем подходите, но тут такое дело… Никита понял по тону, что ему сейчас откажут. Он зло рванул запутавшиеся в штанине трусы на себя, и они, наконец, оказались на свободе. — Понимаете, это рядовая должность, честно говоря, довольно неинтересная. Вы работали руководителем, раскручивали проект с нуля, и прийти на место исполнителя вам будет тяжело. — Ничего, я справлюсь, — пообещал Никита, пытаясь попасть ногой в трусы, которые держал одной рукой. — Боюсь, что текущему руководителю группы будет некомфортно. Ваш опыт и знания, как бы это сказать, несколько превышают требуемый для этой должности уровень. По большому счёту нам нужен рядовой исполнитель. — Что-то в стиле «я начальник, ты дурак»? — довольно резко спросил Никита. Трусы не желали надеваться, и Андрей, понаблюдав за безуспешными попытками Никиты с ними справиться, помог ему: продел обе ноги, а потом дотянул до коленей. Он делал это так просто и заботливо, что Никита от удивления потерял нить разговора. — …сложившаяся схема работы и подобранный коллектив. С большой вероятностью вы туда не впишетесь. Никита лёг на спину и, выгнувшись, приподнял бёдра, чтобы Андрей мог надеть на него бельё. Это была мелочь, но Никиту она тронула — и ему даже стало плевать на очередной отказ. — Я всё понял, — сказал он в трубку. — Спасибо, что потратили время и объяснили. — У меня есть для вас другое предложение. Более подходящее и интересное. Оплата тоже выше. — Я слушаю. — У нас уже давно есть идея — сеть кофеен. Конкуренция высокая, ниша занята, но мы… то есть, директор подумывает взять узкий сегмент: премиум, даже лакшери. Идея старая, но с кризисом всё это дело отложилось, сейчас будем реанимировать проект. Я уже объяснял, что политика компании — не отдавать брендинг и прочее на сторону. Можем взять вас на этот проект. Конечно, надо будет еще много что обговорить, но пока вот такое предложение… Никита не верил своим ушам. — Вы имеете в виду, взять меня руководителем? — Да. Команда будет не очень большой, но будете заниматься всем, от нейминга до дизайна салфеток. — Спасибо, это… Ух! Это очень интересно. А кто целевая аудитория? – Никита спрыгнул с кровати и начал ходить взад и вперёд по комнате. — А это будет ваша работа – понять, кому вы сможете продать дорогущий кофе. — Это может быть чем-то вроде приключения, доступного любому, — вроде чая в «Ритце». Или относительно закрытое место, где собирается элита. Или место для ценителей, то есть не просто дорого, а… — Никита замолчал, подумав, что не стоит делиться своими идеями, даже самыми очевидными и сырыми, пока его не приняли на работу и не отдали проект. И да, у него уже сейчас были идеи. — Я бы взялся за это. У меня есть кое-какие соображения. — Я так и думал, — произнёс его собеседник. — Мне понравилось ваше портфолио. Проектов, прямо скажем, немного, но они выполнены на уровне. И тот маленький с ювелиркой — то, что надо. Никита кивнул. Он, по просьбе Влада, готовил бренд-бук и план продвижения для жены одного чуть ли не олигарха, которая делала авторские обручальные кольца. Кольца — особенно в паре — смотрелись потрясающе, но цены на них были запредельными, а целевая аудитория, соответственно, узкой и специфической. Видимо, опыт продвижения продуктов в люксовом сегменте, пусть скромный, и привлёк внимание нанимателей. — Думаю, нам лучше обговорить всё при встрече, — сказал Никита, не переставая ходить из угла в угол. — Могу подъехать завтра или послезавтра в любое время. Могу даже кое-что подготовить, набросать… Андрей, время от времени поглядывая на него, начал застёгивать пуговицы на рубашке. — Можно и завтра… Но спешки нет. Реально проект стартует, я думаю, в ноябре. Если в ноябре не получится, то тогда отложится до нового года. Никита остановился возле дальней стены и упёрся в неё ладонью, низко опустив голову. Ну почему, почему? Почему всегда есть ложка дёгтя? Он не может сидеть и ждать до ноября… Уже через секунду он взял себя в руки. Он произнёс пару дежурных фраз о своей заинтересованности, выслушал ответные заверения в том, что хотят работать именно с ним, договорился насчёт встречи и сел на кровать рядом с Андреем. — Что-то не так? Ты сначала вроде загорелся, а потом… — Предлагают проект, мне он был бы очень в тему, но только с зимы. В лучшем случае с ноября, — Никита разочарованно махнул рукой. — Это меньше трёх месяцев, — заметил Андрей. — Почему бы не подождать ради хорошего проекта? Заодно отдохнёшь. — Не сейчас, — кратко ответил Никита. За три месяца без работы он окончательно по миру пойдёт. — Я подумал, раз уж ты не работаешь, мы могли бы куда-нибудь съездить. Я в этом году еще не был в отпуске. Никита посмотрел на Андрея почти испуганно. — Нет, это не лучшая идея. В смысле, не получится, — Никита потёр пальцами лоб. — Я… Андрей, я как-то сразу переключился на работу… и даже не знаю… Чёрт, ерунда какая-то! Он растерянно покачал головой. Собраться с мыслями не получалось. — Уже обдумываешь проект? — предположил Андрей. — У меня такое тоже бывает. Когда загоришься идеей, больше ничего не видишь и не слышишь. Никита посмотрел на него и кивнул. — Я тогда пойду, — сказал Андрей. — Нет, я это не к тому, чтобы ты ушёл, — начал Никита, но придать словам искренности у него не получилось. Очередная беспомощная ложь. — Вызову такси. Какой тут адрес?***
Когда Никита, завезя ключи Артёму в клуб, вернулся домой, Олежка ещё не спал. Они заварили чай и пошли пить его на балкон: вдалеке шла гроза и маленькие, словно игрушечные, молнии били откуда-то из туч точно в линию горизонта — тот её кусок, что было видно между домами. Чаще же видно было только высветлявшие небо слабые вспышки. Грома слышно не было. — Олежка, — позвал Никита, — дашь мне денег в долг? — Сколько? — Ну хотя бы десять. Дыры заткнуть, а то за кредит пени пойдут. А потом я надеюсь продать эту лошадь. Если с ней никак, то машину. Это-то быстро уйдёт, если не жмотиться. Я бы у Артёма попросил, но я ему за сегодняшнюю квартиру и так уже должен. Хотя… Бля, ты не представляешь, как я из-за неё попал! — А что такое? — Лучше не спрашивай. Я теперь, после её посещения, ещё и БДСМ-щик. Саб. Представляешь? — Это как? — Олег чуть не захлебнулся чаем. — Тебя этот Соколов, что ли, заставляет? Что за бред вообще? — Да я сам не знаю. Вот сейчас вспоминаю и понять не могу, как меня так занесло, — Никита устало смотрел перед собой в одну точку. — Так что, дашь денег? — Дам, конечно. Спрашиваешь… Никита развернулся и хлопнул Олежку по плечу. — Пасиб. Олег пожал плечами. Они все друг друга выручали еще со времён полуголодной студенческой жизни. И не только деньгами. Однажды Никита во втором часу ночи поехал через пол-Москвы вытаскивать Олежку из сауны, куда он по пьяни поехал с мужиком, с которым познакомился в клубе. Он не знал адреса сауны, даже улицы, мог назвать только район и имя человека, с которым уехал. Он сказал Никите, что пока всё на вид прилично, но мужиков слишком много и они ему не нравятся; пока трезвые ещё ничего, но вот когда бухнут… Никита обзвонил несколько знакомых, кто мог знать того чувака и сауну. Она находилась далеко от клуба, и туда поехали явно не случайно: скорее всего, была из тех, куда менты не станут заходить, приехав на вызов, — позвонят и вежливо спросят у открывшего дверь, все ли у них нормально, потом развернутся и уедут. Через пятнадцать минут у Никиты уже был адрес, и он вызывал такси. Для него всё тоже могло бы окончиться печально, если бы Влад, психанувший из-за того, что Никита несмотря на уговоры и запреты уехал один в какой-то бандитский притон, не поднял среди ночи службу безопасности завода и не начал звонить знакомым ментам. Когда к сауне подъехали три машины с безопасниками, Никита всё ещё колотил в дверь, внутрь он войти не успел. Олежка пострадал несильно — на следующий день даже потащился на работу. На память остались три ожога от сигарет на животе. Никита и Олег какое-то время молчали, наблюдая за отсветами в небе. — Никит, я так и не понял, — сказал вдруг Олег, — вы потрахались или нет? — Вроде как да. — А что с лошадью тогда? — Поговорим ещё. Ты думаешь, у меня договор был в трусы засунут? Никита вдруг вспомнил, как Андрей помогал ему одеться. Он делал это для него. Для него. Ему стало стыдно. Если бы Андрей был бездушной скотиной, которая тупо хочет трахнуть его разок-другой, он бы не чувствовал этого мерзкого, предательского стыда. Андрей хотел отношений, а он сам всего лишь хотел продать ему лошадь. Взять деньги и бежать. Потому что топ да ещё и доминант ему не нужен. А Андрею, судя по сегодняшним откровениям, не нужен нищеброд. Ничего не получится. Блядская ложка дёгтя! И не одна. Никита долго думал, прежде чем позвонить. — Привет. Не разбудил? — Я уже засыпал вообще-то, — не особо довольным голосом ответил Андрей. — Извини. Я только хотел сказать… хм… «извини»… Другое «извини». За сегодняшнее. Я как будто бы выгнал тебя, но на самом деле я не хотел. — Никит, ты чего? — Я иногда веду себя как последний придурок. Я знаю, всё было ужасно, — Никита, который до того, как позвонить, продумывал свою речь, почему-то заговорил совсем не о том и, кажется, только усугублял сложившееся у Андрея представление о себе как о неадеквате. Через минуту после начала разговора он уже жалел о звонке с извинениями — поступке, достойном девочки-школьницы. — Почему ужасно? — Андрей, кажется, улыбнулся. — Это был мой лучший вечер за последний год. Даже за два, если не за три. — Ты серьёзно? Мне показалось… — Слушай, давай завтра? — прервал его Андрей. — У меня планёрка на объекте в восемь. Никита, зная, что всё равно быстро не уснёт, ещё час просидел за ноутбуком, записывая без разбора все соображения и ассоциации, которые приходили ему в голову насчёт кофеен. Он знал, что торопит события, но идея его захватила.***
Андрей позвонил утром — как раз, когда Никита обсуждал кофейные дела со своим, вполне возможно, будущим начальником в жутко неуютном и замороженном взбесившимся кондиционером офисе. Никита не смог ответить, но потом, когда вышел из здания и сел в машину, перезвонил Андрею сам. Разговор он начал решительно — этот момент был продуман заранее: — У меня сразу вопрос: ты что-нибудь думал про Мелюзину? Тут нарисовался покупатель, тётка одна, — тётка, разумеется, существовала только в воображении Никиты, — она вчера без меня съездила посмотрела лошадь, готова брать на следующей неделе. Мне надо что-то ей ответить… Я бы лучше продал тебе. Тётка ничего такая, но если ты всё-таки решишься… Никита замолчал на середине фразы, ожидая ответа. Он специально завёл этот разговор по телефону: боялся, что при встрече с Андреем, глядя ему в глаза, не сможет сказать это достаточно убедительно, и Андрей тут же раскусит старый, как мир, трюк. — Да, думал, — ответил Андрей. — Я в общем-то готов её взять. Хотел посмотреть договор, но как-то всё не получалось. Ты вечером свободен? — Да, — едва не выкрикнул Никита от радости. Неужели всё? Неужели его мечта сбылась и он получит свои тридцать семь тысяч евро и избавится наконец от ненасытной Мелюзины, за которую он уже был должен «Зелёному бархату» не тридцать, а сорок тысяч — добавился визит ветеринара и какие-то его назначения. — Привезти тебе договор? Никита колотил кулаком по пассажирскому сиденью. Да, он сделал это! Сделал! Умудрился продать лошадь всего за полторы недели! — На самом деле я хотел пригласить тебя к себе, — ответил Андрей. — Просто поужинать, познакомить тебя с братом. Но договор тоже привози. Никита прекратил лупцевать кресло. — С братом? Э-э… Ты уверен? — Да, конечно. — А он в курсе, что есть я и всё такое? — осторожно поинтересовался Никита. — Ну, я говорил. Скорее, упоминал, — Андрей немного замялся. — Хотел сказать, но так получилось, что я его до сих пор не видел. Вчера, когда вернулся домой, он уже куда-то уехал, а утром, когда я уходил на работу, он спал. — А ты точно не хочешь с ним пообщаться по-семейному, без гостей? — Наобщаюсь ещё. Мы с ним вместе ночью едем в Питер. У родительской фирмы юбилей — пятнадцать лет. Надо отсидеть вечер в ресторане, ну и ещё задержусь на день или два. — Если ты считаешь, что всё в порядке, то да, конечно, я приду, — Никите не очень хотелось знакомиться с братом Андрея: это было уже слишком, но на кону стоял договор. На пути к его подписанию оставался лишь финальный бросок, и никакие родственники Андрея, даже если их будет не один, а двадцать, не смогли бы остановить Никиту. — Могу за тобой заехать. — Договорились.***
Никита, рядом с которым в машине лежал договор на продажу лошади, был в приподнятом настроении. Они с Андреем успели поболтать, пока доехали от его офиса до дома: Андрей рассказывал о своей работе, Никита о собеседовании. Он не стал упоминать об этом, но там он использовал тот же приём, что и с Андреем: сказал, что у него есть несколько хороших предложений работы, и он, возможно, не дождётся ноября, а тем более января. Определённый риск был: его могли вежливо послать и начать искать другого кандидата, но всё получилось так, как он рассчитывал, и руководитель подразделения пообещал переговорить с директором на тему Никиты и начала его работы. Ему не обязательно было выделять команду и бюджет: он мог начать работать в одиночку или с одним помощником из финансового отдела, например, над определением стоимости присутствия на рынке — оно было сделано довольно грубо и к тому же за время заморозки проекта успело устареть. Этот день был удачным, особенно на фоне предыдущей беспросветной недели. Хотя один просвет всё же был — Андрей. С ним было хорошо. Никита, наверное, мечтал именно о таком человеке рядом. Он предпочитал не думать о том, что с Андреем придётся расстаться. Надо просто ловить момент. Ему крупно повезло, что ради продажи лошади приходится подставляться не какому-нибудь банкиру с несмешными шутками, пивным пузом и вялым членом, а отсасывать Андрею — он даже улыбнулся от удовольствия, когда вспомнил вчерашний вечер и ощущения от твёрдого, текущего члена у себя во рту. — Чему улыбаешься? — спросил Андрей, заметив довольное выражение лица Никиты. — Так… Впереди хороший вечер. Увижу, как ты живёшь. — У меня в квартире… проще, чем у тебя. Никита подумал, что в какой угодно квартире будет проще, чем у Артёма, а вслух сказал: — Моя квартира меня уже начала утомлять. Андрей вообще относился к вещам проще; даже если сравнить одежду, у Никиты шмотки были подороже. А квартиру было вообще не сравнить с Тёмкиной: она была обставлена сдержанно и классически-уютно — светлые стены и ткани, тёмное дерево. Брата Андрея, Егора, дома пока не было. — Я сказал, чтобы он был к семи, но, — Андрей покачал головой, — это бесполезно. Он уже давно стажируется у родителей, на работе всё выполняет, как часы, но стоит вырваться из офиса — это конец. — Можем пока расставить всё на столе, — предложил Никита, указав на гору коробок из ресторана. — Успеем. Пойдём, хочу тебе кое-что показать, — Андрей пошёл к выходу из главной комнаты. — Что? — Сюрприз, — Андрей, когда они вышли в широкий коридор, открыл перед Никитой одну из дверей. — Это моя спальня, — пояснил он. — Заходи. В этот момент у Андрея завибрировал в кармане телефон; он махнул Никите в сторону двери, а сам ответил на звонок: — Что, началось уже? — он посмотрел на часы. — Сколько у вас сейчас времени? Двенадцать? И как? Да? Я буду на связи, если что… Что не подходит? Какого хрена? Мне Федоров клялся, что все стандарты… Андрей ушёл в сторону гостиной, и продолжение разговора Никита не слышал. Он сделал пару шагов по комнате, огляделся и увидел на кровати коробку. Коробка размером раза в два больше средней обувной была завёрнута в голубую бумагу и перевязана матовой графитно-серой лентой со скромным плоским бантом. Сюрприз. Никита приподнял коробку и потряс: внутри что-то мягко, с легким шуршанием, постукиванием и даже позвякиванием перекатывалось. Он вышел в коридор и прислушался: в квартире была тишина. Андрей, видимо, уже закончил разговаривать по телефону, но почему-то не возвращался. Никита снова потряс коробку. Андрей всё не шёл, и Никита не утерпел и стянул ленту, а потом надорвал бумагу. Подняв крышку, он замер в недоумении. Внутри лежала груда чёрных ремней. Кое-где блестели пряжки и какие-то крепления, отделанные оранжевым. — Что за хрень? — Никита наконец решился достать «сюрприз» из коробки. Когда он вынул его, то понял, что ремни предназначались для человека: в центре находился широкий пояс, от него отходил ремень вверх, который потом раздваивался, превращаясь в наплечные ремни, а внизу к поясу на стропах потоньше были прикреплены ремни для ног. Никите показалось, что ему обожгло руки, а то, что в это время происходило у него в голове, вообще было трудно описать. Хаос, паника и раздрай — и всё это перемежалось образами Андрея, то секущего его стеком, то затягивающего на запястьях наручники, то помахивающего плёткой. В горле мгновенно пересохло, а зубы Никита стиснул так, что дёсны заныли. Когда он смог наконец заставить себя выдохнуть, то смог только прошептать: «Твою мать…». В коробке оставались ещё какие-то ремни. Никита не хотел вникать, для чего они нужны… Ему было достаточно этой жуткой штуки! Он бросил её и заметался по комнате. Он сам вчера сказал про ремни… Господи! Он и подумать не мог, что Андрей воспримет всё так. С такой готовностью… Что ему теперь делать? Если он откажется, то что Андрей подумает? А договор лежит на столе в гостиной. Чёрт! Никита снова подошёл к коробке. В его представлении тематические игры были связаны с чёрной кожей и латексом: эта штука была чёрной, но сделанной из текстильного материала с мягкой подложкой изнутри. На вид очень качественно. Гораздо круче той кожи, что пару раз ему доводилось видеть: там всё выглядело как китайская подделка. А это была Вещь. Мысли разбегались в разные стороны. Никита ещё раз высунулся за дверь и опять ничего не услышал. Андрей не разговаривал больше по телефону, но и не возвращался. Ждал? Специально оставил его наедине с сюрпризом? Никита снял пиджак, предварительно достав из кармана блютус-гарнитуру, которую надевал за рулём, нацепил её на ухо и набрал на телефоне номер Артёма. — Нужна помощь. Опять, — сдавленным голосом произнёс Никита. — Опять квартира? — Нет, что-то типа… э-э… консультации. У меня времени нет, я по-быстрому. Только ты там не падай. Вопрос: если доминант оставляет саба в комнате одного с такой штукой… Вроде как бондаж на всё тело, надевается сразу на пояс, на плечи и на ноги… — Сбруя, что ли? Ну, харнесс? — В душе не ебу, как это называется! — Никита заметно нервничал. — Короче, такая вот хрень. Если сабу её дали и оставили в комнате одного, то что это значит? — Ты знаешь у всех по-разному… — со смешком ответил Артём. — А тебе зачем? Никите потребовалась пара секунд, чтобы собраться с силами и ответить: — Этот Андрей, который с лошадью… Я сказал ему, что я в Теме. И что я, — Никита со злости на собственную глупость треснул себя кулаком по лбу, — что я саб! — Никита, ты ебанулся? — Ты можешь ответить на вопрос? Что мне, блядь, делать?! Чего он от меня ждёт? — Думаю, он хочет, чтобы ты надел эту штуку на себя и ждал его, — немного неуверенно ответил Артём. — На его месте я бы хотел, чтобы ты принял позу, которая говорит о подчинении, — на этом моменте Артём заметно воодушевился: — Например, на коленях, руки за спиной. Лучше в наручниках. Там есть наручники? — Ты что, дом? — поразился Никита, который только вчера узнал об этом увлечении Артёма и почему-то сразу записал его в сабы. — Ладно, потом… Наручники, наручники… Там в коробке этого добра ещё полно, я не смотрел особо. Может, есть. На поясе приделаны колечки и карабины, значит… — Ага! Это фиксировать, ну, например, на щиколотки надеваются браслеты и цепочкой пристёгиваются к поясу. Чтобы ты не мог ноги сдвинуть. — Бля-я-я… Ладно, спасибо. Если что, ещё позвоню. Держи телефон при себе. — Не волнуйся! Я такое не пропущу, — заржал Артём. — Но вообще: я не советую. Серьёзно. Скажи ему сразу. — Я не могу. Тогда придётся сказать, что квартира не моя, и про всё остальное. А пока он не заплатит за лошадь, мне нужно ублажать его, как только можно, понимаешь? Короче, нельзя сознаваться. — Как знаешь. Я на связи. Никита начал решительно расстёгивать рубашку. Он снял её, потом брюки и носки. Трусы он решил снять попозже. Он снова достал из коробки сбрую, или как там оно называлось, и начал примерять на себя. Ремни для плеч оказались длинны, но и на центральной перевязи, и на самих ремнях были регуляторы, так что Никита быстро подогнал всё под себя. Ремни, которые должны были застёгиваться вокруг бедра, были почти как раз, их даже не потребовалось утягивать. Металлические пряжки и кольца холодили кожу, и Никиту пару раз передёрнуло — хотя это могло быть и от волнения. Андрей так и не появлялся. Никита с ужасом думал, что тот заявится тоже в каких-нибудь ремнях, металлических заклёпках и коже… Возможно, он тоже сейчас готовился: одевался, подбирал стеки. Никита выдохнул, покосился в сторону зеркала, к которому так и не решался подходить, и начал изучать то, что осталось в коробке. Он не смог разобраться. Очевидным ему показалось назначение только одной вещи — пары очень широких браслетов, которые, если судить по размеру, должны были надеваться на лодыжки, как и предсказывал Артём. Ничего похожего на наручники не было, но из некоторых ремней можно было скрутить что угодно. Никита разложил всё на краю кровати в ряд, сфотографировал на телефон и отправил фото Артёму. — Снова я. Фотку сейчас скинул, глянь. Я понять не могу, зачем это и куда. — Подожди секунду. Смотрю, — Артём помолчал, а потом сказал: — Не совсем понятно. И фотка не айс. Руки, что ли, трясутся? Если так много барахла, то по идее должны быть наручники, и ошейник, и… не знаю, может, что-то, чтобы стягивать мошонку… Никита почувствовал, как у него сразу от рук и ног и даже от мошонки отливает кровь. — …расширитель для рта или кляп, — продолжал перечисление Артём. Никита с содроганием представил Марселуса Уоллеса из «Криминального чтива» с красным шариком-кляпом во рту. Он понимал, что Андрей не будет насиловать его и вообще вряд ли сделает хоть сколько-то больно, но перспектива оказаться обездвиженным — да ещё и с перетянутой мошонкой — его не очень вдохновляла. Спасала лишь мысль о том, что это один-единственный раз. — Что ты сказал? — переспросил Никита, когда понял, что Артём ему что-то говорит, а он не слушает. Он буквально чувствовал, как мозг отрубается то ли из-за нервов, то ли из-за невозможности переварить творящееся безобразие. — Говорю, пришли фотку сбруи. Может, я пойму, что куда цеплять. — Ни за что! Она уже на мне. — Никита, пли-и-из! — взвыл Артём. — Я хочу это видеть! Ну пожалуйста! Это же ради тебя! Когда я представляю тебя в чёрной… Никита сорвал с уха гарнитуру и швырнул на кровать. Оставшиеся ремни он бросил в коробку. Хватит Андрею и того, что он уже надел. Где-то рядом хлопнула дверь. Никита подумал, что теперь ему надо быть готовым, принять позу… А, и ещё снять бельё. Он дёрнул трусы вниз, но тут же понял, что их не стянуть, не расстегнув охватывающие бёдра ремни. Господи, ну почему он такой придурок! Хотя в трусах как-то… легче. Никита, так и не рискнув взглянуть на своё отражение в зеркале, решил, что трусы, синие с чёрным «Addicted», вполне пристойно сочетаются с основным его нарядом. За дверью послышался рассерженный и жёсткий голос Андрея. Таким Никита никогда его не слышал раньше: — …мне похуй, где он сейчас, хоть из-под земли достаньте! Нет, сегодня у меня дела, я не приеду, а завтра… Стоп, завтра я в Питере буду. Короче, Фёдорова прокол, с него и спрошу, когда вернусь. Пусть готовит вазелин… Андрей замолчал. Никита развернулся лицом к дверям — принимать позу, говорящую о подчинении, он не собирался. От холодной злости в голосе Андрея его пробрала дрожь. «Хватит паниковать! — скомандовал он себе. — Не съест он тебя. Ну, может, куснёт пару раз». Никита, конечно, психовал больше не из-за того, что боялся, а из-за того, что он стоял посреди комнаты в совершенно идиотском облачении из чёрных ремней и трусов. Дверь открылась. — Извини, у меня тут на ра… Андрей замер в немом изумлении. Никита первый раз в жизни видел, как у человека на самом деле отвисает челюсть. Брови у Андрея поползли вверх. Он смотрел на Никиту и как будто хотел что-то сказать, но слов не было. Никита попытался улыбнуться, чтобы не стоять с каменным лицом, но губы не слушались. И он не мог понять, что происходит: вряд ли Андрея пригвоздило к полу от восторга при виде его неземной красоты. Никита своим телом мог гордиться, но эффект был, пожалуй, слишком силён… — Никита? — наконец сдавленно произнёс Андрей. — Ты …это …надел? Он по-прежнему стоял в дверях. Никите даже показалось, что он попятился назад. — Да. — Я… — изо рта Андрея вырвался нервный смешок, но сам он выглядел, скорее, испуганно, чем весело. — Но… почему? Никите захотелось чем-нибудь срочно прикрыться, так странно смотрел на него Андрей. Но сейчас было не время показывать слабость. Хотя, возможно, Андрею именно этого хотелось? А может, он считал, что доминант должен сам «взнуздывать» своего саба, затягивать все эти ремни и пряжки? Может, одевшись, он нарушил какое-то правило? — Я открыл коробку, — пояснил Никита, — увидел это. Оно… ну, все эти ремни… Меня это так возбудило, что я… Андрей наконец сделал шаг вперёд. — Господи, ты решил, что это был подарок для тебя? — Андрей сделал пару резких вдохов, словно собираясь с духом. Он, по-прежнему не сводя глаз с Никиты, который теперь смотрел на него растерянно, произнёс: — Прости, но… Но это альпинистская обвязка для моего брата. — Что?! — вырвался у Никиты отчаянный вопль. — Я оставил коробку, и так получилось… — Выйди! — Никита ткнул пальцем в дверь. — Это выглядит очень… ну просто очень, но, понимаешь… — Просто выйди! — Никита! Давай я… — Уйди отсюда на хуй!!! Когда Андрей скрылся за дверью, Никита схватился руками за волосы, потом закрыл ладонями лицо, потом опять вцепился в волосы. Ему хотелось орать от стыда, рыдать, кататься по полу. И он бы так и сделал, если бы за дверью не стоял Андрей. Вместо этого Никита начал выпутываться из долбаных ремней. Альпинистская снаряга!.. Блядский боже, он напялил на себя альпинистскую снарягу! Он стоял голый, в одних трусах и обвязке! Эти ремни — стропы — сразу показались ему странными. Материал слишком… настоящий, что ли, без театральности… Все эти карабины… И как назло, ни одной этикетки, или ценника, или ещё хотя бы чего-нибудь… Он просто не разобрался — с разбегу решил, что это что-то тематическое, а когда рассмотрел получше, то… То его уже было не остановить. Он по-хорошему ни разу не видел ни того, ни другого: ни снаряжения, ни бондажа. Он убедил сам себя, что это сбруя. Никита затряс головой и снова начал дёргать на себе ремни. Он бы наверняка порвал половину из них, пока раздевался, если бы обвязка не была рассчитана на многокилограммовые нагрузки.