Минутка нежности

— Дай руку. — Отвали, Куросаки. — Просто дай руку. Не сучься. Ичиго не готовился к этому дню. Не отмечал его красным в календаре. Эта мысль пришла к нему минуту назад и показалась просто замечательной. Всё остальное — дело техники. Куросаки полминуты ходил вокруг арранкара, присматривался, пристраивался и наконец решился. Кто-то должен показать Гриммджо все ощущения от простых прикосновений. Так уж сложилось, неважно по чьей вине, что Ичиго и Гриммджо сначала делили один дом, потом одну комнату, а теперь и одну кровать. Просто однажды ночью Джагерджак ввалился весь в мыле, возбуждённый очередной дракой и абсолютно неконтролируемый. А Ичиго подросток, у которого играют гормоны. Отреагировать на сильное, безупречное тело перед глазами было практически делом чести. Адреналин и гормоны смешались, образуя адский коктейль. От этого напитка Ичиго отходил неделю. Точнее, отходили следы той ночи. Гриммджо, изголодавшийся по чужому телу, принял это как данность и такие ночи стали слишком частыми. Вся проблема, по мнению Ичиго, была лишь в одном. Гриммджо избегал почти любых прикосновений. Намеренно или неосознанно, но он касался Куросаки по минимуму. Они могли заниматься сексом всю ночь напролёт, но Гриммджо никогда не целовал Ичиго и не трогал. Всего пара простых действий, пришёл, перевернул, как захотелось, вставил, вытащил. Ичиго особо не был романтиком, да и они с Гриммджо не называли друг друга любовниками, но такое отношение партнёра просто выводило из себя. По прошествии трёх месяцев Ичиго пришёл к простому выводу. Гриммджо не знает, что такое ласка и никогда не слышал, что такое поцелуй. Эта мысль долго крутилась в рыжей голове, но решение этой проблемы пришло неожиданно. Гриммджо смотрит с абсолютным недоверием и даже скрещивает руки на груди. Он не любил неожиданностей, а сюрпризов от Куросаки терпеть не мог вообще. Вот и сейчас шинигами заставил его сесть напротив. Чего хочет этот пацан, Гриммджо не представлял и спрашивать не собирался, хоть любопытство и жгло. Сам Ичиго уселся почти вплотную и смотрел прямо в синие глаза. Гриммджо сощурился, чувствуя конкретный подвох, но природный азарт брал своё. — Положи руки на мои ладони, — Джагерджаку уже не нравится эта игра, но он всё равно послушно исполняет указания. — Что чувствуешь? — Ничего. — Гриммджо. Хотя бы на минуту забудь о своём амплуа засранца. Ты что-нибудь чувствуешь? У тебя вообще осязание работает? — Работает, Куросаки. — Тепло? — Ну. — А так? Ичиго медленно ведёт ладонями вверх, поднимаясь к локтям чужих рук. Гриммджо наблюдает молча, не выдаёт никаких комментариев. Только всё так же недоверчиво щурится и поджимает губы, ожидая пакости. Но вопреки всем ожиданиям процесс не заставляет сильно напрягаться. У Куросаки действительно тёплые, даже горячие руки. И касается он несмело, словно сам не уверен, стоит ли. — Какие ощущения? — Так же. — Тебе неприятно? — Мне пофиг. Я не врубаюсь, че ты делаешь? Может, просветишь? — Я показываю тебе, что такое прикосновение. — За идиота меня держишь, шинигами? Я, по-твоему, не знаю, что это такое? — Но меня ты словно боишься. У Гриммджо дёргается уголок губ, но Ичиго этого не видит. Он поглощён своей безобидной игрой. Словно заворожённый, он тянется руками вверх, по стальным бицепсам и тут же перепрыгивает на ключицы. Аккуратно пробегается пальцами по косточкам, поднимается до адамова яблока и опускается на грудь. Литые мышцы напряжены. Ичиго с детским интересом тыкает пару раз в грудь, а потом кладёт ладонь на левую сторону. Там, у любого человека, должно биться маленькое сердечко, которое проделывает огромную работу. В груди Гриммджо пусто. Будто кукла. Ичиго минуту смотрит на свою руку на чужой груди и чего-то ждёт. Словно от его взгляда вдруг заведётся моторчик у сломанной машинки и послышится глухое «тук». Гриммджо с непониманием следит за Куросаки. Странный мальчишка путает его всё больше. Вот сегодня ему взбрело потискать арранкара и, кажется, он даже не думает о последствиях, ведь за такое можно и руки оторвать. Но Гриммджо терпит, позволяет, потому что сам попался в сети любопытства. Что Куросаки ищёт у него на груди, он не понимает, но почему-то отзеркаливает чужое действие и тоже прикладывает ладонь к чужой груди. Смуглая рука практически полностью скрывает всю левую часть грудной клетки. Ичиго на секунду вздрагивает от неожиданности, но уже в следующее мгновение расслабляется. Спустя несколько секунд Гриммджо хмурится, и Ичиго обеспокоенно смотрит ему в глаза. — Бьётся… — Бьётся. — У меня нет. Ичиго как-то странно кривится и убирает свою руку, чтобы в следующее мгновение взять руку Гриммджо и перетащить её выше, на шею, туда, где бьётся пульс. Гриммджо замирает статуей и даже дыхание сбивается. Столько раз в его руках была чужая жизнь. Столько раз он этими руками отбирал её, выдирал с мясом, заливая всё кровью. И вот сейчас этот шинигами по глупости так легко ему доверяется. Подставляет самое уязвимое место, словно показывает, куда, если придётся, нужно бить. Гриммджо знает это и без него. Только раньше он хватал врагов за горло и там, под пальцами, ничего не чувствовалось, а здесь и сейчас ему вдруг доверили нечто живое. Позволили прикоснуться к тому, чего он никогда не касался. И это опьяняло. В его руках сама жизнь. — Не бойся. — Я не боюсь. Гриммджо огрызается, хотя дыхание уже давно предало. Незабываемые ощущения. Остроты добавляет тот факт, что его ни капли не боятся. Ичиго сидит спокойно, не дёргается, не елозит, не отворачивается. Он даже глаза прикрыл и просто сидит. Впервые ему кто-то доверяет себя полностью. — Почему так медленно бьётся? — Потому что я не волнуюсь. Ичиго слегка улыбается и наклоняется вперёд. Видимо даже не почувствовал, потому что глаза всё ещё закрыты. Гриммджо медленно скользит руками по шее, обследует её всю. Дотрагивается до самых коротких волосков, обводит адамово яблоко и отмечает для себя, что шея шинигами идеально вписывается в кольцо его ладоней. Без особого труда можно задушить или даже сломать. От зверских мыслей арранкар хмурится и перебирается ещё выше. Грубые пальцы не особо ласково касаются мягких губ, и почти сразу пытаются их раздвинуть. Ичиго приоткрывает рот и не удержавшись, слегка прикусывает чужой палец, сразу же лизнув в знак извинения. Это не выглядит пошло, Гриммджо распознаёт в этом жесте дурачество мальчишки, только действует оно безотказно. Резко наклонившись, Джагерджак почти впивается в нежную кожу шеи. Ичиго даже айкает в первую секунду, но тут же обхватывает голову Гриммджо руками и тянет ближе. Позволяет, призывает. Джагерджак оставляет следы по всей шее, не заботясь, больно мальчишке или нет. Только укусив в очередной раз и получив в ответ напрягшееся тело, он останавливается. Под губами бешено бьётся артерия. О былом спокойствии не идёт и речи. Ичиго жмурится, поджимает губы, но молчит. Гриммджо знает, что сделал больно. — Иди сюда. Я покажу ещё кое-что. Куросаки несильно тянет его вверх, останавливая ровно у своего лица. Карие глаза практически чёрные, зрачок затопил всю радужку. Гриммджо никогда не видел этого лица так близко, но сейчас оно несомненно заводит. Ичиго осторожно тянется к чужим губам и, когда накрывает их своими, Гриммджо всё-таки дёргается. Не отстраняется, но это действие вводит его в ступор. А Ичиго ненавязчиво облизывает его губы, приоткрывает своим языком и неуверенно проскальзывает внутрь. Гриммджо требуется не меньше минуты, чтобы понять и запомнить, как это делается и только тогда он пытается отвечать. Выходит наверняка скверно, он не до конца понимает, для чего это нужно, но ему определённо нравится. — Это называется поцелуй. Люди целуются, когда любят друг друга. Ичиго шепчет Гриммджо в самые губы и не спешит повторять поцелуй. Смотрит из-под прикрытых ресниц и ждёт. Джагерджака не смущают слова о любви, он не знает, что это такое, поэтому вновь тянется к губам Ичиго. Мальчишка отвечает ему мгновенно. И вновь медленный, нежный танец, который в какой-то момент сменяется на бешеный, дикий порыв. Ичиго едва ли успевает вдыхать, и Гриммджо сбавляет напор. Ему нравится слышать, как мальчишка рвано и тяжело тянет воздух. Гриммджо полностью себя контролирует, но любопытство уже просто сжигает. Не отрываясь от горячего рта, он путешествует руками по чужому телу. Шустрые пальцы пробегаются по рёбрам, ладони удобно ложатся на талию, но что не так, Джагерджак понимает не сразу. Одежда безумно мешает, комкается под пальцами, не даёт всей полноты ощущений. Проскальзывая под футболку, Гриммджо уверенно тянет её вверх, вынуждая Ичиго отстраниться. И, когда Куросаки ещё толком не успевает снять верх, но уже достаточно оголяет тело, Гриммджо не выдерживает. Кожа на груди чуть загорелая, но такая же нежная. Мышцы сильные, но нечета мышцам Гриммджо. И арранкару нравится этот контраст силы. А когда Джагерджак оглаживает живот Ичиго, мальчишка раз за разом вздрагивает. Тёмные бусинки сосков напрягаются и не остаются обделёнными вниманием. Сначала Гриммджо изучает всё тело только руками. На пробу оглаживает, трогает, задевает ногтями. Чертовски здорово Ичиго реагирует на прикосновение к соскам. Сначала он даже пытается отстраниться, и ему это почти удаётся. Но только почти. Гриммджо наваливается на него и заставляет лечь на кровать. Тонкие пальцы зарываются в жёсткие волосы, когда Гриммджо целует первую бусину. Кожа под губами почти горит и, как кажется Гриммджо, даже пульсирует. Теперь, где бы он ни прикоснулся к мальчишке, ему кажется, что тот одна живая артерия. — Поцелуй меня. Ичиго еле слышно шепчет, но Гриммджо его слышит. Ему и самому безумно понравилось целоваться, поэтому он тут же тянется к припухшим губам. Руки Куросаки странно нежно обхватывают лицо Гриммджо. Арранкар закидывает ноги Ичиго на кровать, и сам ложится рядом, притискиваясь вплотную. От Ичиго пышет жаром. В районе солнечного сплетения у него словно огонь, и Гриммджо раз за разом водит там ладонью. Но на ласки больше не остаётся ни сил, ни фантазии, когда Ичиго кладёт руку на ширинку Гриммджо. Чужие пальцы несильно сжимают грубую ткань джинс. — Куросаки… Гриммджо сипит от возбуждения. Паршивец делает всё, чтобы пошатнуть и так неустойчивое самообладание. После пары нехитрых движений ему это удаётся, и Гриммджо нависает над ним. Вжимается всем телом, вдавливает в матрац и делает одно сильное уверенное движение навстречу. Куросаки инстинктивно отзывается, подаваясь бёдрами вперёд, но тут же себя одёргивает и замирает. Безумно пошлые провокации со стороны Гриммджо смущают его, как никогда раньше. А Джагерджаку совсем не по вкусу такая резкая зажатость партнёра. Он раздвигает руками колени мальчишки и протискивается между ними. Ичиго всхлипывает, когда Гриммджо трётся своим стояком о его собственный. Они никогда такого не делали, все прелюдии просто игнорировались, а теперь, Джагерджак словно решил восполнить всё потраченное зря время. Синие глаза безотрывно смотрят в карие - у обоих радужка едва видна от возбуждения. Гриммджо продолжает толкаться навстречу, не разрывая зрительного контакта. Имитация секса заводит его чуть ли не больше, чем реальный, а Ичиго подливает масла в огонь. Тянется руками к пояснице партнёра, задирает его майку, гладит спину, лопатки и, дразня, водит пальцами под ремнём джинс. Гриммджо глухо рычит, особенно резко толкается, и Ичиго в ответ хватает его за ягодицы, уже сам прижимая сильнее к себе, подталкивая. Безумная игра прекращается всего через пару минут, когда Гриммджо резко дёргает собачку на джинсах Ичиго, а тот в свою очередь помогает раздеться Гриммджо. Смуглая ладонь обхватывает сразу два члена и начинает быстро двигаться. Тело мальчишки выгибается навстречу, его потряхивает через раз, а с губ то и дело срываются едва подавленные стоны. Он безотчетно стискивает колени, затрудняя движения, а Гриммджо не может ничего поделать, потому что одна рука надрачивает, а вторая упирается в кровать, чтобы не навалиться на шинигами. Разрядка наступает неожиданно, они кончают почти одновременно, но Гриммджо на пару секунд раньше. Куросаки покусывает напрягшуюся шею, выцеловывает всё подряд и просто замирает, горячо выдохнув. Он кончает бурно и много, его тело напрягается, как пружина. Гриммджо плотоядно улыбается, представляя, какими будут ощущения, когда тот будет кончать, а Гриммджо всё ещё будет внутри него. Наверняка, он зажмётся ещё сильнее, у него сведёт ноги от напряжения, и он будет умопомрачительно стонать от наслаждения. А сейчас, когда мальчишка полностью расслаблен и смотрит растерянно, Гриммджо ещё раз целует его. Глубоко, с неприличным звуком, вылизывая весь рот и кусая губы. — Вечером повторим. Гриммджо с лёгкостью поднимается на руках и слезает с Куросаки. Вытирает об майку запачканную руку и приводит себя в порядок. Абсолютно голодным взглядом скользит по копошащемуся мальчишке и усмехнувшись чему-то, выходит из комнаты. А Ичиго остаётся один, в растерянных чувствах оглядывая свои руки и запачканный живот. Наспех вытирается, натягивает джинсы на место и спешит в ванную, где он обязательно столкнётся с Гриммджо. А потом, когда они пару минут потолкаются в крохотной комнатке, отвоёвывая каждый сантиметр, Ичиго, наконец, окажется у зеркала. А там, в отражении, будет взлохмаченный мальчишка с осоловелыми глазами. И Гриммджо снова ухмыльнётся, оглядев всё его лицо, а потом уйдёт. И Ичиго только тогда заметит на шее бессчетное количество засосов и укусов. И будет глупо улыбаться, водя по ним пальцами.