Тропами любви

Ярким светом безликой луны ослеплённый Образ твой - наказание, в моём сердце застыл. Словно жаждой надежды я тобой заклеймённый, Навсегда, безвозвратно след покоя простыл. Очарован движеньем, речи сладким ручьём, Взмахом чёрных ресниц до потери сознания, Прикоснуться боюсь, даже вскользь, и вдвоём В тесной комнате душно, вновь сбилось дыханье. Словно призрачной дымкой тихий голос проник, В самый дальний, скрываясь от всех, уголок. Никогда, ни зачем, будто к телу приник, Разрывая на части в короткий столь срок. Я стою в стороне и смотрю сквозь барьер, Что умелой рукой ты всегда выставляешь. Дотянуться до звёзд, ведь мечты не предел, Я хочу научиться, только ты не узнаешь. Не узнаешь о том, что сквозь страх и сквозь боль, Я с тоской о тебе каждый день лишь вздыхаю, Проклят день тот и час, что дурманя на столь, В моей памяти бьётся как птица, играя... Ренджи на секунду замер, подбирая мысленно слова, необходимые для следующей строчки его вдохновенного посвящения. Потёр ладонью наморщенный лоб и, скрипя зубами, пытался поймать ускользающую рифму. - Абараи фукутайчо, - спокойный по обыкновению, без тени эмоций голос в миг вырвал лейтенанта шестого отряда из лирического настроения, заставляя спешно спрятать уже скомканный листок бумаги в верхний ящик стола и всеми силами принять надлежащий ситуации вид. То есть, полностью сконцентрироваться на требованиях начальства. - Уже пятнадцать минут как вы, Абараи, должны быть на тренировочном полигоне, проводить занятия с отрядом по отработке необходимых навыков ближнего боя. - Да, тайчо! Слушаюсь, тайчо! Извините, немного задержался с.... оформлением отчётов, - Ренджи подскочил со своего рабочего места и во избежание дальнейших нотаций, покинул рабочий кабинет. Очень интересно... Бьякуя прекрасно видел, что его подчинённый, по крайней мере в последние тридцать - сорок минут, уж точно не занимался сверкой отчётности. Но, тем не менее, был весьма занят и с интересом, которого к обычным документам никогда не проявлял, что-то сосредоточенно писал на листке бумаги. Совершенно не задумываясь, Бьякуя потянул ручку ящика стола на себя. Никогда он не поступал подобным образом, предпочитая возлагать все необходимые обязанности по соблюдению порядка и чистоты на рабочем месте их непосредственному хозяину. Но в этот раз, столь явная поспешность красноволосого лейтенанта в попытках спрятать какой-то неизвестный документ, или просто ничего не значащий листок, заставила Кучики заинтересоваться. Вынув смятый листок, капитан внимательно рассмотрел его и прочёл содержимое несколько раз, силясь совладать с собственными эмоциями и более детально вникнуть в содержимое написанного. Это было открытие! Да, для капитана шестого отряда найти листок со стихами собственного лейтенанта было настоящим открытием! Ренджи... Его безбашенный, простой до неприличия во взаимоотношениях и общем интеллектуальном развитии Ренджи, оказался способным на такое! А может, он и не настолько простой, насколько кажется.... Кучики уже не был с точностью уверен в чём-то определённом. С одной стороны, просто неимоверно радовало, что его лейтенант, столь откровенный, отличающийся силой, терпением, выносливостью и прочими важными для воина качествами, оказался ещё и не чужд материям более утончённым. И таким образом, в сильном, бесстрашном теле обитала не только железная воля и по истине нечеловеческая стойкость, но и потуги на эстетическое разнообразие, присущее хотя бы очень далёким, скрытым от простых взглядов, уголкам души лейтенанта. Единственное, что почему-то весьма неприятным отзвуком отдалось в душе непоколебимого капитана шестого отряда, это осознание того, что эти, весьма неплохие стихи, по его мнению, посвящались кому-то... Кому-то, кто, наверняка даже не представлял и не был в состоянии по достоинству оценить столь серьёзный размах душевного состояния Абараи. Кто же это мог быть? Кто завладел сердцем и разумом его лейтенанта? - Кучики неприятно передёрнуло. От одной мысли о том, что Ренджи.... Его Ренджи питает столь яркие, сильные чувства к кому бы то ни было настолько, что готов полностью перемениться, точнее всеми силами стараться это сделать, даже сумев преодолеть некоторый барьер в своём собственном мировосприятии и пойти на такие несвойственные ему изменения в поведении, становилось ужасно не по себе. Значит, он может. Может быть другим, правильным, внимательным, чувственным и даже романтичным.... Но для кого? Сам не зная почему, Бьякуя просто впал в ступор от этих своих открытий и в особенности от того, что увидел своего лейтенанта в столь непривычном ему образе. Как же так? Ведь они постоянно вместе, постоянно рядом, а он даже не заметил, до сегодняшнего момента, что с его подчинённым произошли столь разительные перемены. Почему-то осознаие этого, где-то в глубине души совершенно не радовало, как не старался капитан себя собственноручно одёргивать. Ренджи... Его Ренджи в прямом смысле этого слова, очень красиво и поэтично, а Бьякуя как знаток искусства не мог этого не заметить, признавался в любви кому-то. Это "кому-то" определённо не нравилось капитану шестого отряда, совсем не нравилось.... За долгие годы совместной работы, пусть это и прозвучит несколько амбициозно и своенравно, но Бьякуя привык считать безумного красноволосого демона своим. Своим Ренджи, пусть никогда, ни в коей мере не давая повода и возможности почувствовать тому хоть немного больше обычного, установленного правилами распорядка, участия в своей жизни его капитана. А теперь этот чёртов листок бумаги, с нацарапанными, пусть даже очень аккуратно, строчками, переворачивал весь устоявшийся мир Кучики Бьякуи с ног на голову. - Ренджи.... Кому же ты посвятил эти стихи? - Бьякуя тяжело вздохнул и сел за стол своего лейтенанта, продолжая держать злосчастный листок в руках. - Я обязательно это выясню!