Против всех

Он торопливо собирал вещи, чувствуя спиной взгляды однокурсников. Моралисты, любимчики командиров – до противного правильные. Идейные. Все из благополучных семей, не понимающие, каково это – выворачиваться наизнанку, когда нужны деньги. В кубрике царило гнетущее молчание, - всё было сказано раньше, и эти слова отчаянно не хотелось вспоминать. Кому нужна их справедливость?.. Последний месяц был похож скорее на ад. Сначала звонок матери, которая снова попала в больницу, затем – его неумелая кража у одного из кадетов со второго курса (Царев ненавидел выпускников Тверского больше всего, будто те были виноваты в том, что отчим загнал его в училище). Подбросить деньги Брагину, когда чуть не поймали, оказалось на редкость удачной идеей. А потом эти недоделанные ищейки как-то всё вычислили и явились для разборок, не забыв поставить в известность однокурсников. Да ещё вспомнили о случае в карауле… Десятка два человек, как вороньё, окружили его в умывальнике. Словно собирались повести на расстрел. В голове роились беспорядочные мысли. «Я же не хуже вас, кто вам дал право судить?». Слабо оправдывался, злясь на себя за собственное бессилие, говорил о болезни матери, но всем было плевать. Жалко, что Макарова, этого мажора, тогда не пристрелили – это бы хоть как-то скрашивало теперешнее положение вещей, - хотя мстить никогда не поздно. Они будут шептаться вслед, начнут обсуждать, когда он выйдет из казармы. Радоваться своему чудесному избавлению. Радуйтесь, пока можете… Прошелся по территории, зная, что не будет скучать по этим местам. Учебный корпус, курилка… Вечером всё закончится, как страшный сон. Царев чувствовал себя изгоем – за полгода учебы так и не появилось ни одного близкого человека. Всем ведь хочется общаться с удобными и правильными людьми, а теперь, как только выяснилась правда, ни одна сволочь не встала по его сторону баррикад. Ненавистные голоса. Обсуждают главную новость училища. - Всё-таки стоило этой гниде прописать путёвку в травматологию на пару лет. - Или сразу пожизненную на кладбище. А что? Утопили бы незаметно, командиры бы только спасибо сказали. - И не только командиры. Всё училище. - Может, хватит уже? Вы же слышали, что у него мать болеет… - У меня тоже мама третий месяц в больнице, но я не ворую! – возмущенно проговорил Варнава. «Потому что у тебя богатая тёлка на крутой тачке», подумал Царев, направляясь к библиотеке. Надо успеть подписать обходной лист, а то оставаться на ночь как-то опасно. Он старательно делал вид, что уходит исключительно из-за семейных обстоятельств, а командиры так же старательно притворялись, что верили. И ни один из них не предложил остаться. Даже Василюк, который обожал всё, что напоминало о Тверском училище.

* * *

Остаток дня его избегали, как прокаженного, затихая при появлении. Он пошел на кпп, мучительно думая о том, что будет уходить под презрительный взгляд дежурного. Почему-то именно это казалось невыносимым – за пару секунд до свободы. Как выстрел в спину. Но этого не случилось – единственное, в чем ему повезло за день. - Удачи, - неожиданно дружелюбно сказал Брагин. – Постарайся так не вляпываться. Царев кивнул, поймав себя на том, что улыбается впервые за последние две недели. Сжигающее чувство ненависти куда-то улетучилось вместе с желанием стереть с лица Земли всех военных, начиная с Макарова. По пути к вокзалу бывшего курсанта не отпускало ощущение, будто очень затянутая книга, которую он читал последние полгода, закончилась хорошо.