Половина пятого

      Наташин иммунитет к ядам известен всему миру, но ее тело, судя по всему, об этом не догадывается, раз живот замутило от двух небольших глотков чая. Тупая пульсирующая боль все нарастает с каждым участившимся биением сердца; Наташа даже не на шутку тревожится по этому поводу. Вдруг и вправду отравили? Умудрились как-то подсыпать в коробку с чаем, купленным в придорожном супермаркете, в маленький одноразовый пакетик.       Бред.       От боли в животе у Наташи разболелась еще и голова. Взбешенная и усталая, она со злостью хватает кружку и, подлетев к кухонному гарнитуру, выплескивает кипяток в раковину. Затем, еле перебирая ногами, возвращается в гостиную и, шлепнувшись в кресло, складывает руки на животе в надежде усмирить боль. Прикрыв глаза, она наслаждается тишиной.       Впрочем, это недолго длится.       — Простые люди в таком случае принимают таблетки, — произносит ее напарница.       — Я не простой человек, — устало отвечает на это Наташа.       — Но болячки у тебя, как у простого.       С этим не поспоришь. Наташа ненавидела, когда Кэтрин была права. Ненавидела так сильно, что руки трясутся, и она оставляет белеющие полумесяцы от ногтей, сжимая пальцы в кулаки. Один Бог знает, как ей противно от этой женщины, от ее гадких, правдивых слов, всегда бьющих в самую точку. Наташа — самая спокойная и уравновешенная из Мстителей, она, Наталья Романова, лучшая шпионка в своем роде, сходит с ума от эмоций по отношению к другой женщине. Пусть эмоции ее лишь негативны, но кому скажи — не поверят.       Наташа Романова, как же твои мужчины?       Вскоре боль в желудке проходит, оставив после себя лишь головокружение и сонливость. И Наташа бы задремала, если бы не слабое дуновение ветерка и запах клубники. Приоткрыв глаза, она видит прямо перед собой чужое лицо, которое что-то в ней высматривает, и бешенство разгорается с новой силой. Наташа поднимает руку для удара, но Кэтрин проворно ее ловит и, сжимая в грубой хватке, дерзко улыбается.       — Что ты делаешь? — спрашивает Наташа.       — Просто показалось, что ты умираешь, — отвечает напарница.       — А ты и не очень обеспокоена этим, Кэтрин.       Девушка выпрямляется, с нежность проведя по чужой руке ноготками. Кожа зудит в тех местах, где она касалась, а мелкие волосы встают дыбом. Наташа смотрит на Кэтрин со всей ненавистью, на которую только способна, и ненавидит. Ненавидит то, как губы Кэтрин влажно блестят, когда она улыбается ей свысока, ненавидит волны ее волос, всегда пахнувших клубникой, ненавидит, ненавидит, ненавидит…       — Ну, — произносит Кэтрин, — может быть, я бы дала тебе своей крови.       Наташа отвечает слабой ухмылкой: сегодняшняя слежка высосала из нее все соки. Она слишком слаба, чтобы перепираться с Кэтрин. И так ясно, что она бы не дала ей умереть; Наташа нужна ей, так или иначе. Либо Кэтрин будет врагом ЩИТа и всего остального мира, либо будет другом ЩИТа и врагом всех остальных. По мнению Наташи, лучше быть хоть чьим-нибудь другом, пусть даже и дружба эта сомнительна.       Она знает, что Кэтрин это понимает. И ненавидит ее за это. Взаимность — хорошая штука. Кэтрин стоит прямо перед ней, уверенная до тошноты и высокомерная. Ее костлявые колени почти касаются коленей Наташи; не составит труда сбить с ног и, вколов лошадиную дозу вербены, вцепиться в ее глотку. И душить, душить, душить, пока глаза Кэтрин не закатятся, и она дернется, теряя сознание. А когда очнется, Наташа будет ждать. И снова — душить, душить, душить… Пока мышцы в руках не сведет. Кэтрин не умрет, но Наташе хоть легче станет.       Но Наташа слишком ее ненавидит, чтобы уделять такое внимание; по крайней мере, так она думает.       — Когда идем на дело? — спрашивает Кэтрин с безразличием. — Или ты собираешь целую вечность здесь провести?       Наташа усмехается; эта гостиница осточертела ей не меньше, чем Кэтрин.       — Нет, — ответила Наташа. — Я уже закончила. У нас достаточно сведений.       — Так когда? — Кэтрин падает на диван и, болтая ногой в воздухе, разглядывает свои ногти с превеликим интересом. — На следующий неделе?       Наташа разглядывает ее, сощурив глаза. Сильное и стройное, тело Кэтрин Пирс приковывает к себе, и она пробегает по нему взглядом, остановившись на попе, еле прикрытой кружевными стрингами, и на темных ареолах сосков, видневшихся через майку. Казалось, достаточно одернуть ее чуть-чуть вниз, и тонкая ткань соскользнёт с острых грудей.       Как же она ее ненавидит.       — Завтра, — говорит Наташа.       Нога застывает в воздухе. Наташа смотрит на огрубевшую пятку.       — Тебе не кажется, что ты торопишься? — спрашивает Кэтрин.       — С чего бы? — усмехается Наташа. — Ты сама сказала, что не хочешь торчать здесь целую вечность.       На лице Кэтрин отражаются смешанные чувства; Наташа не способна их прочитать, и это взвешивает ее еще больше, и без того раздраженную. Как же она ненавидит эту женщину, которая выглядит и ведет себя как девчонка, хотя считает себя мудрейшим существом на свете. Боже, сколько ей лет? Пятьсот? В ней больше слов, меньше дела; она предпочитает убегать, как только возникает опасность, и Наташа это изменит. Завтра. Либо Кэтрин Пирс впервые в своей жизни сделает то, на что у нее не хватает духу, либо Наталья ее убьет.       Одни Боги знают, как она об этом мечтает.       — Ты не хочешь со мной расставаться, Катерина? — с издевкой спрашивает она, вкладывая в голос как можно больше яда.       Девушка отвечает ей тем взглядом, от которого Наташу бросает в жар, но не от бешенства, вовсе не от него.       — Тебе кажется, что ты не краснеешь, — тихо произносит Кэтрин, и Наташа хочет ее ударить, выбить ей зубы, сломать челюсть. — Но мне и не нужно видеть, чтобы почувствовать.       Она на коленях ползет по дивану и, настигнув его края, тянется к Наташе. Когда они оказываются в паре сантиметрах друг от друга, Кэтрин окидывает ее изучающим взглядом своих глубоких, убийственно прекрасных карих глаз, которые Наташа хочет выколоть ржавым гвоздем, торчащим из стены.       — Ты слишком мало расслабляешься, — говорит Петрова.       И Наташа ненавидит ее за то, насколько она права. Ей хочется ударить с такой силой, чтобы голова Кэтрин отлетела назад, из губы выступила кровь, и она посмотрела бы на Наташу с той же ненавистью, с какой та смотрит на нее. Но Наташа этого не делает; и не только от того, что Кэтрин — вампир, а потому, что есть и иные способы.       Наташа целуется со всей остервенелостью, на которую только способна, потому что – да, — она ненавидит эти губы. Ненавидит, когда Кэтрин берет над ней власть, когда перехватывает инициативу и первая проникает в ее рот своим языком. Наташе отвратительно от того, что внутри нее все движется и тянет, когда Кэтрин толкает ее к стене. Прижатая к холодному бетону, Наташа стонет от ярости, захваченная в чужие руки, чересчур сильные для нее. И она, обнаженная и взъяренная, кусает Кэтрин за плечо со всей силы, а та лишь смеется. Громко, заливисто и прекрасно. И Наташа ненавидит ее смех, заглушающий все остальное, и затыкает ее своими губами, захватывая чужой язык зубами. И Кэтрин, замерев, сама скидывает с себя одежду;, но и это Наташу тоже бесит.       Кэтрин сжимает ее груди своими длинными, костлявыми пальцами, и Наташу пробивает разряд возбуждения. Она ненавидит, боже, как она ее ненавидит. В дверь кто-то долбится, но Кэтрин опускает на колени и забрасывает одну ногу Наташи себе на плечо; им наплевать. Жадно глотая ртом воздух, Наташа с силой вцепляется в темные волосы пальцами; от одного взгляда на голову Кэтрин между ее ног она пьянеет всем телом.       Наташа ненавидит ее даже в эти моменты, когда Петрова царапает ее бедра до крови, доводя ее до оргазма своим поганым языком. У Наташи никогда не было с женщиной       Когда Наташа кончает, ей сложно устоять на ногах. Кэтрин подхватывает ее на руки, доносит до дивана и, бережно уложив, прикрывает пледом. Затем, поцеловав ее еще раз, уходит в душ. «Почти половина пятого», — говорит она, и Наташа вскакивает, но Кэтрин останавливает ее рукой. «Я передам данные твоим ребятам из ЩИТа, а ты будь хорошей девочкой и дождись меня».       Пока Кэтрин моется, у Наташи есть время поразмыслить, поэтому, к тому времени, как напарница выходит из душа, она уже меняет свое решение.       — Мы сделаем это через месяц. Скажи им, что у нас… Не знаю…       — Недостаточно информации, — с усмешкой подсказывает Кэтрин. — Поняла.       И, закинув за плечо пиджак, покидает номер. Глядя ей вслед, Наташа вновь приходит в бешенство. Она чувствует запах Кэтрин даже после ее ухода, и ей на секунду хочется заплакать или разбить что-нибудь; или и то, и другое. Но Наташа не двигается с места; она дождется возвращения Кэтрин, чтобы выместить зло на ней. У них впереди еще целый месяц для ненависти.       «И не только», — мысленно добавляет Наташа.