Полярно разные, но

Раскаленная черная полоска дороги под колесами кажется бесконечной, то уходя прямо вдаль, то извивающейся змеей петляя средь склонов гор. Ярко-зеленые деревья по краям то и дело сменяются пустынными землями с разветвляющимися трещинами, ободряюще веющими свежестью сверкающими реками и разномастными ароматными полями, пышущими жизнью. Приятный ветер из открытых окон и любимые песни, доносящиеся из динамика. Свой собственный маленький мир зародился в машине. - Проснулся? - спрашивает Ханген, на несколько секунд отводя глаза от пустынной дороги. Хичоль приподнимается, потягивается, разминая затекшие мышцы, и зевает, одновременно бурча что-то похожее на “Ага”. - Заканчивал бы ты спать сидя, это вредно для шеи и позвоночника. - Насрать. Хичоль снова потягивается и с удовольствием мазохиста громко хрустит шеей. Китаец неодобрительно качает головой и вздыхает. - Неисправим. Парень тем временем прибавляет громкости. Играет Growing Pains и весь салон наполняется приятным звучанием гитары, вселяющим покой и надежду на нечто хорошее и теплое. Голоса двух исполнителей идеально дополняют композицию, добавляя в царящую в машине атмосферу одновременно нечто волшебное и уносящее мысли вдаль и нечто, придающее умиротворенному счастью реальности. Заново возрожденное чувство путешествия греет душу. Ханген настукивает ладонями по рулю ритм, Хичоль же на роль барабана выбирает себе бардачок. Парни покачивают головами в такт музыке и громко распевают припев, улыбаясь и смеясь над тем, что мажут мимо нот. Это не главное. Главное – чувства, вкладываемые в песню, поэтому они продолжают, снова и снова фальшивя и снова и снова заливаясь смехом. Когда песня кончается, Хичоль осматривается в поисках воды. После сна да еще и песни горло по ощущениям напоминает наждачную бумагу. Бутылка рядом с ручником пустая, бутылка в двери с его стороны пустая, со стороны Хангена – тоже. Тогда парень отстегивает ремень безопасности, встает на сидение коленями и наполовину перелезает на заднее сиденье, раскидывая одежду и пустые упаковки от чипсов. - Ты что делаешь? - получив по плечу мало того, что пяткой, так еще и в кроссовке, недоуменно спрашивает Ханген, то и дело с опаской поглядывая на виляющую рядом с его лицом задницу в обтягивающих штанах защитного цвета. - Воду ищу. - Откуда в этой куче мусора и шмоток там взяться воде? - Я точно помню, что кидал бутылку, когда переодевался на заправке, - бубнит Хичоль, буквально потонувший в футболках. Через какое-то время, чертыхнувшись, он вылезает из кучи одежды, однако не рассчитывает расстояние до крыши и уже через секунду демонстрирует удивительные знания корейского матерного, потирая ушибленную голову. Ханген хохочет, за что получает коленкой по носу. Он отталкивает парня рукой, продолжая смеяться, как вдруг слышит победный клич и видит, как задница рядом с его лицом радостно описывает в воздухе круг. Гордо прижимая к себе бутылку, Хичоль пятится назад и прыжком приземляется на сидение. Открыв крышку и едва не пролив все на себя, он жадно пьет, шумно втягивая носом воздух. Когда воды почти не остается, он вдруг резко отстраняется, опомнившись. - Ты будешь пить? Ханген, давя смешок, принимает протянутую бутылку и допивает воду. Он уж думал, что придется терпеть до следующей остановки, которая будет неизвестно когда. В кои-то веки Хичоль сначала подумал, а потом сделал, бутылка-то последняя. Вернее, он подумал в процессе, но это уже какой-никакой, а прогресс. - Пристегнись. Хичоль закидывает ноги на панель приборов и фыркает. - Пристегнись, - терпеливо повторяет китаец. С Хичолем он научился терпению. Воистину ангельскому терпению. - Дорога все равно пустая. - На всякий случай нужно пристегнуться. - Да какой всякий случай, ты ползешь, как черепаха, - парень закатывает глаза. - Хичоль. - Что? - Пристегнись. Ноль реакции. - Хичоль. Ни движения. - Ким Хичоль. Парень показушно смотрит в окно и ерошит свои короткие бордовые волосы. - Хичоль, пристегнись. - Отстань от меня. - Пристегнись и отстану. Нет ответа. - Ну? Тишина. - Хичоль, пожалуйста, пристегнись, ты меня знаешь – я не отстану. - Как же ты меня задолбал, - едва ли не воет красноволосый и наконец с громким щелчком пристегивается. - Вот видишь, не так уж и сложно. - Заткнись. Хичоль делает музыку еще громче и отворачивается к окну. Он обиделся, ему жарко, хочется есть, принять нормальный душ и вообще. Мимо его взора проносится поле с ростками чего-то неизвестного и не особо симпатичного, а чуть далее алеет закат. Зрелище прекрасное, в сто раз лучше, чем на фотографиях самых лучших фотографов, однако Хичолю на все это плевать абсолютно. За неделю их путешествия в машине он насмотрелся уже на эти закаты-рассветы и все они слились для него в одинаковые цветовые кляксы, которые потеряли былую удивительность и стали чем-то обыденным. Да он и раньше на них особо не реагировал, нет у него больного фанатизма к прекрасному, не романтик он, что поделать. Когда они останавливаются на небольшой заправке и буквально вываливаются из машины, чтобы размять затекшие мышцы и вдохнуть прохладного воздуха, небо уже покрыто россыпью сверкающих звезд. Такого в Сеуле не увидишь, ведь Сеул сверкает ярче всех звезд вместе взятых. После посещения уборной Ханген идет оплачивать бензин и купить какую-нибудь съедобную дребедень, а Хичоль бредет обратно к машине. Он откручивает крышку бака, вставляет нужный пистолет в горловину, фиксирует его и с чувством выполненного долга прислоняется спиной к машине. Ветер ерошит его бордовые волосы и парень недовольно хмурится, кутаясь в джинсовку. Помимо них на заправке стоит одна единственная фура, чей усталый водитель курит у обочины, готовясь совершить очередной марш-бросок через города. Через какое-то время звук льющегося бензина прекращается и Хичоль отклеивается от машины, чтобы убрать шланг на место. Парень нетерпеливо постукивает пальцами по крыше, китаец все не появляется, а желудок урчит все сильнее. Хичоль коротко матерится, делает несколько шагов вперед и смотрит на возникшую в поле зрения стеклянную стену маленького круглосуточного маркета. Ханген стоит у кассы с небольшим пакетом и премило беседует с симпатичной кассиршей, которая улыбается от уха до уха и глазами пожирает китайца, вышедшего из машины в одной только тонкой черной майке. - Сейчас ты у меня доулыбаешься. Хичоль большими и тяжелыми шагами сокращает расстояние и входит в магазин, громко хлопая дверью. Ханген поворачивается как раз тогда, когда ему прямо в лицо летит скомканная джинсовая куртка. - Ты башней тронулся ночью в майке расхаживать? У меня нет никакого желания вытирать тебе потом сопли, живо оделся. - А ты? – китаец, немного погодя, кивает на хлопчатобумажную футболку Хичоля. - А мне жарко. Горю весь прям, - чеканит красноволосый и поворачивается в сторону девушки. – Вечер добрый. - Здравствуйте, - поспешный ответ. - Если ты закончил, то поехали, дорогой, я зверски голоден, – Хичоль произносит все предложение до ужаса елейным голосом, особенно выделяя слово «дорогой», и стреляет взглядом в шокировано раскрывшую рот кассиршу. - Поехали. Ханген слегка растерянно смотрит на парня, от которого в жизни таких любовных слов не слышал, однако решает ни о чем пока не спрашивать и кивает. Он уже подходит к двери, когда Хичоль вдруг обращается к девушке, быстро-быстро переводящей взгляд с одного посетителя на другого и видно делающей правильные логические выводы из всего, что услышала. - А вы, девушка, ротик бы лучше чутка прикрыли, а то весь народ такими красивыми зубками распугаете. Приятной ночи. И красноволосый выходит из магазина, таща за собой полностью потерявшего суть происходящего Хангена. - Хичоль, ты чего? Зачем ты ей нагрубил? - На баб потянуло, да? Надоело постоянно со мной торчать, решил с первой встречной девкой пофлиртовать? – ядовито выплевывает Ким. - Что? Мы просто разговаривали, она спрашивала меня о нашем путешествии, - Ханген отчаянно разводит руками. - Ну да, а ты и рад, стоишь и лыбишься как придурок полный. - Не плакать же мне. Они садятся в машину и красноволосый, как и минутой ранее в магазине, громко хлопает дверью, заставляя Хангена буквально скрипеть зубами – машину он свою любил до жути, о чем Хичоль прекрасно знал и чем с завидным постоянством пользовался, когда хотел хотя бы слегка да подгадить. - На сиськи ее пялился, пока она лясы точила, да? - Да было бы на что смотреть, - китаец поспешно отрицательно качает головой. - Значит, все же пялился, раз в курсе, что сисек у нее нет, - ловит его на словах Хичоль. - Да я не… не в том смысле, что… Я же мужик, в конце концов, естественно я бросил взгляд, - Ханген сдается. - Мужик, - усмешка и фырканье. – Долбоёб ты, а не мужик. Ханген тяжело вздыхает и откидывается на спинку кресла. Он устал постоянно спорить. Их отношения почти полностью состоят из споров. С Хичолем сложно. Он колючий и упрямый, любит препираться и постоянно грубит. Ханген спокойный и мягкий, он всегда старается найти компромисс и не горячится раньше времени. Они слишком часто воюют, в основном с упертостью Хичоля, и все вокруг удивляются, как они еще не разошлись после почти двух лет практически ежедневных выяснений отношений. Очень уж они разные. - Я твой любимый кимпаб купил, будешь? – Ханген протягивает пакет после пятиминутной паузы. - Буду. Впереди и сзади, справа и слева – бесконечные поля, покрытые ароматной травой, не тронутой человеком. Их машина съезжает с дороги и останавливается метров через десять – в самой гуще. Они выключают двигатель, берут по бутылочке купленного часом ранее пива и залезают на крышу. Вокруг абсолютная тишина, если не считать шелеста трав, мелодичного стрекотания сверчков и неизвестно откуда взявшегося, но приятного легкого гула. Несмотря на позднее время вокруг довольно светло – можно без труда различить покачивающиеся на ветру растения. Погода безоблачная, звезды мерцают ярко и кажется, будто горизонт слегка подсвечен. - Хорошо все-таки, а? – Ханген делает глоток. - Что хорошего? - Спокойно, красиво, людей нет, ни о чем переживать не надо. Как будто ты бежал, бежал, а теперь сел передохнуть. - Ага, чтобы потом снова нестись куда-то, - фыркает Хичоль. - Да плевать, что будет потом. Главное – это то, что сейчас можно расслабиться. Главное, что мы вместе. - Опять тебя на сопли розовые понесло, - красноволосый закатывает глаза и в один глоток опустошает бутылку до половины. – Самого не тошнит? - Хичоль, есть разница между соплями и чувствами, - с нажимом говорит китаец. - Да ни хрена. Ханген давит вздох. Спорить бесполезно. Даже обидно как-то. Он привык к грубости и полному отрицанию чувств и всего прочего, однако это не умаляет того факта, что подобное отношение все же задевает. Китаец пытался с этим бороться, пытался хоть как-то все смягчить, но… Довести мысль до конца он не успевает – Хичоль допивает бутылку до конца, швыряет ее куда-то вперед и говорит, продолжая начатый разговор: - Но я рад, что мы поехали. Тут и правда хорошо. Ханген поворачивается к парню, однако тот упрямо делает вид, что жутко заинтересован в приевшемся ему ночном небе, и ничего вокруг не замечает. Китаец тепло улыбается и качает головой. Такой он – его Ким Хичоль. Он протягивает ему свою руку. Хичоль замечает, фыркает, но все же протягивает свою ладонь и позволяет переплести пальцы. Ханген тихо шепчет что-то на китайском и утыкается лбом Киму в плечо. А тот и рад, потому что если бы китаец этого не сделал, то обязательно увидел бы на лице Хичоля до омерзительности глупую, по его мнению, улыбку, которую тот несмотря на все свои старания никак не мог подавить. И нет, Ким Хичоль не романтик. Ни разу. Ему просто пиво в голову ударило. Поэтому он так беспричинно счастлив. Ведь они, такие разные, полярно разные, но вместе. Здесь и сейчас. Всегда.