Это мелодия моего сердца.

Огромные двери тихо отворились, впуская немца в святую обитель искусства, музыки и свежей чистоты. Дом Австрии всегда был таким светлым и уютным, что Людвиг каждый раз нарочито тянул время пустыми разговорами или рассматриванием картин, лишь бы хоть на мгновение задержаться здесь. Сидя на мягком, светлом диване и вдыхать аромат свежего, ягодного чая. Только донышко чашки собеседника с тихим стуком приземлялось на блюдце, немец чуть прикрывал глаза, готовясь вслушиваться в тихий и столь приятный голос, тянущийся, как музыка, которая очень часто наполняла пустоту этого дома. И сейчас где-то из глубины комнат доносятся приглушённые, нежные звуки. Людвиг чуть прислушался, медленно развернулся и направился к источнику звука, стараясь ступать на пол как можно тише, даже дышать как можно тише. Тихонько приоткрыв дверь, он заглянул внутрь. Посреди огромной комнаты стоял роскошный, белый рояль, так любимый австрийцем, который, кстати, сидел сейчас за ним. Длинные, тонкие пальцы Родериха быстро касались клавиш, плавно перебегая от одной октавы к другой. Мягкие подушечки будто поглаживали гладкую поверхность, тут же отрываясь от неё. Из приоткрытой крышки рояля вылетали, как сказочные птицы, звуки. Они наполняли комнату, обволакивая стены, стулья, стол, шкаф, тебя самого, будто забираясь внутрь, чтобы порхать там, будоража перьями твою фантазию. Глухие, но мягкие аккорды спокойно менялись под левой рукой пианиста, уступая друг другу место, в то время, как мелодия, тонкими переливами струилась из-под правой его руки. Музыка была столь красивой, что аж сердце внутри так приятно сжимало, заставляя вспоминать самые приятные места и моменты из жизни. К примеру, уютный садик на заднем дворе у Австрии, где его впервые поцеловал Крауц. До сих пор он помнит выражение лица австрийца. Так мило покрасневшие щёки, шокированный взгляд, устремлённый на немца и чуть приоткрытые от изумления губы, через секунду расплывшиеся в такой родной и любимой улыбке, от которой, казалось светишься изнутри. Немец питал столь нежные чувства к своему возлюбленному. Хотелось, сдувать с него пылинки, касаться бледной кожи так аккуратно, чтобы не повредить и тут же сжимать в крепких, тёплых объятьях. Никуда не отпускать, никому не отдавать. Вдыхать блаженный запах, запустив руку в мягкие волосы, медленно перебирать их пальцами и счастливо улыбаться, трепетно шепча "люблю" в самое ушко. От этого Людвига переполняло такое светлое чувство, что он просто не мог спокойно стоять на месте. Все положительные эмоции сливались в одну, окутывая его. И на фоне всех этих чувств и образов играла эта мелодия. Германия стоял за спиной у Австрии, наблюдая за искусной игрой, вслушиваясь в звуки. Пианист был так погружён в свой мир музыки, что не заметил прихода немца. Лишь сейчас, на секунду прейдя в себя, он неожиданно вздрогнул, почувствовав чьё-то присутствие. Резко прерванная мелодия повисла в воздухе, медленно растворяясь. И наступила оглушительная тишина. - Продолжай, - чуть неуверенно осмелился нарушить молчание Людвиг, жаждя вновь услышать полюбившуюся мелодию. - Не подкрадывайся так больше... - тихий голос заставил сердце чуть вздрогнуть. Лица не видно, но он точно сейчас с закрытыми глазами. Недоволен? Возможно, но только немного, совсем чуть-чуть. За резкое вторжение в его мир. - Я был очарован твоей игрой. Нет, не вторжение. Это был их мир, он пришёл, а не вторгнулся. - Я сочинил это для тебя, - медленно развернувшись, чуть вскинул голову, смотря на немца сквозь стёкла очков. Тот ничего не ответил, просто смотрел в ответ. Родерих протянул руки вверх, медленно обвивая ими шею Людвига и наклоняя его к себе. Короткий поцелуй в губы заставляет прикрыть глаза, ликуя внутри. Пианист лишь ласково смотрит на своего любимого, тихо шепча: - Это мелодия моего сердца...