Зачем?...

Аджай часто спрашивал себя: зачем он все это делает? Зачем встает в шесть утра, зачем снова и снова чистит заляпанное кровью оружие и с почти безумным удовлетворением убивает солдат Королевской Гвардии? Зачем сражается, помогает всем этим людям из Золотого Пути, получая взамен лишь сухое прозвище «сын Мохана»? Зачем? Ведь он, по сути, всего лишь турист, неподготовленный юнец, приехавший развеять прах матери в чуждой ему стране. Её традиции для него — пустой звук, а обычаи давно канули в лету. Так зачем он защищает то, что создал незнакомец в слепой жажде мести? Прохладный воздух Кирата пропитан умиротворяющим запахом хвои и утренней росы. Алеющий шар небесного светила лениво выкатывается из-за горизонта, но его лучи давным-давно не греют хладнокровных воинов Золотого Пути. Низко склонив голову, безоружный и практически беззащитный юноша останавливается у королевского дворца, не осмеливаясь поднять взгляд. Аджай знает — вокруг него с десяток вражеских солдат, но он уверен, что сейчас его никто не посмеет убить. Леденящее прикосновение металла к заведенным за спину ладоням, и его руки надежно скованы бессмысленными наручниками. Он и так не собирался бежать. Напряжение кажется почти осязаемым, и предрассветная тишина лишь нагнетает обстановку. Сухая трава еле слышно хрустит под ногами, и Аджай отчего-то теряет уверенность. Он опять чувствует гул назревающих вопросов в сознании. Какой во всем этом смысл? Солдаты Королевской Армии резко останавливаются у резной двери королевской палаты. И Аджаю кажется, что он совершенно не готов к тому, что произойдет дальше. Тишину пронзает щелчок, и недовольный скрип старинных половиц рассекает вязкое спокойствие. Один из солдат ощутимо толкает юношу в спину, и в следующую секунду дверь закрывается, тяжелым ударом дерева сопровождая лязг замка. Аджай поднимает глаза. Огромные окна комнаты, едва ли уютной, кажущейся излишне вычурной, распахнуты настежь. Бодрящий горный воздух врывается в затхлое помещение нетерпеливыми порывами и яростно треплет тяжелые багровые шторы. На махровом диване прямо напротив окон беспорядочно валяются червленые подушки, расшитые бордовыми шелковыми нитями по краям. Аджай неловко поводит плечами — то ли от студеного воздуха, пробивающемуся в самую душу, то ли от вопиющей неправильности мгновения. Неуверенно, шаг за шагом, словно боясь оступиться, он подходит ближе к манящему пейзажу за стенами королевского дворца. Его одолевает отчаянное желание спрыгнуть вниз, отдаться яростным ветрам востока и забыть обо всем, паря высоко над землей. Но мысли прерываются, разбиваясь о тихие шаги за спиной. Аджай не оборачивается, лишь стоит, едва ли шелохнувшись, будто кожей чувствуя настигающий страх. Он неумолимо липнет к свернувшимся в ком внутренностям и застревает в горле безмолвным криком. Назад пути нет. Теплое прикосновение к рукам, щелчок, и металлические оковы спадают на пол ненужным куском железа. — Аджай… — до боли знакомый голос неприятно щекочет натянутые нервы, электрическим разрядом добираясь до мозга. — Я ждал тебя, мой мальчик. Чужие ладони мягко ложатся на напряженные плечи, ненавязчиво разворачивая к себе. Аджай поднимает взгляд. Глаза напротив — темные, отражающие его самого, врезаются в самую душу, выворачивая и изучая. Хочется уйти, убежать, спрятаться, но юноша даже не отводит взгляд. Самопровозглашенный король усмехается, будто что-то для себя наконец решив. Аджай слышит звенящий треск прошлого, которое в эту самую секунду разбилось о нечто новое. Неизведанное, и вместе с тем — пугающее. Чувствует чужое дыхание на лице, и холодные пальцы, касающиеся подбородка. Голова идет кругом, и он уже толком ничего не осознает, проваливаясь в манящие объятия дурмана. Ему так надоело все это. Надоело вставать в шесть утра, надоело снова и снова чистить заляпанное кровью оружие и с почти безумным удовлетворением убивать солдат Королевской Гвардии. Надоело сражаться, помогать всем этим людям из Золотого Пути, получая взамен лишь сухое прозвище «сын Мохана». Надоело постоянно быть сильным, не получая народного признания, быть тенью легендарного отца. Аджай льнет ближе к своей потенциальной жертве, запоздало понимая, что не сможет её убить. Нос утыкается в чужое плечо, и легкие наполняет терпкий аромат мяты и местных трав, сумбурно перемешанный с запахом крови, пороха и опасности. В голове взорвался сноп ослеплявших искр, сокрывая мысли беспроглядной тьмой. Тело Пэйгана сотрясается в еле слышном смехе, с толикой иронии и облегчения. Его руки успокаивающе проходятся по напряженной спине, будто оставляя за собой полосы теплого спокойствия. — Ты сделал правильный выбор, Аджай. — слова приторной патокой вливались в загустевшие мысли. Где-то там, казалось, невероятно далеко, разрывался от гнева Сабал, презренно скалилась Амита и тысячи сердец загорались пламенем мести. Рассвет принес новое разочарование Золотому Пути… И новую надежду покинутому Королю Кирата.