33. Итоги вечера

Гаррет почти бережно пропускает отросшие светлые волосы между пальцев, чувствуя приятное ощущение скольжения, и сжимает кулак, оттягивая голову Андерса назад. Тот рвано вздыхает, пытаясь сопротивляться, но затем расслабляется и лишь тихо часто дышит. Он в бондаже. С руками, связанными сзади, и широко разведенными ногами. Еле держится на коленях, опираясь о пол плечом, но сильная рука, тянущая за волосы, приподнимает его. — Слишком давно я не играл с тобой, Котенок, — говорит Гаррет почти ласково. — Ты забыл своего хозяина? Забыл, как любишь, когда я беру заботу о твоем удовольствии в свои руки?.. Он обводит большим пальцем приоткрытый рот возлюбленного и проскальзывает внутрь, не встречая сопротивления. Андерс осторожно касается языком подушечки, лижет ее, обхватывает весь палец губами, и Хоук вдруг убирает руку, одновременно отпуская и волосы. — Уже так не терпится? — хмыкает он, закатывая рукава рубашки и обходя любовника по кругу. Веревки крепко держат его, ограничивая в движениях, оставляя только те, что угодны Гаррету. Узкая спина напряжена, руки судорожно сцеплены друг с другом, а задница так бесстыдно выставлена, что Хоук тяжело сглатывает. И член Котенка тоже напряжен, в какой бы неудобной позе он ни стоял — происходящее заводит и его. Гаррет берет стек, на пробу рассекает воздух и видит, как дергается Андерс. Порой тот любил грубое обращение, бешеный, почти насильственный секс, но никогда не терпел физические наказания, предпочитая наказывать сам. — Тебе стоит лишь попросить — и я не буду бить тебя, — серьезным тоном замечает Гаррет, получая в ответ лишь сдавленный вздох. — Ну… Хорошо. Он проводит стеком по спине и ягодицам возлюбленного, будто выбирая место удара, но оба знают, что бить будет только по заднице, — ударяя по спине, можно было попасть по рукам. От первого удара Андерс дергается, едва не застонав. От второго — тихо выдыхает, упираясь лбом в пол. Третий и последующие заставляют его крупно вздрагивать и лишь сильнее прогибаться, то ли избегая ударов, то ли возбуждаясь от боли. Гаррет наблюдает, как на его бледной коже расцветают яркие, болезненно красные узоры, как все ниже стекает по ложбинке спины крупная капля пота, и понимает, что его собственное сердце сейчас разорвется на части, не в силах справляться с возбуждением. Он падает на колени рядом, прижимаясь губами к капле, чувствует соленый вкус, обводит языком покрасневшие следы, слыша, как задушенно стонет Андерс, и тихо рычит в ответ. — Почему ты, — расстегивает брюки, — можешь играть со мной часами, без устали? Как ты сдерживаешься, Андерс? — Гаррет шепчет почти лихорадочно и непослушными пальцами пытается справиться с пуговицей. — Я не могу выдержать и пяти минут… Он быстро смазывает член, выдавливая смазку на него, и отшвыривает тюбик в сторону, чувствуя, что от жажды трясутся руки. Андерс победно хмыкает, но тут же ахает, подаваясь вперед. — Думаешь, у меня хватит сил, чтобы растягивать тебя, Котенок? — и Хоук приставляет головку к сжатому колечку мышц, кружит вокруг, надавливая совсем легко. — Тер-р-рпи, — и подхватывает его под бедра, плавно и по возможности медленно надевая на себя. Андерс старается не сжиматься, это заметно, и так невозможно и громко стонет, что его голос эхом отражается от стен. Гаррет погружается все глубже, чувствуя, как горячие гладкие стенки обхватывают член, еле сдерживается, чтобы не дернуть его на себя резко, и весь покрывается мурашками от звука голоса возлюбленного. — Не хочешь ничего сказать, Котенок? — издевательски шипит Хоук, чувствуя, как неестественно горячая кожа ягодиц касается лобка. Андерс лишь мотает головой, как может, все еще неловко лежа на плече и щеке, и немного ерзает на члене, заботясь о своем удобстве. Гаррет позволяет, замерев, и вскоре чувствует, как он расслабляется, видит, как спина перестает быть такой болезненно-напряженной, а ногти перестают впиваться в ладони. — Я слишком тебе потакаю, — замечает он, ведя кончиками пальцев по спине вверх. — Надо хоть раз выдрать тебя без этих томительных ожиданий и задер-р-ржек, — голос Хоука срывается в рык, стоит ему двинуть бедрами. — Не хочешь попросить отсрочки? — еще одно движение, пробирающее наслаждением до костей. — Давай, Котенок… три, два-а-а… — Гаррет удобнее перехватывает любовника за бедро и берет за его связанные запястья, — один. И начинает двигаться в нем. В том темпе, который, он знает, сводит Андерса с ума. За эти годы он выучил его тело наизусть, и ему не составляет труда вскоре заставить возлюбленного задыхаться от возбуждения, снова царапая собственные ладони. О стонах они не договаривались, и Андерс этим нагло пользуется, почти крича на самых чувствительных толчках, в голосе смешаны боль и наслаждение. Гаррет знает, что у него уже давно должно болеть плечо от неудобной позы, но руки не освобождает — да и не мог бы, для этого надо остановиться, а это невозможно. Он дергает связанные кисти любовника на себя, удерживая его на весу над полом, и крепче сжимает бедро. Перед взором Хоука открывается самая совершенная и охуительная картина на свете, она завораживает его, подчиняет себе его волю и тело. Он глядит вниз неотрывно, как его собственный член исчезает и появляется в узком, шелковом, податливом Андерсе, иногда совсем быстро, а иногда — вот как сейчас — видно даже бордовую головку, раздвигающую колечко мышц, погружающуюся в это восхитительное тело. Хоук срывается и хрипло протяжно стонет, трахая грубо и быстро, не обращая внимания, что почти выворачивает любовнику руки, что тот едва может дышать от такого напора. В голове нет ни одной мысли, кроме красного пульсирующего марева и образа Андерса, слизывающего сперму с губ, раздвигающего ноги, надрачивающего самому себе… выгибающегося на разобранной постели, прыгающего на члене — на его, Хоука, собственном, на их дилдаке — и стонущего, стонущего непрерывно. Эти образы сменяются слишком быстро, растворяясь в реальности, перемешиваясь с ней, и Гаррет стискивает зубы до хруста, вбиваясь в тело возлюбленного, и чувствует приближающийся оргазм слишком поздно — за миг до него. Он выламывает все тело, мышцы живота сводит судорогой, а где-то глубоко внутри Андерса толчками выплескивается его сперма. — Бля-я-я-дь, — стонет Хоук, чувствуя, как его отпускает. Перед глазами перестают плясать красные точки, а тело снова начинает слушаться. Гаррет осторожно вытаскивает член, чувствуя последний отголосок оргазма, когда вынимает головку, и присаживается на пятки. — Ты чертовски красив, Котенок. Особенно когда такой… — Какой? — хрипло спрашивает Андерс, облизывая губы. — Растраханный, — усмехается Хоук, прослеживая пальцем след от капли спермы снизу вверх, от внутренней части бедра — и заканчивая свой путь у приоткрытого входа в тело возлюбленного. — Я выиграл, — шепчет Андерс. Его лицо закрыто волосами, но по голосу Гаррет понимает, что он улыбается. — Мне приступать к исполнению прямо сейчас? — чуть издевательски мурлычет он, слегка отодвигаясь и тут же слыша возмущенный и протестующий вопль. — Ну Га-а-аррет… ты же знаешь, что делать… Хоук согласно кивает и устраивается между его ног, осторожно перевернув Андерса на спину — тот переносит вес тела на лопатки, чтобы не ложиться на связанные руки, и шипит от прикосновения больной задницы к полу. Он возбужден уже очень давно, головка члена потемнела от прилившей крови. Гаррет облизывается, без прелюдий вбирает ствол в рот и задает быстрый темп, наслаждаясь хныканьем и стонами. Андерс забывает о поврежденной заднице и выгибается, подаваясь бедрами вперед. Хоук чувствует, что любовник почти теряет голову, и проталкивает в его тело три пальца. Мышцы поддаются легко, а сам он такой скользкий от спермы, что Гаррет сам не может сдержать рычания, зарождающегося в горле, и заглатывает член целиком. — Гаррет, да-да-да, пожа-а-алуйстаеще, ещегарррреееетгаррет… — Андерс вскидывается, сжимаясь вокруг пальцев и выстанывая его имя. Хоук сглатывает несколько раз, вызывая волны сладкой судороги у возлюбленного, затем медленно поднимает голову, едва не закашлявшись. Во рту остается солоноватый вкус, и Гаррет облизывает головку еще раз. Андерс расслабляется, опуская затылок на пол. — Тебя развязать? — спрашивает Хоук, проведя пальцами по животу любовника. Котенок согласно поводит плечами, все еще восстанавливая дыхание, и, не без помощи Гаррета, переворачивается на живот. Тот начинает распутывать узлы, и вскоре Андерс уже сладко потягивается, разминая руки и кисти. Вдруг он набрасывается на Хоука, толкая на пол и садясь сверху. — Ты отшлепал меня! Гаррет не сопротивляется, гладит Андерса по бедрам и ногам. — Да. Давно хотел, между прочим. — Извращенец. — А почему это тебе меня можно наказывать, а мне тебя – нет? Андерс прикусывает губу Хоука, вовлекая его в неспешный поцелуй. — Потому что я так захотел, — мурлычет он. — А теперь иди, мой посуду — я же выиграл, — и гордо и бесстыже улыбается, усаживаясь на животе Гаррета. — Я и не думал, что ты сможешь молчать, пока я не кончу, — отвечает тот. Возлюбленный лучезарно улыбается и снова тянется за поцелуем. — Андерс, иди в душ. А то сейчас будем спорить на мытье полов, — угрожающе произносит Хоук спустя минуту, мягко отстраняет его от себя и глядит, как Котенок уходит, нагло виляя своей совершенной задницей. И черт его побери, если они оба не счастливы сейчас.