Теория замены

Айзек думает, почему Скотту можно, а ему нет? У Айзека в груди дыра, и если Скотт может заполнить свою кицунэ, то почему бы и ему не попробовать? Кира на вкус, как сливочное мороженое. Он почти теряет голову, облизывая бледный живот, но на задворках сознания все равно маячит Эллисон, и Айзек почти воет от отчаяния. Он грубо касается когтями обнаженной груди, облизывает впадинку пупка, и почти стонет, когда Кира покорно раздвигает ноги. Он входит в нее и сразу же начинает двигаться. Резко и грубо. С Эллисон он бы себе такого не позволил. Но Эллисон больше нет. А Кира здесь, горячая и тесная, и прямо под ним. Она стонет то ли от боли, то ли еще от чего. Айзеку все равно. Есть только натянутая тетива удовольствия, что дрожит сейчас в нем. Он ускоряется, закидывая стройные ноги себе на плечи, когтями впивается в задницу, притягивая ближе, практически насаживая на себя. Кира не выдерживает первой, кричит, кончая. Айзек следует за ней, шепча чужое имя. «Эллисон, Эллисон, Эллисон». Потом они лежат рядом, и Кира обнимает его со спины, легко гладит плечи. А он думает, что ни хера Скотт не понимает. Что ему, Айзеку, лиса не помогла. И что Скотт, наверняка, убьет его за это. Поэтому пора ему валить из этого города. Здесь его больше ничего не держит.