Триумвират.

"Что, если не Творец создал воображение, а воображение — Творца, ведь в таком случае человек — лишь жертва своих собственных иллюзий?" (Густав Майринк. Ангел западного окна) - Черт, я так хочу спать. Почему обряд обязательно проводить в такую рань? - Легар сидел на траве, зевая и пытаясь разбудить свой организм. Фригидная сучка опять пришла к нему ночью, и демиургу пришлось до полночи «общаться» с ней, вследствие чего ему удалось поспать всего лишь пару часов. Лучше бы он вообще не ложился. Впереди, на берегу источника жизни, в предрассветных сумерках, Кин рисовал ритуальным ножом треугольник, вырезая плотный дерн пластами. Нужна голая земля, ни единой травинки в центре геометрической фигуры. - О, не смотри на меня так. - Нераид укоризненно покачал головой, показывая, что если брат и дальше будет бездельничать, то они ничего не успеют сделать до восхода солнца, который ориентировочно должен был наступить уже через сорок минут. - Я и так, как могу, привожу себя в форму! Вы даже не позволили мне принять душ, изверги. И не сверли меня взглядом. Я знаю, что ночью нужно было спать, но обстоятельства так сложились… - Не нужно нам рассказывать в каких ты там позах складывал эти обстоятельства. Избавь нас от подробностей. Нераид поступил правильно, послав ее куда подальше. - Не понял. Нера, она сначала приходила к тебе?! - Легар наклонился вперед, возмущенно уставившись на брата. Тот лучезарно улыбнулся, вздернув бровь. - Вот сучка! А мне сказала, что весь день ждала со мной встречи! - Нераид расхохотался, качая головой и удивляясь наивности брата. – Чего ты ржешь? Ей было со мной хорошо! Она сказала, что я лучший! – Теперь уже Кин присоединился к хохочущему демиургу. - Легар, она просто шлюха. Смирись с этим. И да, она просто тебя поимела. - Кто еще кого поимел! - Обиженно пробурчал темноволосый, вставая и отряхивая брюки от травы и земли. - Ахаха, она тебя, дядя. Она тебя. - Харе болтать, малыш. - Легар зарядил Кину подзатыльник, пытаясь таким образом восстановить дисциплину, что не сильно помогло. Парень лишь потер ушибленное место и продолжил хохотать, изображая тонким голоском стоны и охи, перемежая их хвалебными тирадами в адрес половой мощи демиурга. Нераид же, этот бледный предатель, подкреплял это все волнообразными движениями бедер, двигая ими вперед-назад, имитируя половой акт. - Придурки, успокойтесь! У нас и так мало времени! Если вы тут продолжите глумиться, то мы ничего не успеем! - Да мы уже собственно, все. - Кин убрал последний кусок дерна и осмотрел получившийся рисунок. - Осталось только украсить нас. Не дожидаясь приглашения, Легар расстегнул рубаху, быстро справляясь с пуговицами и замечая, что Нера последовал его примеру. Кин же, подойдя к источнику, окунул в него кинжал, смывая остатки земли и получая благословления для металлического предмета. Стряхнув с лезвия излишки жидкости, он аккуратно снял рубаху и положил нож на нее. Оглядев пространство, он сосредоточился на своих дядях. Они, казалось, не испытывали ни капли волнения, встав каждый в предназначающийся для него угол треугольника. Кину же остался последний острый угол, направленный словно стрелка к источнику. - Ну что? Порисуем? - Легар кровожадно улыбнулся. Оно и понятно - то, что им придется украсить свои тела рунами, покрыв торс, спину, шею и руки витиеватыми рисунком, было не самой приятной перспективой. А то, что следы от этих рун уже никогда не исчезнут и останутся на поверхности тел объемными шрамами, тоже не вселяло особой энтузиазма. Но такова жертва. Таков ритуал. - Ну? Никто не возражает, что я буду первым гостем в этом празднике? – Легар подошел к Кину, расстегивая пуговицу на брюках и обнажая нижнюю часть живота. - Давай, малыш. Я весь дрожу от предвкушения. Взяв нож, Кин вывел первые линии на шее дяди. Острый нож прочертил идеальную смуглую кожу, раздвигая края раны, и выпуская наружу тонкую струйку крови. - Красавчик, не правда ли? - Легар стоял, разведя руки в стороны. Его верхняя часть тела была полностью покрыта кровью, позволяя лишь темно-красным, почти черным ранам выделяться из общего хаоса. Складывалось ощущение, словно его изрубил мясник, не больше и ни меньше. Потом придется долго все это заживлять, восстанавливая хотя бы относительную целостность кожного покрова. Нераид никак не отреагировал. Он стоял напротив Кина, сжав челюсть и боясь открыть даже рот, не будучи уверен, что тогда не завоет. Это было чертовски больно. Мало того, что нож ранил плоть, так воды источника, находясь на лезвии ножа, выжигали рану изнутри словно кислота. Как Легар может выглядеть столь радостным? - Что, маленький, больно, да? – Легар удовлетворенно расхохотался. О, да. Он будет вести себя, как придурок, если это поможет ему справиться с той невыносимой, раздирающей болью, что сейчас буквально поглотила все его мысли. Туманила разум и заставляла мышцы мелко дрожать. - Ну, вот и все. - Кин закончил последнюю руну, потирая затекшую руку, что все это время управлял ножом. Увидев результат своего творчества, он попытался проглотить ком страха, что встал у него поперек горла. Черт, теперь он понимал, почему этот обряд мало кто решался совершать и почему за все время его существования лишь пару создателей решились на него. - Кто разукрасит теперь меня? Оба демиурга выглядели не совсем готовым к этому, в виду того, что с такими ранами даже стоять-то было сложно, не то, что двигаться и выводить аккуратные знаки. Нера качнул головой и, взяв нож из рук племянника, глубоко вздохнул. Это будет сложно, но нужно было торопиться. На горизонте уже появилась первая полоска света, а значит рассвет близко. *** Кину, казалось, что в аду черти жарят его бренное тело на сковороде. Других объяснений происходящему просто не было. Руны одна за другой покрывали его тело, и казалось, что болевой порог уже преодолен. Что его нервные окончания больше не выдержат ни единого прикосновения проклятой стали. Почувствовав легкие прикосновения к лицу, он открыл глаза, хотя так не хотелось. Было единственное желание упасть и просто утонуть, лежа на земле в этих ощущениях невероятной агонии. Отдаться ей полностью, и тогда, возможно, она сжалится и хоть немного утихнет. Нера, кивнул, показывая, что на этом он закончил, передавая оружие Кину, вкладывая липкую от крови рукоять в его ладонь. - Думаю, пора начинать. – Было сложно говорить, не выпустив наружу рыданий, которые зарождались в груди. Почти все усилия уходили на то, чтобы не пролить слезы, буквально застилающие обзор. - Черт подери. Как же это больно. - Легар встал в основание своего угла, уперев ладони в колени и, застонав от отчаяния, нервно посмеиваясь. О святой источник, дай им силы выдержать это. Подняв взгляд, он посмотрел на Кина и Нераида, тоже занявших свои позиции. - Ахаха, пацаны, вы меня простите, но, кажется, я сейчас просто отключусь. Кин понимающе растянул губы в подобии улыбки, вытирая с лица выступившую слезу. Это дорого им обойдется. Повернувшись лицом к источнику, парень воткнул окровавленный нож в землю, и попытался полностью отключить мысли о боли и вспомнить, с каких слов заклинания начинается обряд. В голове был туман, путающий мысли. - Давай, малыш. Мы готовы. Глубоко вздохнув, Кин понадеялся на память и на то, что за эти годы, повторенные тысячи раз заклинания, не потребуют участия мозга. Первый слог - и, как оказалось, парень не ошибся. Странные, неприятные для слуха звуки, больше похожие на карканье, заполнили пространство, слетая с языка словно птицы, не сообщаясь особо с мозгом. Появилось ощущение, что по основаниям треугольника образовалась стена, не позволившая участникам покинуть его, пока ритуал не будет закончен. Меняя темп, силу звука и произношение, Кин плел замысловатую паутину, из которой и должно было образоваться будущее тело Киримы. Шаг за шагом, ниточка за ниточкой, образовывалась хрупкая структура над поверхностью воды. Искрясь под зарождающимся солнцем, переливаясь всеми цветами радуги и вселяя в Кина, казалось бы, невероятный оптимизм. Парень просто перестал замечать под воздействием невероятного зрелища, как с каждой такой ниточкой, его энергия перетекает в плетеный образ, возвещая о своем передвижении лишь усиливающейся постепенно головной болью. На фоне общей телесной агонии, мигрень казалась лишь маленькой вишенкой на верхушке торта. Недостающим звеном. Продолжая шептать, Кин почувствовал странное зудящее ощущение под носом, постепенно спускающееся к губе. Черт, ему некогда заниматься почесыванием. Странный привкус металла во рту подсказал ему, что вызвало этот странный зуд, когда капля крови, скатившись по верхней губе, проникла вовнутрь рта. Действительно. Он потерял слишком мало крови. Почему бы его кровеносным сосудам в носоглотке не преподнести еще пару сюрпризов? Мигрень постепенно становилась невыносимой, что было с одной стороны хорошо, ибо это невероятное ощущение заглушало и отвлекало на себя внимание от израненного тела. Голова кружилась, легкая тошнота подступила к горлу, усиливаясь металлическим привкусом. Периодически Кин успевал сплевывать кровь на землю, куда она моментально впитывалась. Но затем снова начинал читать, ускоряя темп, повышая голос и сам не замечая, как перешел на крик. Тело было сформировано полностью, осталось самое сложное - душа. Ее было необходимо вытянуть из вечного сна, в который она впадала. Ноги подкосились, отказываясь держать своего сумасшедшего хозяина. Зрение окрасилось кроваво-красным, меняя перспективу и искажая реальность. Ужасно хотелось спать. Просто невероятно. Раз организм требует, значит это необходимо сделать. Кин стоял на коленях, упираясь руками в землю. Сминая черную грязь в кулак и скребя ногтями попадающиеся камни. Ужасный звон в ушах и отдаленность понимания происходящего. Он силился вспомнить - зачем он вообще здесь оказался? Что он делает, и с какой целью его губы продолжают шептать какой-то бред? - Кин… - Голос, разрывающий барабанные перепонки, был похож на визг баньши. Хотя невозможно было определить, что именно преобладало в нем. Низкие, или же высокие чистоты. - Кин, черт тебя подери, не смей останавливаться… - Слова царапали разум, словно пробираясь под кожу и разрывая нервные окончания изнутри. Повернув голову, парень пытался определить, кто является мучителем, извергающим звуки. Красная пелена мешала разглядеть что-либо. Подняв руку, Кин грязной ладонью попытался протереть глаза, размазывая липкую, скользкую массу, образовавшуюся на его лице. Слезы, имеющие красный цвет. Забавно, не правда ли? - Продолжай! - Снова сгибающий пополам и взрывающий ушные перепонки голос. Это был Нераид. Он пристально смотрел на племянника, лежа на земле, так же корчась в агонии, но стиснув зубы, цеплялся за сознание. Легар лежал неподвижно, и да, теперь Кин понял, что именно мешало обзору. Из глаз дяди лились кровавые слезы, искажая черты и создавая гротескную маску. *** Кирима вынырнула на поверхность, делая глубокий вдох. Легкие болели, словно разрываясь изнутри. Наверное, так же чувствуют себя новорожденные. С силой вгоняя кислород, преодолевая спазмы и раздвигая грудную клетку. Глаза резал яркий свет, кожу тянуло, и легкий ветерок по ощущениям ровнялся арктическому морозу. Заставляя кажущиеся одеревеневшими конечности двигаться, Кирима направилась к берегу, все еще не позволяя глазам до конца открыться. На берегу были странные фигуры, которые становились все более ясными по мере приближения. Они были странно выгнуты и окрашены красным, словно кто-то вылил на них краску, создавая одному художнику задуманный сюжет. Наконец, выползая на берег, так как ноги ее не слушались, она, цепляясь за траву, подтягивалась все выше по склону. Двигаясь все дальше от источника и все больше сокращая расстояние до странной инсталляции из трех фигур. Черты лица первого лежащего перед ней мужчины были странно знакомы. Овал лица, изгиб губ. Все в нем кого-то напоминало. Подняв руку, девушка смахнула с лица длинные, доходящие почти до плеча темные волосы. Нечаянно запутываясь в слипшихся прядях пальцами и неловко дергая. Этот мужчина был похож на ее сына, только взрослей. Ему можно было дать лет двадцать пять, не меньше. В Волосах его даже виднелись несколько нитей седины. Она заплакала. Сгибаясь пополам и подтягиваясь к своему мальчику. Обнимая его и баюкая его голову на своих коленях. Ей не нужно было рассказывать, что здесь произошло. Она знала. Она не раз слышала легенды о том, как проводится этот обряд, но никогда не видела его воочию. Он так давно использовался по назначению, что стал просто передаваться из уст в уста при обучении молодых демиургов. Ее мальчик решился. Он воскресил ее, а значит, что он невероятно силен и смел. Проводя рукой по его израненному телу, она уперлась взглядом в дальний угол геометрической фигуры. Аккуратно положив голову сына на землю, она ползком подобралась к следующей фигуре, уже осознавая, кто это мог быть. Судя по белым прядям в иссиня-черных волосах, он был такой же, как она его помнила, только теперь казалось, белых прядей стало больше. Потянув парня на себя, она закричала от напряжения, не замечая, как слезы заливают лицо, смешиваясь с налипшей на него грязью. Собирая силы в кучу, она волоком, ползком, упираясь пятками в землю, перетащила брата поближе к Кину. Затем двинулась к Нераиду, хватая его за буквально одеревеневший от крови пояс брюк и таща его так же по земле. Наконец, собрав всех троих своих любимых мужчин, она упала на них сверху. Вспоминая то, чем она занималась раньше. Призывая свои целительные силы и пытаясь нащупать хоть какую-то нить магии, но ничего. Ни единого заклинания в голове. Разум чист. Черт, она настолько ничтожна, что не может им помочь. Она бесполезна. Они пожертвовали собой, а она даже не может их излечить. Воистину говорят, что источник очищает. Она очистилась. От всего. Таково ее перерождение. Она больше никто. Бесполезная плоть на сотворенных костях, и такой она будет всегда. Вечно. Бесконечно.