Незабудки на его руках

Блейн глянул на часы, что висели над головой девушки за столиком регистратора. Полвосьмого; что же, он пришёл раньше установленного времени, и глупо было бы ожидать, что Курт освободится раньше — это, в конце концов, не школьный кружок, а серьёзная работа. Одно радовало: диванчики в комнате ожидания их тату-салона были очень мягкие, а ещё Блейн нашёл большую папку — ну, как нашёл, всё та же девушка-регистратор дала — с рисунками, которые могли бы стать татуировками. Блейн подумал, что, может быть, ему и не нужна никакая особенная, но, полистав пару страничек, понял, что ошибся — это было всё не то. Не то, что ему подходило, не то, что было ему нужно — наверное, только Курт мог помочь ему с правильным выбором. Когда-нибудь ведь он сделает это. Определит, какая татуировка Блейну подходит больше всего. Сделает же?.. Из узенького коридора, где начинались кабинеты мастеров, вышел чуть полноватый мужчина и подошёл к стойке регистрации. Девушка там подняла голову — но вместо того, чтобы заговорить с посетителем, первым делом бросила Блейну: — Курт освободился, можешь пойти к нему. Пятый кабинет. Правда, определить, что сказала она это Блейну, было немного сложно: несмотря на довольно резкий и запоминающийся голос, говорила она часто в стол, на людей, похоже, особо внимания не обращая. — Спасибо, — тут же дёрнулся Андерсон, на месте подскакивая, и поспешил к коридору. Замер на секунду у зеркального шкафа, который был совсем рядом, и, пригладив рукой волосы, потянул за крылышки своей бабочки, расправляя её. Кивнул довольно себе и на чуть дрожащих ногах пошёл искать пятый кабинет — странно, но найти его труда не составило. — Вы что-то забы… — пробормотал Курт, возясь с баночкой какой-то прозрачной, но резко пахнущей жидкости, а потом обернулся — и замолк. На миг. — Б-Блейн! — Ты запнулся потому, что не ожидал меня увидеть и это тебя не радует, или потому, что это… — решил остроумно пошутить Андерсон. Вышло не очень: пока он наговаривал колкую триаду, Курт успел подпрыгнуть на своём стуле с колёсиками, вскочить, до стола добежать и из шкафа вынуть не слишком роскошный, но… красивый букет. Гвоздик. — Привет, — пробормотал он, к Блейну подлетая, и дрожащими губами в щёку его поцеловал, в руки Андерсона цветы вкладывая. — Это… Тебе. — Ты сказал, что это не свидание… — потерял свою мысль тут же Блейн, нахмурившись. — Это не оно. Просто… Захотелось порадовать тебя, — обнял свои хрупкие плечи Хаммел, неловко взгляд опуская, и немного покраснел. — Мне… Мне очень нравится, спасибо, — улыбнулся Блейн. И правда: зачем ждать свидания, чтобы порадовать того, кто тебе очень-очень нравится? Впредь Блейн будет радовать Курта ещё чаще. — Они очень красивые. — Я рад, — поджал губы Курт. — Ты рано пришёл, — вернулся он к своему первоначальному занятию, и Блейн тихо приблизился. — Так вышло. Я… начал собираться заранее, чтобы не опоздать, но недооценил желание тебя увидеть, так что… быстро здесь оказался, но ты не торопись, я подожду, — пояснил он. — Что делаешь? — А? — оглянулся Курт. — Да так, обрабатываю кое-что. Блейн заглянул ему через плечо. Теперь Курт отставил в сторону баночку, принявшись возиться с машинкой, и Блейн устало покачал головой: он ничего в этом не понимал. Но на столе Курта лежал какой-то совсем уж странный рисунок: шестиконечный алый крест в сине-жёлтом ореоле и с лавровыми листьями и надписью «Диабет второго типа» в желтоватых свитках. Блейн осторожно взял рисунок, а потом опять Курта окликнул. — Это ты рисовал? Тот отвлёкся от машинки. — Да, — кивнул он. — Сейчас всё больше людей делают татуировки, которые могут предупредить окружающих об их заболевании. — Но диабет разве заразен? — нахмурился Блейн. Он не был экспертом в области медицины, но это было… интереснее, чем, к примеру, история Штатов или математика, поэтому в биологии он разбирался неплохо. — Не в этом суть. Просто… Если человеку станет плохо на улице, ему вызовут скорую, а татуировка может дать полезные сведения врачам. Прохожие-то вряд ли будут знать что-то о человеке, которому вызывают врачей, — быстро объяснил Курт, а потом подъехал к своему столику у стены, откуда Блейн взял рисунок, и приволок с собой несколько вскрытых упаковок с машинкой. Он легонько толкнул Блейна вихрастой головой: — Мне нужен свет, подвинься, пожалуйста, — и поправил лампу. Блейн только сейчас заметил, что на руках у него чёрные латексные — латексные ли? — перчатки. Они Курту… шли. Очень. — Это… иглы?.. — снова заглянул он Курту за плечо. — Ага. — Но… Почему такие толстые?.. — пробормотал Блейн. — Это не одна игла, а несколько, — оглянулся Курт, а потом улыбнулся. — Ты не знал? Смотри, — подтянул он ловко ногой ещё один стул, кивая, и Блейн присел рядом, цветы в руках застывших сжимая, — это несколько игл в ряд. Больнее немного, но иначе никак. Одной иглой набивать татуировку было бы ну очень долго, — пояснил он, — так что… Блейн вздохнул. Сейчас, здесь, в кабинете тату-мастера, Курт казался ему иным. Он был увереннее, чуть мечтательнее — но в другом; эти два качества сочетались в нём поразительно, а главное — здесь Курт был королём. И он знал всё, а Блейн был словно ребёнок. — Сильно… больно? — спросил он не очень уверенно. — Зависит от места и иглы. Ты же хотел делать татуировку?.. — прищурился немного он, тонкими пальцами касаясь скрипичного ключа на сгибе своего локтя, и Блейн кивнул. — Да, но… Я забыл, что это очень больно. — Не очень. В самых часто забиваемых местах терпимо, так уж устроено, что люди редко выбирают места, где прямо… сильно больно, — качнул головой Курт. Блейн пробежал взглядом по его занятыми цветами и птицами тонким рукам, по острым плечам и по украшенной розами шее — и слабо улыбнулся. — Верю. — Хэй, — толкнул его локтем Курт. — Ты что? — Просто… Когда-нибудь ты поможешь мне выбрать то, что… отразит меня целиком и полностью. Тогда мне тоже придётся попробовать, — поджал губы Блейн. — Ты боишься? Блейн промолчал. — Это правда не так больно. Слушай, у меня есть иглы, которые я должен был использовать, но они не пригодились. Среднего такого размера, — отложил всё, что было у него в руках, на стол Курт и коснулся коленей Блейна, к лицу его приближаясь. — Могу пустой иголкой попробовать. Без краски. Поверь, всё не так страшно! — Я не боюсь, — чуть запоздало пробормотал Блейн. А потом прикусил губу. — Хочешь? — Это было бы интересно, — кивнул он. Курт пододвинул к нему вазу с водой, что ещё осталась, и Блейн поставил букет обратно. — Хорошо, что ты в поло. Будет проще показать разницу, — кивнул он, а потом коснулся мягко бабочки Блейна. — Очень красивая. Ладно, далеко не пойдём, сиди здесь… Нет, всё же давай за тот столик, — начал бормотать Курт, отъезжая от стола, и подъехал к тому маленькому, что стоял неподалёку и был покрыт кожей. Блейн пододвинул свой стул. Курт щёлкнул блоками на колёсах своего и встал, снова к столу у стены подбегая. Начал там возиться, открывать ящики — а потом, когда Блейн уже успел оглядеться вокруг, в который раз на рисунки Курта на стенах полюбовавшись, вернулся с машинкой, уже, похоже, заряженной. — Дай мне руку, — сел он за стол, и Блейн протянул свою. — Смотри, — коснулся Курт пальцами осторожно запястья Андерсона, нежно по ней проводя, — тут кожа нежнее, так что и правда будет неприятно, но не страшно. Блейн затаил дыхание, когда Курт занёс машинку над его рукой, и тот глянул на него снизу, будто пытаясь растопить мёд в глазах Блейна, чтобы сам он стал мягче. А потом ласково ногой ноги Блейна под столом коснулся, будто пытаясь обнять. Машинка зажужжала, на кожу Блейна опускаясь, и тот сначала дёрнулся — Курт жёстко схватил его за ладонь, не давая вырваться, — а потом удивлённо выдохнул. — Эм… — Да-да? — улыбнулся Курт. — Терпимо, — моргнул Блейн, чувствуя, как иглы проникают под его кожу снова и снова. Курт прищурился — и выключил машинку. — Теперь переверни руку. Да, ладонью вниз, — кивнул он, видя, как Блейн послушно подчиняется, и снова склонился над ним. Машинка снова зажужжала, и Блейн на сей раз не шевельнулся, просто наблюдая, как Курт медленно выводит какой-то невидимый из-за отсутствия краски узор на его предплечье. Было ещё легче — и он даже чихнул. Курт поднял взгляд. — Хорошо, теперь давай плечо, — кивнул он, отводя руку, и Блейн послушно задрал рукав поло. Это начинало его забавлять; что же, он осознал, что к подобному и правда можно привыкнуть. Ощущения были… Необычные. Слишком необычные, чтобы не полюбопытствовать и не попробовать. Курт локти поставил на кожаный столик и пододвинулся ближе, сжимая пальцы на бицепсе Блейна осторожно. Они были… крепкие, отличались от тех, что Блейн любил целовать, но всё такие же тонкие. Даже сейчас Курт оставался очень нежен с ним, и Блейн ощутил, как по сердцу его разливается нежность. Он с трудом подавил в себе желание обнять Курта сейчас, ведь это могло бы повредить — и Курт снова коснулся иглами его кожи. — Забавно. Так, значит, все эти рассказы о том, что от боли при нанесении татуировки хочется умереть — выпендрёж? — поднялись брови Андерсона вверх. Курт замер, и в глазах его Блейн увидел лёд. — Да ну? Не шевелись, — встал он, Блейна обходя, за спиной его стул поставил свой. А потом схватил его за плечо, подбородком к виску Блейна прижался, заставляя его голову запрокинуть… И рукой плотно шею его сжал, но не душа, просто фиксируя. Блейн послушно замер — а когда Курт прижался к его спине, с губ его сорвался рваный вздох. — Что такое?.. Курт глянул на него сверху вниз. На сей раз Блейн не видел в его душе «доверься мне» или «всё будет хорошо», как раньше — только интерес и осознание, что кое-что всё ещё для Блейна тайна. — Не шевелись, — прошептал он. Блейну показалось, что, если он дёрнется, Курт ему этого не простит; что Курт его… поругает?.. — Не дыши. Не говори. И, пальцами по губам Блейна мазнув, заставил его глаза закрыть. Блейн слышал только его дыхание и жужжание машинки. Его распирало любопытство — а потом что-то его обожгло, разрезало, и он резко глаза распахнул, радуясь про себя, что Курт крепко его держит. — Тихо, — произнёс тот медленно, локтем на плечо Блейна давя, — расслабься. — Больно… — пробормотал тот. — Именно. Так что кое-кто вовсе не выпендривается, — едва слышно пробормотал Курт, и Блейн моргнул. Шею жгло, но звука машинки уже не было слышно — Блейн заметил её на кожаном столике около своей руки. — Я был не прав, — пробормотал он, чувствуя, что Курт всё так же крепко его обнимает — а потом руки Хаммела скользнули ниже, уже мягко Блейна за плечи и грудь обнимая. Дыханием горячим опалил будто обожжённое место, а потом губами холодными коснулся нежно, целуя и будто успокаивая. Он стал таким… Куртом. Простым Куртом, обычным Куртом, всего за пару мгновений, и Блейн глубоко вздохнул. — Мне нравится, — пробормотал он, позволяя поцеловать себя за ухом и в висок — кротко и чуть щекотливо. — Что?.. — чуть удивлённо поинтересовался Курт, а Блейн схватился за его пояс на брюках и потянул к себе, к Хаммелу оборачиваясь. — Твоя работа. А ещё — то, как ты пахнешь краской… — обнял он Курт сильнее, прижимая к себе, как ребёнка, и тот заалел. Поцеловал под острой скулой. — И металлом, — поцеловал ухо, поцеловал краешек губ, поцеловал шею, чувствуя, как бьются жилки под фарфоровой кожей, Блейн, и Курт обмяк. — З-здорово, — пробормотал он, тонкими пальцами сжимая его плечи, и голос его дрогнул. — Я… Блейн дыханием согрел косточки его ключиц. — Я… — Курт влажные губы облизнул, — я… Блейн прижался к его уху губами. — Что? — Я люблю… — прикрыл глаза Курт, длинными ресницами взмахивая, и ноги его подогнулись. Блейн держал его крепко, он не боялся упасть — но он просто не мог стоять. Курт всегда был очень чувственным, и не только душа его была такой — тело тоже. Он слишком ярко всё ощущал. — Я люблю… — повторил он, губы кусая, — твои поцелуи. Мгновение. — Невероятно… люблю. У меня… — Курт хватанул губами воздух, поддаваясь под тёплые и нежные касания Блейна, — зависимость от твоих поцелуев, — прикрыл глаза Курт. — Да? — Прости, это неправильно, наверное, — произнёс Хаммел почти чётко. — Я всегда… когда был школьником ещё… мечтал о том, как тот, с кем я буду, будет меня целовать. Потом появился тот урод, который надо мной издевался, и я перестал верить в то, что поцелуи могут быть приятны — пусть и продолжал мечтать. Но с тобой хорошо. Очень. Блейн дал договорить ему, выслушав, и улыбнулся. — Тогда, — отстранился он, довольно на Курта глядя, — я буду целовать тебя чаще. Всегда. Везде. Если ты только захочешь, — предложил он, руки Курта в свои беря, и к губам своим поднёс пальцы в чёрных перчатках. Курт открыл глаза. — Правда? — вжал он голову в плечи. — Да. Столько, сколько захочешь, где и когда захочешь. Обещаю, — кивнул Блейн, видя, что ледяные глаза вновь стали цвета незабудок, и тихо рассмеялся. — У меня больше шея не болит. — Ну конечно, — начали бегать глаза Курта, — долго и не должно. Всего за минуту он снова стал целым, с колен Блейна вставая, и схватил машинку с кожаного столика. — Нам пора идти, — покосился он на часы, — а то опоздаем в бар. Подожди меня на диванчиках там, — качнул головой он на дверь, — мне нужно сейчас всё обработать, я быстро закончу и пойдём. — Да, — согласился Блейн, — хорошо. Курт быстро, словно лань, обежал его и схватил букет гвоздик, вновь Блейну его вручая, и тот кивнул, беря их в свои холодноватые руки. А когда Курт вывел его за дверь кабинета, он стянул перчатку с правой руки и коснулся быстро тех мест на шее, что ещё теплели после поцелуев Блейна, и мечтательно улыбнулся.