Шаги

             Сердце колотилось где-то в горле.       Она пряталась в покоях отца, под его любимым столом из черного дуба, и слушала, как за дверью раздаются стальные шаги и голоса – жестокие и злые. Она не боялась. В руке – кинжал.       Она ждала. Пусть сунутся. Шоколадно-коричневая кожа сливалась с потемками под столом, маленькое гибкое тело готово в любой миг развернуться смертоносной пружиной, ужалить кинжалом под сухожилие злого взрослого человека, белого человека, а когда чужак упадет – чиркнуть по горлу или ткнуть в глаз. Но она обязательно спасет папу!       Дверь скрипнула, тени закрыли и снова освободили полосу света на полу, ботинки чужих в круге лампы шаркали по циновкам. Еще пару футов… Сейчас!       Молния в ситцевом платье вылетела из-под стола к белым брюкам ближайшего чужака, выстрелила серебряным жалом. Кинжал ушел в пустоту, а проклятая белая нога оказалась вдруг слева… нет, уже позади… от пинка пониже спины девочка пролетела вперед и врезалась в другого человека, чьи-то руки схватили ее за шиворот.       – Асабо, ты что творишь?! – грянул над ухом голос отца. – Прекрати сейчас же!       Она задрала голову – и правда, папа здесь: цветастая туника, глаза сердито сверкают на темном лице, но вокруг-то чужие люди! Асабо вцепилась в подол отца, выронив оружие, заревела:       – Не трогайте папу! Не ешьте!       Чужаки несколько секунд слушали ее вопли молча, а потом все трое, вместе с ее отцом, расхохотались.       – Простите ее, Диего. Долго ли испугать такую крошку? – миролюбиво сказал отец едва не пострадавшему гостю, потом повернулся к другому. – Это ты, Микки, виноват – зачем с порога орешь, как большой белый начальник? Она ж тебя буквально поняла.       – Действительно, Микки, – улыбнулся Диего, который белым человеком смотрелся только на фоне темно-шоколадного хозяина дома. – «Тебя босс сожрет живьем» звучит угрожающе, если не знать в чем дело. Впрочем, если знать – тоже. А ты, Оконейо, обещал удава, а это мамба какая-то.       Потом он присел на корточки перед девочкой. Она замолчала, только изредка швыркала носом.       – Не бойся, Асабо, мы не съедим твоего папу. И босс пока что не съест. Поругает только, что твой папа не познакомил нас с такой храброй охотницей, как ты, – он протянул ей руку. – Мы теперь будем часто видеться. Ты любишь танцевать, Асабо? Тогда я, Анхель Диего Мария де Касерес, к твоим услугам.       Девочка как завороженная смотрела на его длинную, узкую ладонь. Значит... они не злодеи? И никого не тронут?       Когда дядя с длинным, как его брюки, именем, пошевелил большим пальцем, Асабо засмеялась и схватила дразнящий палец обеими ручками. За новой игрой она не видела, как нахмурился отец, как посмотрел на Диего почти жалобно:       – Но ведь она еще совсем крошка. Сам видишь, пешком под стол ходит!       – А Чату стар и слишком часто светился, – вмешался в разговор второй гость. – Оконейо, ему нужна замена, и чем моложе, тем лучше. Ну что, крошка, ты любишь папу?.. ***       Отель бурлил звуками скрипок и рояля, переливался хрустальными люстрами, как гигантская машина времени – или термостат, где навеки застыли сороковые прошлого века. Иначе как объяснить, что посреди небоскребов Гонконга господа в смокингах и дамы в невообразимых платьях кружатся в допотопном танго?       Конечно, внимательный взгляд выхватывал анахронизмы: клипсы радиосвязи у стюардов, планшеты на столиках среди бокалов. Официанты проходили сквозь стену у бара, не моргнув глазом – чего моргать на голограмму?       И уж точно в тот золотой век среди танцующих не было бы столько китайцев, индийцев, афроамериканцев и афроафриканцев… Импозантный белый мужчина в костюме цвета крем-брюле, с ранней залысиной и такими огромными запонками, что в них поместятся видеокамеры вместе с ретрансляторами, ни за что бы не пригласил на танец негритянку, пусть даже в столь дорогом и откровенном алом платье.       Мужчина усмехнулся. Леди в красном была слишком молода, чтобы так бесстыдно жаться к нему даже в порыве столь же бесстыдного танца. Слишком увлечена, слишком хочет понравиться и удивить. Забавно.       Шаг, крест, ловкая мордида, четкая бальдоса. Весьма недурно, mio tesoro *1.       Снова шаг.       Чего ты добиваешься, девочка? Просто избавить мой счет от порции безнала? Обманом или честно отработав? Что ты будешь делать после танца? Опоишь снотворным? Уведешь в номер со скрытой камерой, разденешься, а потом окажешься несовершеннолетней? Или подкинешь наркоту под подушку для местной полиции? Или поведешь в переулок, где поджидают незнакомцы с пистолет-пулеметами? Что? Что? Азарт загадки обжигал его сильнее красоты и страсти партнерши.       Нет, милейшая обезьянка, Ми-6 голыми руками и почти голыми грудями не взять. На каждый шаг найдется своя парада. Мужчина позволил себе не подавать ей сигнал на продолжение чуть дольше, чем требовала музыка. Пусть выкручивается, придумывает украшения-адорнос. О да, она выкручивалась с редкостной изобретательностью.       Что? Микрокапсула с ядом под длинным алым ногтем? Помада с наномаркерами?       – Потрясающе танцуешь, chica *2. Где училась? – вопрос вполне естественный. Для притупления бдительности. Он шагнул вбок, повел корпусом, и девушка извернулась в волькаде так упруго, словно не имела костей. Блестки на платье посверкивали, как чешуя.       – Частный репетитор. Наша семья может себе позволить, – голос оказался высокий, но с хрипотцой. Черная рука лежала по плече партнера, как пригревшийся на солнце аспид. Блестки шуршали, скребли по нервам. Она следовала за каждым его шагом, ловила любой намек, обволакивала его, как лиана.       – Que bueno tu hablas ingles *3, – шаг, два, три, четыре, легкий нажим на талию, вращение-гиро.       – Gracias, señor, – в развороте она успела черкнуть полукруг по паркету алым носком туфли. – Tenia un enseñador privado *4.       – Я потрясен, честно, – продолжил он, меняя направление. – Молодая, богатая, образованная… Зачем тебе старая развалина вроде меня?       Шаг, резкий разворот. Темная ножка выныривает из разреза в элегантное болео. Кто за тобой, обезьянка – Шэхуэйбу? ФСБ? Агенсиа Бразильяна?       – В отеле «Пенинсула» все гости богатые и образованные. Других не пропускают, – девушка кокетливо опустила ресницы, уходя за партнером в цепочку шагов. Легчайший штрих люминесцентной туши для ресниц, подумал он. Совсем чуть-чуть, чтобы не выглядеть вульгарно и вписаться в ретро-стиль. – А вы не старый, а опытный.       «Да, девочка, ты не представляешь, насколько опытный. Не про твои зубки».       – Почему танго? – Вопрос должен быть неожиданным. Неважно, про что. Реакция собьется, и в зазоре промелькнет настоящее лицо. Мужчина легким ускорением разорвал объятья, шагнул назад – а ее за собой не потянул. Ни малейшего импульса, ни намека, что ей делать дальше. Это тоже вопрос.       Она застыла на миг, прогнулась назад – того и гляди опрокинется под тяжестью высокой прически.       А потом рука-аспид скользнула вверх по его плечу, за шею, девушка каплей ртути перетекла ему на грудь, толкнула несильно, но настойчиво, и вот уже он отмерял дорожку шагов назад. Ничего, ради ее ответа он готов пойти туда, куда она ведет. Она приподнялась на цыпочки и шепнула почти интимно:       – Вы отличный милонгеро, вы должны знать. Танго – это когда двое… – она откинулась назад, и ему не осталось ничего иного, как склониться и удержать ее в фигуре уже почти сценического танго. Он внимательно смотрел на партнершу, ища ответ, вглядывался в тонкий изгиб шеи, алую помаду на губах; вот девушка подтянулась к нему, ресницы ее распахнулись, – становятся одним.       Мужчина почувствовал, что проваливается. Тело задеревенело и не слушалось, словно сдавленное невидимыми канатами. Боковым зрением он улавливал, что окружение по-прежнему движется в такт музыке, но не мог оторвать взгляда от черных зрачков девушки. Его засасывало в этот темный тоннель, пока окружающий мир не померк совершенно.       В конце тоннеля царила тьма. ***       Асабо в алом платье опустилась в объятья кресла в холле отеля. До чего удобное, чтоб его. Так и заснуть недолго. После поглощения всегда тянуло поспать, переварить жертву спокойно. Но сейчас не время для отдыха.       – Диего! – окликнула она ассистента, даже не пытаясь вспомнить его настоящее имя. Ассистенты менялись на каждом задании, и всех их она звала Диего. Просто так. Уникальный специалист может себе позволить невинный каприз.       Тут же подошел молодой человек с бокалом лимонада, занялся своими прямыми обязанностями – поддерживать видимость светской беседы, пока Асабо витает мыслями далеко, в другом своем теле.       В танго двое становятся одним. Для наследницы многих поколений некоторых гаитянских семейств это выражение имело буквальный смысл.       Ведущий поглощает ведомого. Молодой поглощает старого.       Асабо в алом платье рассеянно кивала ассистенту, потягивала ледяной напиток, что-то односложно отвечала и спрашивала.       Асабо в костюме цвета крем-брюле поднималась в лифте на верхние этажи, в оранжерею. Легкий импульс – и новые глаза профессионально сканируют окружение. Чисто. Тело поправило галстук – машинальный жест прежнего владельца.       Асабо достала из-за кадки с фикусом планшет и стала набирать имена, телефоны, адреса, ставить метки на картах. Майор МИ6 не хотел ничего набирать и отправлять неизвестным ему адресатам, но его мерно, на четыре такта, затягивало в плотную ночь, он растворялся в желудке удава. Поэтому Асабо торопилась, пока вместе с добычей не растворится и его память.       Завтра к полудню в стареющем теле в костюме цвета крем-брюле она останется одна. Будет смотреть на мир двумя парами глаз, вдыхать пряный воздух Гонконга двумя носами. Утомительное это занятие. А ведь будут и другие задания, другие жертвы.       Но у змеи всегда есть выход.       Завтра Асабо в белом костюме возьмет такси на пик Виктории.       У этого тела плечи затекают уже через два часа сидения на скамье с планшетом.       Асабо в алом платье скинет это самое надоевшее и измятое платье и походит босяком по ковру в виде шкуры тигра.       Асабо в белом костюме будет пить как сапожник во всех ресторанах Пика подряд. От спиртного в смеси с китайскими пряностями у этого тела изжога.       Асабо в шелковой комбинации выпьет очередной стакан свежевыжатого сока манго и отправится принимать ванну с ароматическими маслами.       В одном из ресторанов с панорамной террасой Асабо в белом костюме начнет буянить и бить стекла столиком. В разлетающихся осколках отразятся круги под глазами, залысины и пепел первой седины.       В ванной Асабо без клочка одежды полюбуется на свои розовые ладони и коричневые колени в лавандовой пене, извернется и сбросит шкуру. Старую, побитую шкуру в свежих порезах и ссадинах.       Ничье тело в белом костюме упадет в лес на склоне Пика.       Асабо выйдет из ванной свежая, будто заново рожденная.       Деньги за операцию уже переведены на счет, билеты на Фиджи лежат в электронном почтовом ящике. Впереди небольшой славный отпуск и ожидание новой охоты. Хоть бы снова попался объект средней плюгавости – чтоб и не жалко его было, и поглощать не так противно. Ну уж тут кураторы ничем ей помочь не могут. Они и так слишком добры к ней – платят отлично, семье помогают, отдохнуть дают, обучили танцу – самому невинному способу слияния. А ведь куда проще было бы отправить охотницу переспать с клиентом…       «Ну что, крошка, ты любишь папу? Помоги нам – и босс его не тронет».