Соль и смола

№ 1. Трезубец Трезубец — это продолжение руки Финника Одэйра. Стальной, с острыми зубьями, легко пронзающий плоть. Финник часто тренируется с ним на берегу моря. Джоанна, чуть согнув ноги в коленях, наблюдает, прячет улыбку на губах. В свете закатного солнца мужская фигура с трезубцем, зажатым в ладони, напоминает бога Посейдона. № 2. Топоры Финник же иногда смотрит на то, как девушка обращается с топорами. Она одинаково хорошо рубит ими и деревья, и головы. Арена научила, жизнь заставила. Когда древесная кора натужно дребезжит, ощущая вошедшее железо, раскроившее ее своим стальным ртом, то тогда Одэйр думает о том, что защитники Джоанне Мейсон не нужны. Они у нее уже есть. Из стали и дерева. № 3. Маты Джоанна любит крепкое словцо. Она говорит «твою мать», «блять», «иди на хер» и «похуй» так часто, что зудят уши. Девушка не должна быть такой. Финник повторяет ей это не менее часто. Она не слушает, он закрывает ей рот ладонью, она кусает его за палец. Мужчина одергивает руку и называет ее сучкой. По-доброму, конечно. И тоже матерится. Видимо, Мейсон на него плохо влияет. № 4. Аид Бога смерти зовут Аид. Или звали когда-то. Джоанна слышала, Джоанна читала. Этот бог смерти забрал у нее Финника, вырвал из рук, перебив все пальцы. Теперь Джоанна одна. Стенает, воет, скулит и продолжает жить. Она ведь живучая. № 5. Бронза У Финника на голове бронза. Теплая, мягкая, щекочет ладони, греет кожу. Он поднимает подбородок, смотрит на Джоанну. Та скалится в ответ, пытается улыбнуться. У нее голова бритая: виски, затылок, макушка — ничего. И вновь руками прикасается, пальцами ласкает и шепчет нравится. № 6. Море Мир ироничен. Джоанна знает. Мир жесток. Джоанна уверена. Финник любит море, а она боится воды. Сидит на берегу, словно одичавший волк, подбирается вся, зло глаза косит. Когда на нее падают капли с мокрого тела Одэйра, она отползает в сторону, дальше, еще дальше. Пока ее не останавливает взгляд его глаз. Бирюзовых, лазуревых. Как небо. Как море. Ей не стоит бояться моря. Потому что море — это он. № 7. Валькирия Финник говорит — она дикая, неприрученная, королева войны, дочерь Ареса. Он называет ее амазонкой. Потом задумывается на мгновение, качает головой. Она валькирия. В ней сила неземная, бешеный ток по венам, азарт, страсть, жизнь и война. Она дочерь небес, души забирает, пожирает. Ученица смерти, слуга крови. № 8. Игра Финнику нравилось в детстве играть. Джоанна никогда не любила игры. В них всегда кто-то проигрывает. Говорила, нос высоко задирала, вся такая сухопарая и худющая одиннадцатилетняя девчонка. Джоанна была права. Игры не принесли им ничего хорошего. Ни ему, ни ей. Слишком жестокие игры. № 9. Энни Когда-то Финник любил. Джоанна знает. Он редко говорит об этом, не вспоминает, головой ведет, даже когда ее руки, непривычно ласковые, такие только для него одного, ложатся на изъеденные морской солью плечи. Однажды он называет ее имя. Энни. И произносит с такой тоской, заскорузлой и сухой, что у Джоанны спирает дыхание. Мейсон ревнует, как ревнует любая женщина, и ничего не может с этим поделать. Но Энни она почему-то не ненавидит. № 10. Фиолетовые цветы Джоанна не любит цветы, нос воротит, кривится, словно девчонка-младшеклассница, гримасы корчит. Но цветы всегда при ней. На ее теле, под ребрами, ниже, по животу, на лопатках, плечах и предплечьях. Цветы на коже. Фиолетового, ядреного, болезненного цвета. Эти цветы оставил Капитолий. Финник прикасается к ним губами, Мейсон закрывает глаза — она ненавидит соль на ресницах. № 11. Маска Джоанна не носит платья и каблуки, матерится и курит, не чурается хлестких выражений, по-прежнему бреет голову, умеет обращаться с оружием и ведет себя по-мужски. В ней нет женственности, женской прелести и девичьей чувственности. Она на этом настаивает, убеждает и рычит, когда ей перечат. Финник перечит. Он ведь знает, что она просто боится той девочки, что живет у нее внутри. Не надо, Джоанна, не надо, маски уже можно не носить. А она зло смотрит, глазами сверкает. В душу залез. Одэйр это умеет. И вот так всегда. № 12. Капитолий Финник ненавидит Капитолий. Джоанна тоже. Он продает их тела, пачкает души. Одэйр умеет находиться в том обществе один, говорить изысканными словами, так ярко улыбаться. Мейсон без него в столице задыхается, хватает его за руку, так больно сжимает. И он сжимает в ответ. Здесь, рядом, не отпустит. И тогда Джоанна знает — Капитолий она переживет, пусть для нее это и сложнее Арены. № 13. Углы Джоанна худа, костлява, угловата — одни кости торчат. Она знает — в зеркало рассматривала. Финник лишь смеется в кулак. И взгляд у него просто кричит вопросом. Ну и что? И правда. Его ведь не смущает. Так и ее не должно. У него губы теплые, по шее ее. Нет, Финника не смущают ее кости и острые углы. Он их любит. Как и ее. № 14. Никотин Джоанна себя травит. Она курит сигарету за сигаретой, не расстается с початой пачкой днями напролет, дымит, словно паровоз. От нее всегда пахнет табаком. Финник чувствует этот вкус на языке, когда целует ее. Он просит ее прекратить. Она смотрит на него большими глазами на запавшем лице. Кивает. Одэйр ведь не знает, что у нее есть средство похлеще. № 15. Морфлинг Мейсон сменяет табак на наркотик. Наркотик под кожей, по венам, в крови. Ей хорошо до одури, до пляшущих чертей перед глазами. Смеяться хочется, гоготать, как безумной. Финник находит ее в спальне на полу, с разбросанными шприцами вокруг, исколотыми венами и отупляющей улыбкой на лице. Трясет, кричит, орет. Она слабо реагирует, головой мотает. Он прижимает ее к себе. Крепко, тесно, плотно, вдыхая жизнь в окоченевшее тело. Боль не уходит, но рождается желание жить. Финник просит, Джоанна обещает вновь. № 16. Хвоя Джоанна очень любит запах хвои. Она выросла в том районе своего родного Дистрикта, где полно хвойных деревьев. В Четвертом Дистрикте хвои нет, и Мейсон скучает. Однажды под Рождество она приходит домой, открывает дверь, и в нос ей ударяет сильнейший запах свежей хвои. Финник раздобыл где-то массу веток, разбросал их по всему дому. Они хрустят под подошвами сапог, глядят иглами с каждого стола и комода. Джоанна улыбается. Странно и по-настоящему. Тепло. № 17. Меченая У Джоанны россыпь родинок на лопатке, плече, под правым коленом, на ребрах — охровые точки разбросаны по всему ее телу. Финник называет ее ведьмой. Она лишь брови хмурит. Почему? Когда он целует крупную, круглую кнопку коричневого цвета на паху, едва прикрытую жесткими волосками, то говорит, что родинки — это метки дьявола. Она ведьма. Она — меченая. № 18. Удовольствие Джоанна не умеет получать удовольствие. От жизни, от людей, от секса. Капитолий вытравил это из нее. Финник учит ее заново. Жить, общаться, любить. Он показывает красивые места, учит рыбачить, много и долго говорит, целует ее пальцы, ласкает ночами тело. И тогда Джоанне кажется, что привычная, грузная тяжесть уходит с сердца. Спасибо тебе, Финник. № 19. Дружба Финник с ней дружит, а она его любит. На свой лад, вывернутый, неправильный манер. У Финника есть Энни Креста, а у нее нет никого. Одиночка, больная и одичавшая. Джоанна любит войну и хочет на ней погибнуть. Революция становится отрадой для нее. Сдохнуть же можно. Пафосно и героически, конечно. Как в книжках, как в кино. Энни умирает случайно. Финник остается один. Дохнуть уже не хочется. Джоанна продолжает играть в подругу. Финник продолжает оставаться один. И иногда так смотрит. Мейсон все злится на чувства там, за грудиной. Когда Одэйр целует ее, грубо, жестко, так, как никогда не целовал Энни, она соглашается, капитулирует. Потому что дружбы больше нет. № 20. Кошмары Джоанне снятся кошмары. Плохие, мутные, страшные. Она кричит, покрывается холодным потом, царапает себе запястья и ладони. Ей снятся пытки, безразличные голоса, черви под кожей. Ночами ее колотит, бьет крупной дрожью. Тремор. Страх. Прикосновения Финника успокаивают ее плохо, зудят теплом, которое она не хочет принимать. На утро Мейсон не вспоминает, Одэйр смотрит хмуро. Иногда она спит одна, когда он уезжает по делам, оставляя ее в одиночестве в большом доме. Тогда Джоанна не может уснуть. Для того, чтобы спать, ей нужен Финник. Пусть сны и плохие, но она знает, что рядом он. А сны рано или поздно уйдут. № 21. Детство У Финника нет детства. У Джоанны тоже. Они с младого возраста знают, что им предстоит пройти Жатву. И каждый из них думает, что не попадет на Игры. Их детство подыхает давно. Раньше Жатвы. Когда приходит осознание мира, частью которого они являются. Их детство подыхает тогда, когда маленькие дети понимают, что им предстоит умереть. Детство так и не возвращается, украденное и непрожитое. № 22. Чувства Джоанна не верит в чувства за грудиной. Бред сопливых и мечтательных девочек, ложь из уст мальчиков, что хотят с ними переспать, забраться под юбку прямо меж фригидных бедер. Джоанна думает так всю жизнь. Пока не встречает Финника Одэйра. Чувства за грудиной рождаются внезапно. И их естественность и простота пугает Джоанну больше, чем все остальное в ее жизни. № 23. Символ Джоанна не верит в приметы. Суеверия — фантазии знахарок. Но, тем не менее, ей почему-то кажется, что удвоенная буква «н» в ее и его именах что-то да значит. И краткая буква «й» в фамилиях. Совпадение? Символ. Судьба. № 24. Сплин Джоанну ест тоска. Страшная, гремучая, едкая тоска. Одиночество и сплин. Очередной швах ее жизни, застывший колотой раной на сердце. Джоанна тоскует по Финнику. Ведь Финника больше нет. № 25. Рафинад Сахар. Он везде. На ее зубах, под языком, на теле, разбросанный по столу и на полу. Его так много, что он скрипит, впивается, заставляет раздражаться. Коробки с кубиками рафинада занимают целую полку в кухонном шкафу. Джоанна ярится. Чертов сладкоежка. Но она совсем не возражает, когда Финник зажимает заветный рафинад зубами, заставляет ее приоткрыть рот, и она чувствует, как сладость тает на их языках. № 26. Узлы Финник — рыбак. Он часто вяжет узлы, знает сотню способов, как их завязать. Они помогают жить. Джоанна кивает. Монотонные занятия отключают голову, заставляют сосредоточиться. Жаль, что к ним быстро привыкаешь. Мейсон смотрит на пальцы Одэйра. Они у него тоже все в узлах, острых, выпирающих. Пальцы рыбака. № 27. Посейдон Финник красив, как бог. И это не преувеличение. Джоанна называет его смазливым, а сама думает, что он мужественный. В нем таится сила, истый ключ жизни, запах моря, водорослей и засохшей соли. Финник — король океана. В нем будто возродился сам бог Посейдон. Джоанна считает, что эти мысли глупы и наивны. Но не может думать иначе. Он ведь действительно Посейдон. № 28. Чрево Джоанна вспоминает о том, что она женщина, когда приходит задержка. Крови нет. Она пугается, истерит, заламывает пальцы, пребывает в шоке. Ее чрево растет, разрастается и набухает, превращая ее в раздутый шар. Джоанне страшно. Финник сжимает ее руку, улыбается ей. Джоанна неправильная, будет много ошибаться, кричать, яриться, проявлять агрессию, но научится. Он знает. Потому что в ее животе ворочается жизнь. Жизнь, которую зародил он. № 29. Дом Джоанне Мейсон странно и непривычно, даже дико, почти ложно. У нее есть дом, большой, в два этажа. У нее есть муж и дети. Она по-прежнему гнет маты, когда ее что-то злит, и рука у нее тяжелая, но она изменилась. Дом. Она повторяет про себя это слово. Непонятное, с привкусом горечи на языке, словно память о былом. У нее есть дом. И она почти привыкла. № 30. Алый Рдяной, красный, карминовый, алый — этого цвета так много в их жизнях. Он окрашивает путь каждого. Финник убивает по нужде, из выживания. Джоанна убивает, потому что ей это нравится. Финнику хочется смыть кровь со своих рук. Джоанна облизывает свои пальцы. Алый всегда был ей к лицу. № 31. Жажда Джоанна мучается от жажды, от острой, с ума сводящей жажды. У нее фаланги дрожат, и тело гнется. Эта жажда не имеет никакого отношения к воде и питью. Эта жажда иная. Ей почти стыдно, она почти себя ненавидит, когда льнет к Финнику, когда находит его рот. Ее пугают собственные желания. Она лишь не знает, что у Одэйра такая же жажда ее тела, ее влаги, ее губ. Они оба — иссохшие путники жизни, и каждый из них нашел источник друг в друге. № 32. Призрак Мейсон знакомо одиночество, и боль ей знакома, и вторые роли. Джоанна давно чувствует себя призраком. Своей жизни, чужих жизней, этого мира, а главное — его судьбы. Она остается призраком в истории, рассказанной на иной лад, легкой тенью меж страниц. Финник исчезает, сметенный песками. А она остается жить. № 33. Больницы Джоанна ненавидит больницы. Она не любит туда ходить, даже когда надо, даже когда у Финника вывихнут палец. Травмпункт — это такая же больница. Здесь пахнет химией и лекарствами, здесь пахнет пытками и Капитолием, всем тем, что творили с ней. Финник смотрит на нее, показывает среднюю фалангу в гипсе. Она закатывает глаза, смеется. Жест-то неприличный. Как раз по ней. Что ж, она готова ходить в больницы. Но только ради него. № 34. Зависть Ей завидуют. И она это знает. Финник ведь выбирает ее. Только ее. Джоанна ожидает зависти от капитолийских лощеных красоток, а получает ее в послереволюционной стране от таких же молодых женщин, как и она. Капитолий или весь остальной мир — какая разница. Люди везде несовершенны. № 35. Проклятье Джоанна проклята. Нутро ее проклято, разум ее сатанеет, порок впивается в промежность, похоть туманит ум. Она считает себя прокаженной, ведьмой на мнимом пылающем костре А все он. И ее желания. Проклятые, неверные желания. Желать — это страшно и горько. № 36. Миндаль Финник улыбается, вновь припадает к ее губам, обхватывая женское лицо теплыми ладонями. Он ест ее губы уже несколько минут, ласкает своим ртом и мокрым языком. Джоанна взглядом вопрошает, и он шепчет одну фразу. У тебя вкус миндаля. № 37 Пленник Финник — вещь. Им пользуются в Капитолии, как красивой игрушкой, блестящей, манерной, сладкой и такой желанной. Джоанне больно на него смотреть, когда он приходит уставшим, выжатым и измочаленным. Она лишь кладет руки ему на плечи, склоняется, шепчет в макушку о том, что все кончилось, сейчас все кончилось, пусть потом и повторится. Он смотрит на нее, хмуро улыбается, прямо как Мейсон. Но на душе теплеет. В Капитолии без нее он был бы самым настоящим рабом, а так просто пленник. № 38. Бирюза У Финника Одэйра необычные глаза. Джоанна пытается придумать название этому цвету. Индиго — слишком вычурно. Голубой — слишком просто. Синий — неправда. У Финника глаза — море. Джоанна смотрит на морские волны, набегающие на берег. Море бирюзового цвета. Глаза Финника — бирюза. № 39. Мэгз Джоанна нервничает, переминается с ноги на ногу, топчется и елозит на месте. Финник смотрит на нее выразительно. Она жмет плечами. Ей просто важно, необходимо — просто в самом горле — понравится Мэгз. Старушка смотрит на нее долго, глаза ее лучатся морщинами. И тогда Мейсон понимает. Понравилась. Одэйр усмехается. Иначе и быть не могло. Мэгз любит каждого, кого любит Финник. № 40. Единство Когда он в ней, Джоанна понимает, что ее тревожит незнакомое чувство. Когда он в ней, Финник осознает, что мир едва меняется. И это не тошнотворно-розовые бредни подростков. Они слишком взрослые для этого, слишком потасканные жизнью. Когда он в ней, Джоанна чувствует, как пустота внутри заполняется. Когда он в ней, Финнику больше не больно там, за грудиной, где должно быть сердце. Целостность, единство — они вдвоем. № 41. Венец Они оба получили короны на голову на своих Играх, оба стали победителями. И обоим венцы давят, служат оковами. Джоанна разбивает свой, Финник теряет свой, когда приходит революция. № 42. Религия Они адепты разных религий. Его — море, ее – лес. Они послушники разных миров. Но они редко противоречат друг другу. Скорее, дополняют и расширяют. № 43. Искры Джоанна думает о том, что у Финника нечеловеческое обаяние. Оно просто слишком. Он улыбается, высекая искры, и щеки его разрезают привычные ямочки. Она почти смиряется с этим нездоровым, инопланетным обаянием, но вновь и вновь становится его узницей, время от времени замирая с открытым ртом. № 44. Шанс Финник Одэйр считает, что жизнь не дает вторых шансов, пресловутых возможностей. Просто так не бывает, когда у тебя вырывают сердце, выкорчевывают прямо из груди со всеми сосудами. Этакий кусок мяса. Финник начинает думать иначе, когда видит Джоанну Мейсон. Нет, жизнь все-таки дает вторые шансы, когда ты позволяешь себе их принять. № 45. Матильда Собаку зовут Матильда. Матильда часто лает. Она будит по ночам, тыкается широким носом в раскрытую ладонь, оставляя мокрый след, скребется в двери и снова лает. Матильда прыгает и скачет вокруг хозяев, вьется и виляет хвостом. Джоанна улыбается, Финник смеется. Матильда напоминает им о том, что такое счастье. И, кажется, они еще не забыли. № 46. Четырнадцать Финник ненавидит число четырнадцать. В четырнадцать лет его имя вытянули на Жатве. В четырнадцать лет он впервые убил. В четырнадцать лет он победил. В четырнадцать лет он из человека превратился в циркача. № 47. Соль Финник Одэйр пахнет морем, песком, высушенными водорослями и солью. Особенно солью. Она остается у Джоанны на губах, когда девушка целует мужчину в плечо, неуклюже, по-птичьему клюет, задевая носом. № 48. Смола Джоанна Мейсон пахнет древесиной, хвоей, чистым воздухом и смолой. Запах смолы разъедает ноздри, пробирается в самую глотку. Финник привыкает к этому запаху. Потому что смола — это она. Тягучая, вязкая, но крепкая и твердая. № 49. До В мире до — они существуют. № 50. После В мире после — они живут.