Душа

Машина, сопровождаемая ночной тишиной дворов и темнотой улиц, проезжает поворот за поворотом, дом за домом. Водитель прячется, потому что без прав по улицам ездить рисково, но нужно же было забрать этого идиота. Бар слишком далеко от дома, Воншик слишком пьян, а Бёль отказалась забирать его, объясняя всё тем, что «не маленький, сам доберётся». И такое каждую ссору: Хакён запирается в своей комнате, чтобы переждать, а Ким уходит к Бёль или в бар, чтобы выпить, забыться, приползти ночью и просить прощения. Он не меняется, чтобы ни происходило. — Хакён-а, ты меня слушал? — У него язык еле ворочается, глаза заплывшие, он явно выпил лишнего, дурак. — Что? О чём ты? Я последние пять минут не понимаю, что ты несёшь. — Ча нервно закусывает нижнюю губу, оглядываясь по сторонам и вспоминая, где кратчайший путь к дому, чтобы уже на месте разобраться с этим… существом. — Повтори для меня ещё раз, пожалуйста. — Ча, вот ты красив, умён, идеален для девушек, но мне интересно, а красоту своей души ты смог сохранить? Ты так же красив изнутри, как и снаружи? — Что ты имеешь в виду под «красив изнутри»? — Хакён слегка нахмурился. Воншик всегда был странным, когда выпивал, но сейчас он совсем не следит за своими словами и своими мыслями. — Ну, твоя душа, Хакён, красива она, или прогнившая и уродливая, подобно моей? Легкое недопонимание и желание ударить Воншика за тот бред, что он несёт. Не будь сейчас Хакён за рулём, он бы точно вмазал этому придурку. Нет, Ча знает, пьяный Ким — горе его голове, но такие размышления впервые. Да что ж с ним творится? *** Типичное серое утро второй половины октября. Типичные потухшие взгляды окружающих, которых порядком заебала эта осень, работа, учёба, а некоторых, что вполне вероятно, и жизнь. Изо дня в день всё повторяется, идёт по кругу. Утро, день, вечер. Дом, работа, дом. Парень, лучшая подруга, парень. Вроде бы, всё нормально, но не для Воншика. Осточертело, надоело, заебало. Хочется выйти в окно, удушиться или просто испариться. Нужно солнце, тепло и отдых. А не эта серость и сырость, иногда разбавляемая улыбкой красноволосого чуда. Проблемы с начальством и бумажная волокита свалились на плечи неподъёмным грузом; дома Ча, который постоянно ревнует и причитает, если Ким возвращается слишком поздно, а каждый обед подпиливает Мунбёль, намекая, что пора бы прекратить мучить Хакёна и начать приходить домой пораньше и относится нежнее к этому доверчивому существу. «Воншик, мужик ты или нет? Ведёшь себя, как баба ПМСная, хуже Хакёна». Бесит.  Нет, утро добрым определённо не бывает. Хакён слишком чувствителен, слишком хрупок, но, по мнению Воншика, сам виноват. - Воншик, тебе не надоело вот так вот обманывать меня, доводить? Если уж и нашёл себе кого-то: парня, девушку — не важно, главное, мне скажи. Прошу не издевайся надо мной, моими мыслями и чувствами. Я тебе не игрушка! -Успокойся, истеричка. Никого я себе не нашёл, да и кроме тебя мне никто не нужен, дурашка. -Сам истеричка. Ты ежедневно возвращаешься поздно, не отвечаешь на мои звонки, сообщения. Каждый день я слышу только одно: «Ча, я устал, давай не сегодня». Я не игрушка и не вещь, зачем ты так поступаешь, а? — Блять! Ча Хакён, прекрати эту глупую ревность, ты же знаешь, что у меня лишь ты и больше никого, дурак. Будь у меня ещё кто-либо, я бы не стал растрачивать свои силы на глупые споры. А он просто взял и ушёл. Зашёл в комнату и прикрыл тихо дверь, повернув ключик. Настроение на нуле, а впереди горы рутины и трудный рабочий день, ко всему прочему собрание, на котором будет этот чёртов босс. Надоело. *** — Нет, слушай, Воншик, да ты полнейший кретин, ты знал это? — Бёль пьёт свой зелёный чай и тыкает в сторону Кима ложечкой от десерта. — Ладно, я. Я привыкла, что ты слегка идиот, да какой там слегка, полный идиот. Но на Хакёна — то орать зачем? От того, что вы встречаетесь, он девушкой не становится, даже со всей своей ранимой натурой. Зная, что он был танцором, с его-то сильными ногами, не удивлюсь, что когда-нибудь он тебе врежет, и ты долго не сможешь нормально передвигаться. — Давай без этого? И так до чёртиков тошно, — доедая третий по счёту кексик, Воншик отвлекается от всего и считает скачущих в голове Хакёнов. Он точно заработался. — Это наши с ним проблемы, осталось подождать месяц — два, и всё изменится, но ему рано об этом знать. Лучше скажи, у тебя дома есть, что выпить? Мне нужно куда-то податься, не хочу сегодня домой, подожду, пока успокоится. — Ой, нет, Ким Воншик, не в этот раз. Ко мне сегодня парень придёт, да и вообще, помирись с… — У тебя же нет парня. Последний неделю назад бросил…- пощёчина опаляет правую щёку, а парень просто ничего не понимает. Не понимает ярости, не понимает обиды, не понимает пощёчины. Он ничего не понимает. — Воншик, можешь засунуть своё невежество, беспардонность и прочие прелести своего характера очень — очень и очень глубоко и просто встать и уйти. — Бёль зла. Желание снова ударить друга излишне сильно. А на улице начинается дождь. Да, погодка просто прекрасно подходит для такого дня. Брюнет встаёт, оставляя деньги за заказ, и тихонько уходит из кафешки. Впереди гора работы, дома — обиженный Хакён, а единственная поддержка, скорее всего, просто искренне желает ему смерти. В одном русском стихотворении, которое парень прочёл, будучи слишком любопытным школьником, есть такие строчки: «Осенняя пора, очей очарованье…». Да уж, сейчас Воншик явно был с ним не согласен. *** Третий бокал виски слишком быстро становится пустым. Тегун, коллега из отдела кадров, ушёл час назад, так как он слишком сильно скучал по своей девушке, которая вернулась после своей командировки длиною в месяц. «Эх, вот бы Хакёна в командировку на месяц — другой, я бы всё закончил», — Ким делает глоток из своего бокала и поднимает мутнеющие глаза на бармена, которые сияет своей прекрасной улыбкой, протирая стаканы до идеального блеска. — Вот скажи мне, друг, что ты думаешь о людях, которые приходят сюда и так же, как я, говорят с тобой? — брюнет допивает остатки напитка из своего бокала и жестом просит повторить заказ. — Ты же не просто так стоишь здесь, бездумно слушая бредни всяких подвыпивших личностей вроде меня? — Конечно нет, мистер. Просто я больше привык слушать, чем отвечать, потому вряд ли смогу дать ответ на Ваш вопрос. Я никогда не думал об этом. — Всё так же улыбаясь, молодой бармен ставит перед гостем очередной бокал виски со льдом. Пятый по счёту заказ, это может и ударить по кошельку клиента. — Эх, печально это, — глоток — второй, и язык Воншика окончательно развязывается, выворачивая наизнанку его мысли, что он так долго держал в себе, а сейчас готов был выплеснуть наружу. «Что у трезвого на уме, то у пьяного на языке», — народная мудрость права. Воншик говорил долго, прерываясь лишь на то, чтобы сделать очередной глоток. Он поведал молодому бармену все тяготы своей души. Он говорил и говорил, особенно зациклив своё внимание на одной догадке: «Знаешь, — говорил брюнет, делая очередной глоток алкоголя, разбавляя им кровь, —, а ведь души всех людей можно поделить на два вида: прекрасные и отвратные, подобно смерти. А знаешь, как понять, какая у кого душа? Ха, всё очень и очень просто. — Воншик в восьмой по счёту раз повторяет свой заказ. — Вот смотри, у людей с некрасивыми лицами или несчастной жизнью, у оборванцев и бездомных, у тех, кого постигло какое-то несчастье, вот у них чистые души, прекрасные. Знаешь, таких людей легко испортить, они быстро поддаются пороку, но такие люди прекрасны, когда нужно кого-то поддержать. Да, они действительно прекрасны. А знаешь, чьи души гнилы, словно перележавший на солнце плод? Души прекрасных людей. Чем прекраснее человек снаружи, чем краше он, тем испорченнее у него душа. Например, я…» Воншик начал засыпать, теряясь в пространстве, он был уже чертовски пьян. Но сам даже номер набрать не мог, чтобы попросить своего парня забрать его. Это сделал бармен, позвонив с телефона Кима и попросив приехать. Собственно, Ча недолго собирался, узнав, где его «чудо». *** — Ты так же красив изнутри, как и снаружи? — Что ты имеешь в виду под «красив изнутри»? — этой фразой Воншик выдернул Ча из горестных размышлений о том, что ему ещё затаскивать в квартиру подвыпившего парня. — Ну, твоя душа, Хакён, красива она или прогнившая и уродливая, подобно моей? — Воншик в очередной раз прикрывает глаза, силясь оставаться в сознании и ещё хоть как-то мыслить. — Давай поговорим об этом дома? Мы почти приехали. Но Рави не ответил: его сморили сон и алкоголь в крови. Далее дорога была излишне молчаливой, излишне печальной и слишком обременённой раздумьями. Проезжая мимо какого-то клуба впервые не было желания пойти туда. Ча не хотел этого так, как прежде. Да, он любил танцы так же, как и раньше, хоть ему и пришлось их бросить. Он любил все эти клубы, яркие вывески, освещающие ночные улицы, громкую музыку, кайф от той тесноты, что образуется между разгорячёнными телами на танцполе. Но сейчас в нём что-то перемкнуло. Сейчас он хотел быть с Воншиком, быть этакой домохозяйкой, встречая его по вечерам с работы, даруя ему жаркие ночи и провожая утром на работу. Но по утрам вместо семейной идиллии лишь ссоры, грубость и глупость. Нет, Хакён понимает, прекрасно понимает, что у его парня никого нет, кроме Ча, что он правда задерживается на работе, но ему трудно в это верить, потому и устраивает истерики, а ведь этого совсем не хочется… Никогда не хотелось. К дому машина подъехала совсем бесшумно, но уже занимался рассвет где-то вдалеке. Красноволосый открывает дверь со стороны пассажира, дабы помочь своему благоверному выйти из машины, и дотаскивает его до квартиры. Сегодня выходной, а значит, он успеет оклематься к новому рабочему дню. Хакён невероятно счастлив наличию лифта в их доме и тому, что сейчас раннее утром, ведь лифт никому, кроме них двоих, не понадобится. Затолкав пьяную тушку в кабину, нажимает на кнопку пятого этажа. Не так высоко, как хотелось бы, но достаточно, чтобы передохнуть. Этот день его вымотал. Дверь квартиры открывается очень тихо, даже нет этого проклятого скрипа, который обычно всегда присутствует в такой ситуации. «Воншики~, мы дома, разденься сам, пожалуйста», — шёпотом, стараясь не нарушить такую манящую тишину. Раздевшись сам, Ча помог Воншику добраться до ванны и оставил его там, уходя в комнату, дабы побыстрее заснуть. *** Умыться холодной водой Воншику не составило труда, даже разум стал как-то проясняться, а пол перестал уходить из-под ног. Ким всегда легко напивался, но и так же легко трезвел. Он всегда помнит, что он говорит или делает, будучи пьяным, практически всегда ему стыдно. Как и сейчас. Чуть протрезвев, он сразу начал обдумывать всё: и то, что он сказал бармену, и то, что сказал Ча. Сейчас, после всего этого, больше всего хотелось извиниться перед своим парнем. Снова умывшись холодной водой и кое-как почистив зубы, Воншик тихо, практически бесшумно, идёт в комнату. В темноте это довольно трудно, но свет включать не хочется, вдруг он уже уснул. Тихо раздеться, лишь бы не разбудить его, и лечь на кровать, сразу же обнимая его и прижимая к себе. «Я тебя люблю», — и лёгкий поцелуй в шею. Ча ещё не спит, он не успел заснуть, но Воншику лучше не знать. Пусть спит, а утром, когда они проснутся, Ча постарается сделать так, чтобы в их жизни что-нибудь изменилось. Они вместе постараются.