Ментальный житель психбольницы

Бойко лепетали белые халаты за бетонной стеной. Их разговоры такие беспечные. Всё как обычно: больной из такой-то палаты пытался задушить/обнять/избить своего лечащего врача. А чего ещё они ожидают, эти белые халаты? Для них ты безумен, умалишен. С каждым днём всё сложнее выжить в их надоедливом окружении, даже поговорить не о чем, а ведь «заключенным» нравится разговаривать. Не важна тема, главное — сам факт, доказательство того, что ты всё ещё жив, всё ещё не умер. До сих пор скитаешься в этой местности, по выученной наизусть причудливой траектории. И тебе не скажут ни слова, ведь ты ненормален, ведь ты не такой как все. Ты особенный. Ты сумасшедший. Но не всем здесь нравится даже само существование разговоров. Ходят слухи о существовании тех, кто и вовсе забыл азы простого человеческого языка. Им не столь важно заводить новых знакомых, ведь у них уже есть ДРУЗЬЯ. Правда, стоит под вопросом реальность существования этих самых друзей. Слышен заливистый смех где-то там, за стенкой. А через несколько мгновений дикий визг медсестры. Стук её каблуков по ровной поверхности отбивает своеобразный ритм в голове у обитателя соседней палаты. Псих утих, утихла и болтовня «халатов», шатающихся под дверьми. Новый звук. Кажется, кто-то решил изменить себя, придать устаревшей оболочке новую форму. Этот «кто-то» отгрыз себе палец, вот только что. Ничего необычного, это, так называемый, салон красоты. Здешним обитателям нравятся перемены, они самолично мчатся к ним на всех парах, наглядный пример уже есть. Это — безысходность от невозможности изменить собственную жизнь. Поэтому-то люди идут на «не самые этичные» поступки. Они ведь тоже люди, и им присуще чувство стиля, моды… правда, в своём изощрённом репертуаре… Многолетний обыватель палаты под номером тринадцать, чему свидетельствует железная табличка с обеих сторон, наконец-то, проснулся от долгого сна. Русый парень, на вид лет двадцать, открыл один глаз и начал всматриваться в окно, что находится на противоположной стене, напротив одноместной кровати серо-белых оттенков. Второй же остаётся закрытым. Теперь-то сны чисты, они не очернены. Теперь-то сон приятен. Ему нравится спать, да и не в одиночку, к тому же. Рядом с ним всегда есть друг, который не оставит в беде. Точнее, вообще никогда не оставит. Эта блондинка ни за что не покинет своего «хозяина», пока тот не выполнит всего одну её просьбу… каждый день она молит его об одном. Ник не хочет, Ник боится. Боится, что если он выполнит неизменное желание, то она исчезнет, он потеряет единственного друга. Второй глаз вмиг распахнулся во всю площадь орбиты. Оба зелёных, словно драгоценные камни, зрачка уставились вверх. Настало время ежедневной траектории, одна из её частей неизменна — оглядывание в сотый раз, изучение белого, с серыми переливами, с чёрными выдуманными пятнами, потолка. Человек закусил губу, пребывая в раздумьях — неизменная привычка. «Оно всё ещё бело… и не чисто. Где твоя синева, долбанное небо?!» — лишь одними губами, по его задумке, прокричал русоволосый. Брови сошлись на переносице, а из прокусанной в который раз губы потекла маленькими ручьями алая кровь. Голова склонилась в любопытном жесте на плечо, пытаясь изменить ракурс обзора. Но, так называемое, «небо» всё ещё не хочет избавиться от белых плотных облаков, уже сколько времени прошло, а не меняется, одинаково и привычно, приелось. Сейчас область желаний сузилась до одного единственного — упади. Всё, чего он просит — упади. Лишь бы это ненавистное обрушилось на него, завалило, отобрало эту бесконечную жизнь. Зрачки расширяются, готовясь к воспроизведению иллюзии. За такое время он научился создавать особый мир, личную реальность, где он – Бог. Постепенно белые пятна смешиваются, почему-то создавая уже чёрные переливы, затмевая власть серого. Смешивая цвета, получается необычная палитра, которая уже готова сделать глубокий поклон создателю. В этот раз всё получилось, впрочем, как и всегда. Потолок медленно обвисает, склоняясь к твёрдой холодной кровати, будто бы повинуется своему призывателю — тощему яству, развалившемуся на набело-серых простынях. Глазное яблоко нервно мельтешит со стороны в сторону, представляя желанную гибель. — Опять воображаешь, как он падает? — ласковый голосок послышался с левой стороны. Иллюзия рассеивается. Блондинистые локоны спадали на левое плечо юноши, прикрывая оголённую ключицу. Голова смиренно лежала чуть поодаль от него, устремляя взгляд на безжизненное лицо. Он слушал, но молчал, таков удел его реакции. — Я ведь знаю, что ты слышишь меня, просто не хочешь отвечать… — она грустно улыбнулась, чуть прикрыв глаза. Сейчас её лицо было полно горя, но совсем не обиды. Иногда даже с трудом верится, что её создал обычный человеческий мозг на пару с фантазией. Любые её жесты, эмоции, прикосновения, ощущения — это выдумка, в которую через-чур легко поверить, — Скажи что-либо, умоляю… Он перевернулся на левое плечо, привставая и беря лицо девушки в руки. Глаза встретились, каждый смотрел друг на друга по-своему, он серьёзно и непоколебимо, она с нежностью и неприкрытой заботой. Именно так они общались: она просила его заговорить, а он лишь наслаждается тем, что она здесь, рядом с ним и жива. — Скажи мне, что ты чувствуешь… — затихая в конце, в который раз просила она. Дотрагивается кончиками пальцев до его бледной щеки, выводит странные узоры на ней, пытаясь согреть холодную кожу. Его же действия такие же, как и всегда. Ник медленно выпрямляет шею и легонько целует её в макушку, ведь на большее он не способен. Страх потерять единственное заполняет его рот, не давая открыть его, язык запутался, не желая выполнять свою главную функцию. Лишь бы ничего не сказать ей. — Многословно, — опять улыбается, опять искренне, — Скажи хоть что-нибудь, пожалуйста… Он опять нахмурился, отпускает девушку и переворачивается на другой бок, только бы не видеть её молящих глаз. Не оборачиваясь, чувствует, как она исчезает, опять испаряется в воздухе. Хмурое лицо сменилось на испуганное до невозможности. Сопровождая криком переворот на спину, начинает дрожать. Зубы неумолимо бьются друг о друга. Руки со всей оставшейся силой стискивают постель, разрывая некоторые её участки. Крик перерастает в стон боли, потом уже ор. Нечто несуразное вырывается из уст под хаотичные движения туловищем со стороны в сторону. Костяшки белеют, рвут ткань, лопаются хрящи. На голубой плитке лежит девушка, чьи златые кудри распластались по всей ближайшей холодной поверхности. Но сейчас их трудно узнать — огромные капли крови, въевшиеся в волосы, пятнят необычно светлый оттенок. Тело, скрученное в неестественной позе, окунуто в яркую бордовую лужу, а голова впирается разбитым носом в пол. Разорванные куски одежды раскиданы за метр от туловища. Руки сжимают клочки запутанных коричневых волос. В глазах наблюдающего парня собираются целые реки влаги. Дрожь во всём теле, а на лице выражение ужаса. Кисти холоднеют, а под ногами хрупко. Не в силах устоять, юноша падает рядом с ней, своей невестой, которая уже завтра должна была надеть свадебное платье, усыпанное кружевом и россыпью жемчужин…, но она мертва, а он теперь мёртв в душе. Силуэт молодого парня купается в лужице крови благодаря проказнице судьбе. Поднимает глаза, чтобы увидеть её напоследок… замирает. Кричит во всё горло, что есть мощи, извивается, избивает кулак об не пробивную плитку, ломает пальцы, скручивает собственный руки…, а лицо девушки переливается белым, по краям губ стекает вязкая жидкость… В это самое утро Рината Вирго была изнасилована, избита и, в конечном итоге, убита. В это самый день Ник Реалайт получил себе второе имя — псих. В это самый вечер городская психиатрическая больница пополнилась на ещё одного пациента. В эту самую ночь двадцатилетний студент потерял способность говорить. В палату забежали несколько врачей, среагировав на неистовые стоны-крики одного из многочисленных больных. Их глазам представилась уже привычная картина: человек корячится от ментальной боли, кричит, орёт, визжит. Задача врачей — помочь, что они сейчас, собственно, и делают. Укол в плечо. За ним последовал ещё один и ещё… Русоволосый на минуту приоткрыл глаза, глядя через «белых халатов», будто бы их здесь и вовсе нет. Он смотрит дальше, ведь за их спинами стоит и плачет белокурая девушка, внимательно глядя своего жениху в глаза. Он никогда её не отпустит, а она никогда не уйдёт.