"Don't be afraid of tomorrow, Just take my hand, I`ll make it feel so much better tonight"
Лес. Ночь. Двое людей в палатке. Осень. Суета в попытках согреться. И натянутые до носов теплые пледы. Только автоматически подогревающие холодный чай термосы и коммуникаторы на запястьях еще как-то напоминают находившимся здесь о том, что живут они в двадцать втором веке. Эти двое людей — старший инспектор первого отдела уголовных расследований и ее подчиненный. Что они здесь делают? Коротают ночь на выездном задании. — Я думаю, нам нужно было искать другое место для ночлега, Гиноза- сан, — обреченно выдыхает Акане и опускает голову на поджатые впереди колени. — Не нойте, инспектор Тсунемори, а старайтесь уснуть. Что бы вы здесь вообще делали, если бы я не подал рапорт и не поехал с вами? Акане выдыхает, но ей кажется, что это вышло слишком громко — выглядело слишком недовольно и почему-то навевало воспоминания о временах, когда старшим следователем была не она, а сидевший рядом мужчина. Потом девушка трясет головой, отгоняя мысли прочь, а уголки ее губ слегка дергаются в улыбке. — Даже и не знаю, что бы я здесь делала, если бы вы не подали рапорт и не поехали со мной, Гиноза- сан, — отвечает карателю его же вопросом. Только с другой интонацией и совсем без упрека, звучавшего в том самом вопросе. Девушка чувствует, что продолжи они кусаться дальше, то ничего хорошего не выйдет, и быстро меняет тему разговора: — Преступники нынче шустрые. Умудряются делать штабы не в черте городов. Да еще и работают так чисто, что местные отделы полиции маленьких городков, находящихся рядом, разобраться не могут. — Н-да уж, — подытоживает, видимо, сам для себя сказанное инспектором исполнитель, смотря, как Акане ежится под теплым пледом. И на губах почему-то застывает дурацкая улыбка. — Знаешь, — Гиноза замолчал, смакуя в голове слова, готовые вот-вот сорваться, — Я успокоительное пачками глотал, пока ты резвилась в компании этого идиота, — слова все же настырно срываются, упрекая девушку в ее некогда совершённом побеге из Японии в Шамбалу, а Нобучика себя мысленно и с размаху ударяет по лбу. Металлической рукой. — Вы боялись, что я натворю что-то страшное? — кидает то ли вопрос, то ли усмешку Акане. — Я боялся, что что-то страшное натворят с тобой, — игнорирует эту бесполезную издевку-самозащиту инспектора Гиноза и смотрит куда-то выше уровня глаз Тсунемори, пытаясь разглядеть в пустом пространстве палатки то, чего нет. Акане ответить не может. И причину этого понять не может: либо в палатке воздуха стало меньше, чем нужно двум взрослым людям, либо весь этот воздух впитали в себя беспечные слова карателя. Ко второму варианту девушка склоняется больше. А исполнитель всё теребит взглядом пустое пространство. — И ничего не ответишь?—хмыкает мужчина, наконец-то заглянув в глаза сидящей справа от него девушке. — Разве сейчас молчание — это не лучший ответ? — улавливая часть еще томившегося под полотном временного ночлега воздуха, задумчиво протягивает инспектор. — Кто знает... Может, так оно и есть, — Гиноза улыбается, теряется в ломающейся подобно тонкой соломинке атмосфере назревающей дружбы между ним и старшим следователем и, чтобы как-нибудь все таки склеить эту бедную соломку, выходит из палатки, дергая вслед за собой замочную собачку. Акане остается на месте. Но через пару секунд замок снова жужжит, и лицо Ноубчики вновь показывается между кусками плотной ткани: — Инспектор Тсунемори, выходите звездами полюбуйтесь. В Токио такого не увидите. Воздух, как кажется бедной Акане, вновь наполняет палатку, накрывает все вокруг огромной волной и даже вырывается наружу сквозь бедные и невиновные швы. Девушка выныривает из ночлега наружу и становится рядом с исполнителем, невольно сжимаясь от накатившего еще больше холодка. Гиноза это, конечно же, замечает и не может придумать ничего лучше, кроме как притянуть инспектора к себе под бок: — Камер в лесу нет, расслабьтесь, — Акане в ответ только задирает голову, пытаясь разглядеть в темноте лицо подчиненного, но замечает лишь звезды, ради которых она сюда, собственно-то, и вышла. Среда между этими двумя наконец-то становится мягкой и теплой, холод будто пропадает вовсе, а несдержанные мужские объятия кажутся вполне привычным делом. — Действительно. Звезды. — Незаметно лепечет себе под нос Тсунемори, — Давненько я такого не видела. — А я что говорил. — Нобучика снова улыбается, прижимает стоявшую рядом хрупкую девушку еще ближе и думает, как бы растянуть эти блаженные секунды еще на чуть-чуть, боясь снова не зацепить ее выражением важности его значимости.You've got to lose inhibition - Romance your ego for a while. Come on, give it a try. The hurts - Illuminated