В лунном свете

— Футаба, — шепчет он едва слышно. Она поворачивается к нему сонно и медленно, вкладывает маленькую ладошку в его руку, лежащую на подушке. Она смущается под его пронзительным взглядом и прижимает одеяло к щеке. Ее глаза совсем привыкли к темноте, и она даже могла бы восхититься тем, как замысловато танцуют пылинки в лучике лунного света, пробивающемся через тяжелые шторы. Могла бы, если бы не была так захвачена им — почти врасплох. Каждый раз, когда Футаба смотрит на него, не может понять — то ли он меняется каждую секунду, то ли ей не хватит и вечности, чтобы впитать всю его многогранность. Свободной рукой он тянется к ее щеке. Останавливается на полпути, отбрасывает ее волосы назад. Между ними добрый десяток сантиметров, и он признается себе, что ненавидит единицы измерения. Все, что стоит между ними — для него бесконечность. Метр, километр или два миллиметра — все равно недостаточно близко. Он хочет сделать так, чтобы между ними и атома не было втиснуть. — Прости, если разбудил, — спохватывается он и убирает ладонь обратно под одеяло. Оно так сладко пахнет ею, что, если закрыть глаза, можно подумать, что она обнимает его. Но это всего лишь иллюзия, и Кё не понаслышке знает, что с реальностью не сравнится ничто. — Я не спала, — она улыбается. В уголках глаз появляются милые морщинки. Он не удерживается — двигается ближе, и теперь их колени соприкасаются. Она замирает на секунду, а потом ныряет в его объятия, уткнувшись носом в грудь. Он, наверное, никогда не сможет справиться с этим распирающим счастьем. Он уже почти не корит себя за него. Дышать вдруг становится почти невозможно, и вместе с сердцем должно бы замереть и тело, но руки сами прижимают ее ближе, крепче — так, чтобы и атома лишнего между ними не было. — Теперь точно не усну, — тихо смеется она в его футболку. Он перебирает ее волосы. Футаба дышит им. Ей плевать, что пижама совсем задралась под одеялом, что волосы выглядят похожими на куриное гнездо. Она в курсе, что поправилась на два килограмма и забыла нанести блеск перед встречей с ним. Она знает, что он не за это ее любит. — Знаешь, — тихо произносит он. — Я до ужаса хочу тебя поцеловать. — У тебя никакой силы воли, — смеется она, но сердце до боли ёкает в груди и бьется быстро-быстро, как и всегда, когда он говорит что-то такое. Дурак, не подумав, он такое с ней вытворяет. — Ты же обещал. — Я обещал, что приставать не буду. Поцелуи не считаются. Он без усилий оторвал ее от себя и поднял ее лицо за подбородок. Они могли разглядеть розовый румянец на щеках друг друга. Она подумала о том, что было бы забавно лизнуть его в этот момент — он смутится еще больше? В итоге, как обычно, смутилась только она, так и не сделав того, что хотела. Кё сократил то мизерное расстояние между их губами до минимума. Она чувствовала его горячее дыхание на своем лице. Он спрашивал разрешения. По правде говоря, ей не очень нравилось, когда он спрашивал разрешения. Она совсем не робко впилась в его губы. Первый поцелуй был коротким, но уверенным, и у него немного поплыло перед глазами, когда она отстранилась. — Только не делай… как в прошлый раз. Это считается как приставание. Он усмехнулся и поцеловал ее еще раз — так, как только он умеет — плавно, мягко, чувственно. Футаба почувствовала тепло внутри, которое возвращалось каждый раз, когда он так делал. Она была беспомощной перед этим теплом, и потому, когда он освободил ее губы из сладкого плена, она не сдержала вздоха. Кё откинулся на подушку и застонал. — Если ты будешь так делать, я точно не сдержусь и сделаю как в прошлый раз. Она надула губы, проводя пальцами по гладкой коже его ключицы. — Ну, я же не говорила, что мне не понравилось, — лукаво произнесла она. Он медленно закрыл глаза и снова открыл их. Грудь опадала и вздымалась под одеялом. Он сжал ее запястье. Футаба бы могла с легкостью предугадать, что сейчас случится, но ей было настолько хорошо, что любые извилины мозга отказывались работать. Он резким движением перевернулся, оказавшись сверху, и прижал ее руки к кровати у нее над головой. Одеяло нещадно сползло. Ее щеки вспыхнули, как фонари во время летнего фестиваля. Она и сама была похожа на яблоко в карамели. — Тогда… ты будешь не против, если я сделаю это снова, — тихо сказал он, наклоняясь к ней. Она не боялась его, никогда. Даже когда он пытался специально напугать ее, она не могла заставить себя воспротивиться. Она таяла под его пристальным взглядом, и хотела лишь чувствовать его поцелуи и прикосновения. Дыхание Кё обжигало кожу, когда он медленно, едва-едва касаясь губами, поднялся вверх по ее шее. Глаза сами собой закрылись в предвкушении, а на губах застыл очередной громкий вздох, один из тех, что заставляют его сходить с ума. Он добрался до мочки ее уха, поцеловал ее, лишь чуть-чуть касаясь языком, а потом, схватив зубами, чуть потянул в сторону. Долгожданный вздох растворился в лунном свете и Кё рассмеялся, трясь носом о ее щеку. — Так и знал, ты без ума от этого. Он перекатился на свою половину, освободив ее. Футаба так и осталась лежать с широко распахнутыми глазами и закинутыми за голову руками. — Знаешь что? Больше не пущу к себе ночевать, пока не воспитаешь силу воли. Но он не ошибся — она и впрямь была без ума.