Не вижу зла, не слышу зла и не говорю зло

Широ навещала психотерапевта три раза в неделю. Она делилась с ним самым сокровенным. Умолчав лишь о своей сущности, конечно. Кто захочет вести светские беседы с гулем? Существом, поедающим тебе подобных. Паразитом. Никто. А ее сородичи почему-то не хотели заниматься психотерапией на профессиональном уровне. То ли из-за гонения Голубей, то ли это было слишком скучным. «Расскажите мне о вашем пленении», — щелкая ручкой, просил доктор Нараяма. На его веку было многое: от историй о измене жены или мужа до рождения ребёнка от родного отца. В мире столько безумств и жестокости, что проще закрыть глаза. Чтобы не видеть дерьма, творящегося вокруг: ужас вперемешку с болью, предательством и насилием. Отличная сборная солянка, не правда ли? «Хорошо». И Широюки честно поведала обо всем, что с ней происходило. Начиная с изнасилования и заканчивая тем, что ее кормили… человечиной. Шатенка не затыкалась ни на секунду, говорила и говорила. В основном, конечно, описывая собственные чувства. И кошмары, случившиеся «во время» и «после». О, жуткие сны часто мучили ее, словно господня напасть. Бред, где сотня демонов склонялись над ней, выдирая куски плоти, и… они смеялись. Как Ута. Это было… жутко. Куклой в руках кукловода. Ахаха. Кейго громко плакала, тёрла глаза тыльной стороной ладони, размазывая тушь и подводку к чертям, и запиналась, перевирая некоторые факты. — Я слышу детский плач, — лепетала Широ, поднимая огромные карие глаза с полопавшимися капиллярами на доктора. — Постоянно. Ребенок плачет и плачет, он не затыкается ни на минуту.  — Это слуховые галлюцинации, госпожа Кейго, — доктор черканул что-то на листе бумаги. — Вы пьете прописанные мною лекарства? Она пыталась. Честно пыталась их пить, но организм больше не воспринимал таблетки. Не мог. Рвота подкатывала к горлу, а голова начинала идти кругом. И единственное, что ждало её в этот вечер, — встреча с фаянсовым другом. — Да, да… Я пью, — Широюки лгала, опуская взгляд в пол. Как обычно. Как всегда. — Они помогают на время… Она врала всем. У меня все хорошо. Я чувствую себя прекрасно! Почему ты спрашиваешь? Мир так ярок и красив. Нет, нет… я больше не слышу, как он плачет. Совсем. Доктор считал, что ее держали в плену террористы. Ждали залог за очередную наивную простушку. — Я выпишу вам таблетки посильнее, если они не помогут… Вам придется лечь в больницу. — Хорошо, — кивала девушка и отводила взгляд, заранее зная, что… помогут. Может, не сейчас или потом, со временем. Спустя многие годы… она забудет обо всем. Широюки прощалась с врачом, вежливо поклонившись, и торопилась домой. В пустую квартиру, заставленную картонными коробками. Решение продать свою цитадель пришло давным-давно: тут было слишком много воспоминаний. Голые стены, накинутые на старую мебель белые простыни и ламинат, который новые хозяева заменят на — Боже мой! — паркет. Ключ в дверном замке щелкнул. Два поворота влево. Широки стянула неудобную, но красивую обувь с ног и вздохнула с облегчением. Будто бы Широ… атлант, и только что с ее плеч упал целый мир. — Как же хорошо… О, она даже простонала, кажется. Тягуче так, медленно. Шатенка скатилась по стене вниз, от чего задрался недорогой, но любимый черный пиджак и из синей юбки-карандаш выскочила голубая блузка. Красивая одежда и подходящая внешность… это так фальшиво. В самый раз для этого чертового мира. Те, кто радуют глаз, априори имеют в руках козырь. Широюки поняла это… не сразу. Безумно удобная поза: она, стена и цветочки на обоях, в которые упирался взгляд. — Норо? — сконфужено спросила Кейго, услышав из гостиной подозрительный звук. Как будто… как будто скрипнул диван. Да, тот что белой простыней накрыт. В ушках снова раздался мелодичный детский плач. — Норо? Это ты? Брат бы ответил. Брат бы не стал пугать её до нервной дрожи. Ни звука. Может, это очередная галлюцинация? Бред воспаленного сознания, его ужасный изуродованный выкидыш. Ши готова была к тому, что мертвецы, убитые ею гули, потянут к ней свои гниющие руки — и в Ад, в Ад… Они потащат ее вниз, туда, откуда еще никто не выбирался. Это пугало. Вдох-выдох. Вдох-выдох. Мертвым — мертвое. Живым — живое. Кейго поднялась на дрожащих ногах и шагнула внутрь квартиры, ожидая увидеть там… — Ута?.. … самого дьявола. Только рогов и хвоста с кисточкой не хватало. — Привет, — махнул рукой парень, попивая горячие кофе. Из Старбокса. С надписью на стаканчике «Удачного дня». — Пошёл вон. — Ты не очень-то и гостеприимная. — А ты мудак. Брюнет покачал головой, сохраняя напускное равнодушие. И пусть держит лицо, пусть не изменяет образу лицемерного ублюдка. Ему же хуже. Безликому тут не рады. Совсем. — Это было… грубо. — Это была правда. Она напряжена и взвинчена, доведена до предела безумием. Широюки совсем не уверена реален ли гуль перед ней или… нет. — Я пришёл поговорить. — Не ври мне, — шатенка нахмурилась и поджала губы. Вдох-выдох. Лишь бы не разреветься в голос от чувства обиды и разочарования. Зачем он пришёл? Для чего? Хочет сделать ещё больнее?.. Ему будто бы мало… — Я хотел увидеть… тебя. Соскучился. Ублюдок. Он такой ублюдок. — Пошёл. Вон. Из. Моего. Дома! Или… Ладно, я уйду. Кейго хотелось бежать, прятаться… Это чувство… Словно она маленький ребёнок, а родители ругаются из-за того, что отец идёт на очередную «встречу»… И она, этакая кроха, закрывается в шкафу и зажимает уши ладонями. Не видеть. Не слышать. Не говорить. — Сбежать хочешь? — Мне с тобой одним воздухом дышать противно, — она поморщилась, разворачиваясь спиной к Безликому. Спиной и к хищнику? Верх глупости. — Ох! Широ дернулась, когда её резко прижали к стене, а ладонь зафиксировали на шее. Воздух из лёгких будто кувалдой вышибло. А жар от чужой прижатой к спине широкой груди вызывал… тошноту. Прикосновения — нонсенс. Прикосновения — табу. — Какого черта ты?! — Позволь мне сказать? — брюнет легко протиснул свободную руку между стеной и телом девушки, зажав той рот. Меньше слов — больше дела. — И без кагуне, договорились? Я знаю, что оно у тебя в разы сильнее стало, но… нет. Просто в этом плане ты мне проигрываешь, милая. Ши поморщилась, вцепившись ногтями в стену. Чёрт… Милая? Здорово. Он еще и издевается. Рвотные позывы не покидали Кейго ни на секунду, а чувство, будто под кожу иголки вставляли, ещё больше нагнетало итак безрадужную ситуацию. Хотелось закричать: «Отпусти!» Но не… не получалось. — Прости. Что?.. — Прости, я идиот… Я — монстр. Бездушная сволочь и шутки у меня не смешные. И… я не думал, что так получится… «Ты никогда не думаешь», — подумала Широюки и едва заметно расслабилась, стараясь глубже дышать носом. Боги, её сейчас вырвет… А младенец… затих? О, он наконец-то успокоился. Но на долго ли? — Я не знал, что так получится. Каюсь, план заставить тебя пройти через пытки был. Пытки, связанные с нанесением физической и моральной боли. С Канеки этот трюк сработал. Я и не думал, что они зайдут так далеко. Ута уткнулся носом в затылок девушки, вдыхая запах её волос. Яблоко и мята — безумное сочетание. До одурения крейзи. Он скучал по ней… Впервые Безликий по кому-то скучал, не считая сожженной заживо семьи. О, как не кстати вспомнилось. — Это был трюк… Выявление предателя на аукционе, становления тебя нормальным гулем… Ты подыхала, Широ. Болела, пила лекарства и… труба в твоём теле… Подобных нам нельзя ранить, а тебя — можно. Ты одной ногой в могиле стояла. И с ней сработал этот… трюк. Широюки сама это понимала: по жажде человеческой плоти, желанию самоутвердиться, а не подражать, быть высшим звеном в пищевой цепочке. Радужное прошлое не вернуть. Она прежней никогда не станет. Потому что не хочет этого. — Это не оправдывает моего поступка. Нет, не оправдывает. Ни капли. — Поэтому… прости меня. Сотни раз — прости. Я никому не говорил подобных слов ранее. Шатенка дернулась, спиной отталкивая Безликого, и рванула в ванную. К своему лучшему фаянсовому другу… Она упала на колени, обхватывая руками ободок, и… — Тебе настолько противно касаться меня? Ута сунул руки в карманы спортивных брюк, клоня голову в разные стороны. Раздумывал над чем-то важным, нужным. — О, или дело в прикосновениях в целом? Кейго лишь приподняла правую руку верх, демонстрируя Уте средний палец. Извинения — это мило и все такое, но он с ним может катиться обратно в Ад. — Что бы ты там себе не придумала — забудь. Я всегда получаю то, что хочу. Пусть и для этого приходится… ломать себя.