Запертые в кладовке.

- Попробуем? Нервный смешок. - Ты больной? Усталый вздох. - Мы здесь сидим уже несколько часов. Скучно как-то. - А трахаться значит не скучно, да? - А трахаться весело. Сам знаешь. Злобное бурчание в сумраке, у стены сидят двое. Патлатый, почти седой пацан, зажался в угол от другого парня с короткими черными волосами. Подтянул к груди острые колени, натянул на них огромную майку баскетбольной формы и злобно стрельнул глазами. - Эд, тебя просто клинит, ну. Подумай нормально, нам не стоит этого делать. Брюнет хмыкнул и тут же пододвинулся вплотную, вжимаясь в шипящего и матерящегося патлатого. - Давай, - сглатывая, прошептал он, пальцами впиваясь в чужой бок. - Ты и так уже полгода нарываешься! - Это ты, сука, на драку нарываешься! Давно брата моего не видел, мне его позвать? Эд вздрогнул, и на секунду отстранился, но снова полез к патлатому. В короткой схватке подхватил майку за низ и задрал. Взгляд зацепился за выпирающие ребра, впалый живот, пирсинг-крестик в пупке. У него даже перехватило дыхание: так близко, такой горячий подрагивающий живот… Не успел он, как следует, начать лапать все что видит, как патлатый, с полубезумным рыком, пнул его в бедро, кое-как извернувшись. Вскочил на ноги, подтягивая сползающие шорты. - Отвали, по-хорошему прошу. Эд, сплюнув на пол, мрачно оскалился в его сторону. - Как бы не так, Цлав. Патлатый сцепил зубы, бешено смотря на оппонента и медленно отступил к стене, коротко стрельнул взглядом в сторону спортивных снарядов. Какой-то остроумный мудак запер их с Эдом в кладовке со спортивным инвентарем после тренировки. Ох, намотать бы его внутренности на кулак. А Эд, похоже, совсем обезумел от представившейся возможности. Он хищно следил за Цлавом, не стирая с губ ужасающей ухмылки, медленно поднимался с пола, куда его отпихнули пинком. - Цыпа-цыпа, - заглумился абсолютно уверенный в своей победе Эд, поманил Цлава пальцем к себе и сам сделал шаг навстречу. Патлатый дернулся, прошипел что-то про ебланов уродских и вильнул влево, гигантским прыжком перемахивая через спортивного коня и прячась где-то за старыми матами, сваленными у стены. Эд нисколько не расстроился, ухмыляясь уже экстазически, посылая лучи любви и обожания своему неведомому помощнику. Кто их запер, он не знал и сам, но готов был потом от души пожать ему руку и купить выпить. - Что за ребячество? Выходи и неси свою задницу сюда, - похотливым соловьем запел Эд, методично стягивая с себя футболку. С Цлавом никогда не знаешь, когда ему приспичит двинуть по яйцам, а когда тыкнуть пальцем в глаз, поэтому лучше подготовится сейчас, чем потом ловить мельтешащие травмоопасные конечности. Патлатый гневно закопошился в матах, сдерживая ругательства. В кладовке было темно - лампочка давно сдохла, а это значит, что Эд может найти его только на ощупь. А с него станется ощупать каждую хрень в помещение, только чтобы добраться до вожделенного. Цлав вздрогнул и тихо застонал сквозь зубы: он же сам себя загнал в ловушку! Маты за спиной, слева угол, а вправо мешал рыпнуться силуэт самого Эда, кинувшего свою футболку на пол. «…урод, уродский урод, сука, чтоб тебе сдохнуть! Чтоб ты дрочил и вывихнул себе обе руки, а потом сломал ноги, свернул шею, гандона кусок!» Цлав кусал губы, мысленно матерясь, и, кажется, совсем потерял бдительность, увлекшись придумыванием мучительной смерти для ублюдка. Потому что ублюдок подкрался незаметно, и схватил его железной хваткой за плечо, рывком разворачивая к себе. Навалился сверху, опрокидывая завизжавшего не своим голосом Цлава на маты за спиной, и грубо раздвинул ноги своим коленом, пытаясь втиснуться между них и одновременно поймать чужие руки, пытающиеся его придушить и оцарапать до смерти. - Лежи, сссука… - прошипел Эд, задыхаясь, адреналин бил уже не по мозгам, а по корням у волос, заставляя короткий ежик встать натуральным дыбом. Цлав рвался как бешеный, угрем извивался под Эдом, выгибаясь просто немыслимо, стараясь сбросить его с себя. Орал, и даже успел укусить Эда за пальцы, когда тот легкомысленно попробовал зажать ему рот ладонью. Руки его уже были заведены за голову и сжаты в одной лишь Эдовой ладонью, большой, как грёбаная сковородка, и такой же чугунной. Эд зарычал и отвесил унизительную пощечину, которая на секунду заткнула Цлава, но опомнившись, он зашелся еще яростнее, приподнимая тело над полом, упираясь одними пятками в пол и затылком в маты. - В жопу пошел, мудак! Убрался отсюда! Руки свои поганые от меня тоже убери, мудозвон! - Завали… своё ебало… - в перерывах между яростной борьбой шипел ему Эд, пару раз чувствительно дернув за волосы, вызывая слезы боли, и задрал его майку до самых подмышек. Брюнет снова задохнулся, уставившись на белеющей в темноте впалый живот, серьгу. Сглотнул слюну, ощущая в голове сладкий звон и дикий огонь по всему телу, волной идущий от затылка к ногам. Наклонился, жарко выдохнул на заходящуюся в истеричном дыхании грудную клетку и осклабился, слушая бесконечный поток ругани, теряющий постепенно свою связность и осмысленность. Поднял голову и уставился почти привыкшими к темноте глазами на лицо Цлава. Тот закатил глаза, все еще выплевывая нецензурщину, но… Эд подтянулся на свободной руке, упертой в мат у плеча Цлава, резко двинул бедрами, вжимаясь в чужой пах, и расцвел безумно довольным оскалом. - Бля-ядь… - почти бесшумно выдохнул Цлав, распахивая невидящие глаза, и в последний момент удерживая себя от движения навстречу. - Да тебя же прет, детка, - в восторге протянул Эд, наклоняясь к чужой шее и награждая ее ничуть не нежным укусом, - крыша едет по полной, да?.. Цлав дернулся снова и зашелся руганью уже с новыми силами, сношая с ослами всю родню Эда до самых динозавров. Эда покоробило – фантазия у Цлава была богатая, но, сжав зубы, он слегка придушил его свободной рукой, встал на колени между его ног, часто облизывая губы. Жарко было так, что пот высыхал раньше, чем успевал выступить, кислорода не хватало обоим, но только у Цлава перед глазами замелькали белые круги, и он хватал воздух судорожно открытым ртом, пытаясь вывернуться из-под Эда. Сил уже ни на что не оставалось, перед глазами пропали даже круги, и Цлаву показалось, что он теряет сознание. Дернувшись в последний раз, он обмяк, а Эд, осторожно выдохнув раскаленный кислород, отпустил его шею и руки, зная, что сейчас вскочить ему не хватит ни сил, ни дыхания, и замер, рассматривая его. И тут же ехидно хмыкнул, наклоняясь к Цлаву, забрался рукой в его волосы у затылка, сгреб их в кулак и сильно дернул, запрокидывая его голову и прижимаясь к безвольно открытым губам. Выдохнул в них воздух, издевательски лениво припечатывая брыкнувшееся тело к полу. Цлав завращал вытаращенными от ужаса глазами и даже не понял, что его руки свободны – так они онемели в Эдовой медвежьей хватке. Корни волос отзывались тупой болью, Эд их так и не отпустил, продолжая тянуть, не сильно, не рывком, но далеко не приятно. Когда "воздух" у Эда закончился, он быстро, как перед погружением, вдохнул, и лег на Цлава полностью, мгновенно обжигая голым торсом, прижался к его бедрам и снова двинулся, вызывая новый поток матов, но слегка дезориентированных, не связанных между собой, просто набор слов. Цлав все так же метался под ним, пытаясь дотянуться кулаками до чего-нибудь важного и необходимого, но натыкался на каменную напряженную спину и такие же бока. Он даже не мог сжать свои кулаки нормально, руки от ладоней до предплечий покалывало противными иголочками, а ноги уже разъезжались только так, хоть ставь их, хоть не ставь. Было обидно до слез, что какой-то урод, сука и ебаная тварь, распял его сейчас на полу, как девку, и сейчас совершенно точно трахнет. И некоторая безумная его часть была весьма воодушевлена этим фактом! Эд заметил переход Цлава от бешенства к жалости к себе, и дернул его за волосы, запрокидывая голову совсем уж сильно, кадык выпирал теперь как небольшой камень и так просился, чтобы его укусили. Эд не смог ему в этом отказать и опять, без каких-либо нежностей и сантиментов, укусил, коротко зализывая метку, и двинулся к чужим губам, пересохшим и потрескавшимся. Он понимал, что скоро просто выдернет из чужих волос целый клок, но все равно дернул за них, в который раз, устроив Цлаву встряску, и накинулся на искривленный от боли рот, кусая и засасывая губы так, словно хотел их сожрать. Цлав замычал, продолжая колотить его спине, и стучать в бока коленями, но Эд не обратил на это ровно никакого внимания, медленно умирая от взорвавшейся в голове атомной бомбы. Губы все еще хранили привкус сигарет, которые Цлав курил в перерыве во время тренировки, и какой-то сладкой дряни. В мозгу закоротило окончательно, и, надавив большим пальцем Цлаву на нижнюю челюсть, тем самым не позволяя ее сомкнуть, он вылизывал чужой рот, будто хотел пить и не мог напиться, второй рукой жестко оглаживая чужой бок и бедро, ущипнул за задницу, и пригладил ее, как пугливое животное. Цлав собрал последние силы и выгнулся, почти сбросив Эда с себя, но тот рыкнул, отпуская истерзанные губы, прижал его к полу, как бетонная плита, и злобно схватился за резинку его шорт, одним рывком стягивая их почти полностью. Цлав заорал, задергался, сходя с ума от ненависти и абсурдности происходящего, вперемешку с нездоровым пьяным восторгом. Это было не по-настоящему, казалось ему, не могло в реальности так трясти и выламывать, невозможно было так хотеть вцепиться в чью-то шею и с наслаждением ее перегрызть, поставив перед этим десятка два засосов и кошмарных укусов. Но хотелось, это факт. Эда мало волновало, что там себе думал Цлав, он уже вообще не обращал внимания на чужое сопротивление, сминая его, как танк, уверенно подбираясь к цели. Еще одним рывком он окончательно содрал с патлатого шорты, вместе с бельем и стянул их в щиколотки, отстраняясь, облизал горящим взглядом худые ноги, волосы в паху и стоящий член, как загипнотизированный уставился на серьгу в пупке и наклонился к ней, прихватывая языком. Бездумно покатал во рту крестик, одной рукой подхватывая чужую ногу под коленом, отводя ее в сторону, уверенно пихая пальцы второй в рот Цлаву, намекая, что если он не позаботится о себе, то и никто этого не сделает. Дураком тот не был, он подавился собственной ненавистью и ненормальными желаниями, и, зажмурившись, открыл рот, пропуская мозолистые пальцы, позволяя им лечь на язык, придавить его. Рот мгновенно наполнился слюной и соленым привкусом кожи. Глухо замычав, он содрогнулся от горячего дыхания на внутренней стороне бедра, где вовсю отрывался и изуверствовал брюнет, кусаясь, как хренов вампир, и оставляя ужасные, огромные засосы. Закончив буквально глодать чужие ноги, Эд коротким движением коснулся головки члена, вырывая обморочное шипение, и размазал по ней смазку, обильно выделявшуюся. Растер между пальцем и задумчиво их лизнул, оценивая вкус. Цлав вытаращился на него, как на психа, выпуская пальцы изо рта и дыша астматиком. Эд раздражающе медленно ухмыльнулся, чувствуя себя хозяином ситуации, картинно выпрямился, стоя на коленях, пафосно, с претензией на сексуальность приспустил с себя точно такие же шорты, запустил руку в трусы, и погладил себя по члену, мысленно подвывая от доставляющего звука фанфар, с которыми сбывались самые горячие и, вроде как, несбыточные мечты. Перед ним была мечта. Его мелкая, психанутая и отмороженная. Такая прекрасная, что смотреть было даже немного больно. Мечта тяжело дышала, больше не сопротивлялась, напряженно пыталась свести колени, но Эд, стоящий между ними, этому страшно мешал. Мечте явно шел хаос на голове, искусанные губы и шея. А еще у мечты стояло так, что хоть гвозди заколачивай. Эд гнусно захихикал, поражая Цлава до истерики и нервной дрожи. А ведь казалось, что хуже уже быть не может. Может, еще как. Цлава передернуло, когда Эд по-хозяйски подтащил к себе за ногу, наклоняясь к нему и присасываясь ко рту. Адекватность, ее жалкие крохи с легким треском порвались в лоскуты в голове патлатого, и он тонко зарычал, стоило Эду мокрыми, в его чертовой, мать его, слюне, ткнуть туда, куда не светило солнце. Ткнуть весьма целеустремленно, ввинчиваясь, будто раздирая саму плоть. Цлав выгнул шею, сипло матерясь сквозь зубы и вонзая тупые ногти в чужие плечи, чтобы хоть как-то облегчить себе жизнь. Выходило как-то не очень, пока он занимался этим сам, но вскоре к этому подключился Эд, и стало проще. Продолжая терзать Цлава пальцами, Эд снова нагнулся к его животу и попробовал укусить совсем рядом с серьгой. Живот судорожно втянулся, поэтому Эду пришлось довольствоваться косточками на бедрах и самой серьгой. И не то чтобы это его огорчило. Два пальца входили более свободно, Цлав уже почти не обещал ему химической кастрации, перестав пытаться содрать скальп ногтями. Эд подтянул себя повыше, выворачивая руку для удобства, и занялся сосками, соблазнительно напрягшимися на безволосой груди. Мальчишка подавился тихим писком и, кажется, окончательно сдался на милость победителя, расслабившись, но не до конца. Сунув третий палец, Эд понял, что терпеть уже, в общем-то, нет сил и, быстренько, пока ушедший от ласки в астрал Цлав не прочухался, потянул его за бедра на себя, насаживая на член медленно, но ровным темпом, стараясь сделать все за один раз, чтобы не пришлось пихаться по два миллиметра в минуту и ждать, когда Цлаву станет лучше. Ждать действительно было некогда, Эд это понял совершенно ясно, когда он вошел полностью, а под веками заполыхали адские костры, горячие, как настоящее адово пекло и до самых небес. Он уперся бедрами в задницу и потрясенно выдохнул, слегка окосев от навалившегося удовольствия. Цлав под ним выгнулся до предела, зазвенел, как наряженная струна и с матерным воем обхватил за шею, пригибая к себе, горячечно зашептал на ухо, зло кусая мочку: - Иди сюда, урод, - от смены положения брюнет двинулся в нем, входя глубже, оба застонали от ощущений, и вцепились друг в друга, как сумасшедшие. Эд отдышался, тряхнул головой, задевая лицо Цлава мокрой насквозь челкой, буркнул ему в волосы торжествующее «Поехали!», и задал темп, да такой, что патлатый взвыл, страдая от боли, и испытывая извращенное чувство удовольствия. Он облапил его ногами и руками, притискивая к себе так, что его член терся об Эдов живот, добавляя в гамму ощущений еще одну ноту, делая такой коктейль из эмоций, что просто сносило башню. Эд хрипло стонал сквозь зубы, лапая и кусая все, до чего дотягивались руки и рот, иногда срываясь на беспорядочные поцелуи. Но потом его охватывала неистовая ревность, он вспоминал, как этот поганец улыбался каждому, кто мог им заинтересоваться, и всегда орал на него, Эда. Из-за этого захлестывало с головой, и поцелуи заканчивались, превращаясь в беспощадные укусы, не без причины заставляющие плывущего сознанием Цлава думать, что потом он будет похож на далматинца. Ну, или жертву маньяка. «Маньяк» закатывал глаза и скалился, получал от жизни все, что она могла ему дать в этот момент. А в этот момент ему давал Цлав и, похоже, уже не считал это плохой идеей. Патлатый уже не выл, только тихонько скулил почти на одной ноте, подаваясь навстречу толчкам, журясь и кривя губы, лишь не застонать и не порадовать этим Эда. Но, судя по тому, как долбился этот урод, с какой самоотдачей и рвением входил в Цлава – он скоро этого добьется. Так и вышло, Эд слегка сместился, очень удачно вошел, и Цлава пробило на крик, полный безумия и плещущегося в нем удовольствия, боли уже не было, только горячий воздух, соленая кожа и тихий шипящий голос, ехидно и восторженно льющий в ухо откровенную грязь и пошлость. Но от всего этого общий градус тела подскакивал под потолок, запекаясь коркой по коже, губам, суша их с каждым судорожным выдохом еще сильнее, до кровавых трещин, расходящихся случайно, и окрашивающих поцелуи вкусом крови. Тело напряглось до максимума, огненный узел скрутился в неистовый клубок разъяренных змей, Цлава затрясло, он уже не успевал вдыхать и выдыхать, казалось, будто воздух проникает в легкие от каждого тяжелого, уже на пределе, толчка. Еще немного… Эд зарычал, впечатал выгибающегося ему навстречу парня, подхватывая за пояс и приподнимая его за бедра над полом, толкнулся последний раз и содрогнулся, кончая глубоко внутри Цлава, одной рукой прижимая его бедра к себе, второй почти упершись ему в шею, не позволяя сдвинуться с места. Изнутри обожгло, где-то лопнула тонкая реальность, и Цлава унесло. Слух и осязание отключились, осталась только духота, не дающая вздохнуть и нарастающий шквал ошеломляющих эмоций. Он задергался под удерживающей его рукой, упрямо душа в себе крик, изливаясь на собственный живот. Делая судорожные вдохи, Эд зачарованно смотрел на него, не в силах отвести взгляд. Мыслей не осталось, лишь звенящая пустота и огромное удовлетворение, сытым зверем свернувшееся в груди. Цлав, нахмурив брови, жалобно выдохнул, переживая последние судороги, постепенно успокаиваясь, и бессмысленно пялился в потолок. На Эда смотреть не хотелось. Вообще. Хотелось с ноги навернуть ему по яйцам, но, после того, что произошло, это будет как-то… Неловко.