Во имя Кинарет

Нимриэль возвращалась в Вайтран под треклятым дождем, вся в вязкой сприггановой смоле-крови, злая, как тысяча скампов. В руках, облаченных в окончательно изгвазданые перчатки на медвежьем меху, босмерка держала Крапивник - древний жертвенный кинжал, сотворенный в древние времена, как гласят предания, из бедренной кости самой древней ворожеи Тамриэля. «Ничего, - думала охотница, - сейчас сдам клинок жрице, - и в таверну! Поесть, выпить и помыться обязательно. А потом наконец выплачу скряге Пелагио папашин долг. Довольно батрачить на грядках за еду и терпеть пьяные домогательства на чердаке.» Но нанявшая авантюристку Даника, скромная и добрая на вид жрица Кинарет, буквально с порога храма огорошила заявлением, что даже не собирается прикасаться к артефакту, и "добровольная помощница" теперь должна сама отправиться к Перводреву, чей сок сможет исцелить вайтранский Златолист. И это после того, как эльфийка рисковала своей жизнью, добывая кинжал, которым теперь должна нанести вред первому растению мироздания! Эта нордка вообще понимает, что ради благополучия ее местечкового кустика Нимриэль поступилась всеми принципами своего народа, и более того, она сама, Даника, желает осквернить центральную святыню собственного культа?! Видимо нет, не понимает. Что ж, придется обьяснить ей наглядно. - Ладно, - девушка поправила висевший за спиной отцовский лук - только пойдем вместе. - Ты что! - запротестовала Даника, замахав руками. - Мне храм не на кого оставить! - Пусть Алем присмотрит за больными, или вон Йенссен - он на то и послушник. В общем, делай, что хочешь, но мы пойдем вместе! - отрезала наемница. Жрице, расчитывавшей после ухода босмерки предаться циничному пересчету пожертвований, резко увеличившихся в предверии обещанного возрождения Златолиста, оставалось лишь понуро согласиться. До Пещеры Перводрева, оказавшейся не где-нибудь, а аж в истмаркской Долине Горячих Источников, они добрались лишь через полторы седмицы. Было бы быстрее, если бы жрица поменьше ныла, не требовала останавливаться в каждой встречавшейся на пути таверне, где съедала больше взрослого мужчины, не отпрашивалась бы по нужде каждый час, и думала бы о чем-нибудь кроме горы септимов в храмовой сокровищнице, которая наберется с новой волной пилигримов. Нимриэль ни разу не слышала, чтобы она помолилась Владычице Ветров или вспомнила о многочисленных больных, из-за которых в храме, по мнению босмерки, было бы много и одного паломника. Сейчас же Даника кляла все, на чем свет стоит, валясь мешком с крепкой вайтранской кобылки. Животное, должно быть, презирало свою неожиданную хозяйку, ведь ездить верхом та не умела совершенно, да и к дороге оказалась вовсе не готова. Охотница уже пожалела, что вырвала жрицу так резко, однако ее постоянное нытье все-таки не давало чувству жалости окончательно возобладать над презрением. - Пошли. Это здесь. - эльфийка в мехах легко соскользнула на землю, пока жрица, кряхтя, сползала с чересчур высокого для нее седла. Вход в пещеру-святилище встретил путниц прохладой и приятной, почти лесной, сыростью. Лучи солнца, за многие века пробуравив свод, теперь бросали игривые блики на росшие здесь в изобилии папоротники и молодые деревца, над которыми в исполинском величии возвышалось Оно - Перводрево. Босмерка невольно залюбовалась открывшейся картиной, забыв о кощунственной цели своего визита. Впрочем, Даника ей быстро обо всем напомнила, нарушив благоговейную - священную - тишину природного капища разочарованным возгласом: - Да оно же все увито своими корнями! - Это дерево. Конечно, у него есть корни. - ответила Нимриэль, смотря на нордку, как на неразумную. - Да нет же! - жрица дернула напарницу за перчатку - Смотри, у него весь ствол окружен огромными корнями. Нам не добыть сок. - И слава богам! - почти в полный голос обрадовалась лучница. Она была искренне рада возможности не калечить древний реликт. - Погоди отчаиваться! - грубо прервала ее вайтранка. - За мной! Она подошла к одному из корней и приказала: - Руби! Нимриэль хотела отказаться, но вдруг почуствовала упирающийся в поясницу стальной нож. - Давай! - Ты с ума сошла?! - Молчи, лесная! Как ты не понимаешь - храм хиреет! Не будет дерева - не будет денег! А деньги нужны. Мне нужны. Перееду в столицу - там как раз кафедра в Соборе Восьмерых освободилась... Так, с упертым в спину ножом, под присмотром обезумевшей от жажды богатства жрицы, дочь лесов рубила древним, противоестественным клинком корень за корнем, пока наконец они не добрались до ствола. - Прошу - приглашающе, почти ласково, проворковала над ухом Даника. Девушка послушно, чуть не плача, и умоляя всех богов, босмерских и нордских, простить ее, ударила ствол клинком. Она корила себя за то, что взяла фанатичку с собой. Хотела научить, да? Такую уже ничему не научишь! Не будь ее, можно было бы что-нибудь придумать - например, уговорить Древо поделиться целебным соком. А так... А так жизнь покидала первое творение богов капля за каплей! Отпустив босмерку, безумная жрица набрала полный флакон сока, и, торжествуя, стала спускаться назад, к выходу, когда один из разрубленных корней вдруг ожил, мертвой петлей обхватив ее ногу. Даника попыталась высвободить лодыжку из нежданного плена, но другой корень, обвившись, подобно змее, вокруг ее шеи, душа, потянул богохульницу к сочащемуся раной стволу. - Не бойся, дитя! - прозвучал в голове перепуганной Нимриэли тихий, полный неземного спокойствия голос. - Плоть предательницы залечит мои раны. Забери мой целебный сок и займи ее место, вылечив Младшее Древо. Ступай! К выходу эльфийку провожал вой нечестивой предшественницы, раздираемой ветвями, оплетенной корнями, разъедаемой ядовитыми кислотами, сросшейся с тем, что она в слепой алчности желала осквернить во имя Кинарет.