Оттенки поцелуев

Ритмичный стук каблуков тонул в шуме голосов Академии Саотомэ, но молодая композитор совершенно не обращала внимания на окружающих, витая в своих мыслях, паря между гармоний и мелодий, придумывая все новые и новые шедевры и тихонько напевая их себе под нос. Первоначальная цель ее прогулки по просторным коридорам школы забылась уже давно, так что приходилось импровизировать с прокладыванием маршрута. Что у девушки от природы получалось просто отвратно, учитывая ее врожденную рассеянность, поэтому она почти не удивилась, когда обнаружила себя в какой-то малознакомой части правого крыла. Оглядевшись по сторонам, она шумно, с укором выдохнула и хотела было уже повернуть обратно, но услышала знакомый тенор в соседней комнате, доносящийся из приоткрытой двери. Подойдя ближе, композитор с удивлением обнаружила своего семпая, Миказе Аи, которого очень редко можно было встретить не то что за подобным занятием — вообще за пределами своей комнаты, которую он делил с вечно радостным Нацуки и шумным Сё. А парень, словно почувствовав, что за ним наблюдают, обернулся, тут же перестав петь. Харука мысленно осеклась, когда желание слышать этот тонкий и кристально-чистый голос прочно, в ту же секунду поселилось в ее голове. — Харука, есть минутка? — окликнул он замершую девушку, жестом приглашая пройти в класс. — А, д-да, конечно, Миказе-семпай, — опомнившись, слишком нервно залепетала она, закрывая за собой дверь и проходя вглубь ярко освещенной комнаты. — Что-то случилось? — Я хотел бы уточнить один момент, — голубоволосый взглядом указал на несколько листов, которые держал в своей руке. - Вот, это слова новой сольной песни, которую мне предоставило агентство, но вот несколько строк меня беспокоят. Запрос в мою базу данных не дал ни одного похожего совпадения, поэтому я несколько затрудняюсь с выбором эмоций, которые мне нужно симулировать для правильной записи. Раз уж ты тут, помоги мне разобраться, — серьезно, впрочем, как и всегда холодно и безжизненно — как и подобает роботу-айдолу — проговорил он, подходя почти вплотную к девушке, прижимаясь к ее руке, заставляя тем самым нежное девичье сердечко пуститься вскачь. — «Нежно носика я твоего своим коснусь, И почувствуешь ты в поцелуе этом всю мою любовь», — с расстановкой проговорил парень, вчитываясь в текст перед собой и протягивая его рядом стоящей с ним Харуке. — Вау, какие хорошие слова, — с завороженной улыбкой пробормотала она, бегая глазами по иероглифам. — А что именно вас смущает? — Разве губы не самое распространенное место для поцелуев, особенно принимая в расчет тот факт, что никоим другим образом люди не доказывают чистоту и искренность своих намерений? Ни в одном из источников, на которых базируется ядро моей памяти, нет упоминания о других видах поцелуев, ассоциирующихся с фразой «почувствуешь всю мою любовь». — Хм, ну, как бы поточнее вам объяснить, — задумчиво прикусила ноготок рыжеволосая. - Все, что мне приходит на ум, так это истории про эскимосов. О, только не смейтесь, пожалуйста! — смущенно замахала руками перед собой девушка, увидев скептицизм в льдистых глазах и истолковав его на свой лад; заправив за ухо выбившуюся прядь, она, неуверенно переминаясь с ноги на ногу, гораздо тише продолжила: — У северных народов есть обычай тереться носами, когда двое влюбленных находят друг друга — это что-то вроде ритуала. Может, из-за невероятных морозов, или еще по какой другой причине, но это считается высшим проявлением любви. Ну, как-то так, — подытожила свои сбивчивые мысли она. — Вот как? Действительно… да, я нашел одну сводку, похоже, ты права, — невидящим взглядом смотря перед собой, проговорил Аи, пока искал информацию, рефлекторно дотронувшись к кончику своего тонкого носа. — Если вы хотите, я могу вам про… продемонстрировать, — запнувшись на последнем слове и отчего-то вмиг покраснев, предложила девушка, поднимая голову, чтобы встретиться со взглядом семпая, на белоснежном лице которого не проглядывалась ни одна лишняя эмоция. По крайней мере, так казалось девушке, которая от природы не умела читать людей, ведь, встреть напарники из «Quartet Night» робота-айдола сейчас, они бы безошибочно определили новый, заинтересованный блеск в вечно стеклянных глазах и заметное недоумение, чему бы искренне удивились. Подобное событие настолько же редкое в поведении Миказе, что, пожалуй, сравнимо только с проливным дождем в Сахаре. Медленно приблизившись к голубоволосому, Харука, с минуту замявшись, подрагивающими от волнения пальчиками обхватила худые плечи Миказе и даже приподнялась на носочки черных туфель, чтобы хоть немного уменьшить разницу в росте. Шумно выдохнув, она посмотрела в глаза Аи, ища в них хоть намек на брезгливость или малейшее неприятие всей этой странной ситуации. Но не увидев ничего, кроме безмолвного разрешения, приблизилась, несколько наклоняя голову, и прикоснулась кончиком носа к самому краешку чужого. Ожидаемого холода металла и ощущения синтетического покрытия она не ощутила — лишь теплоту, человеческую, вполне осязаемую, живую, и нежность кожи. Прикрыв глаза, словно ластившийся котенок, она несколько раз потерлась носиком и, испуганная внезапным шумным выдохом, опалившим ее губы, рвано отстранилась от голубоволосого, отступая на несколько шагов назад. Осознание пришло мгновенно, а потому смотреть перед собой стало невыносимо, особенно ощущая ладонями, которыми она тут же прикрыла свое лицо, испепеляющий жар щек. Хотелось убежать куда глаза глядят, как можно дальше — ведь никогда еще она не переходила границы дозволенного личного пространства так запросто да еще и по такой дурацкой причине. И как теперь только семпаю в глаза смотреть прикажете? — С-семпай… я, я… — Глупости все это, — отчетливо, слышно бросили откуда-то очень близко, заставляя Нанами еще сильнее вжаться в дрожащие руки. Вот и конец! В ожидании своего смертного приговора напрягшаяся до предела композитор не сразу заметила, как айдол вновь сократил те крупицы разделяющего их расстояния, вплотную подошел к ней и, бережно взяв ее лицо в руки, посмотрел прямо в слезящиеся, расширенные в непонимании карамельные глаза. — Дурацкие слова. Странные вы, люди, — столько непонятных и ненужных вещей и правил, когда все всегда сводится только к одному, единственному и верному способу показать свои чувства, — на одном дыхании, все тем же неизменно-холодным голосом прошептал Миказе и накрыл приоткрытые в удивлении губы Харуки своими на неосязаемо короткую вечность. — Так ведь гораздо понятнее, верно? — склонив голову набок и улыбнувшись самим краешком влажных от недолгого поцелуя губ, он с интересом наблюдал за гаммой эмоций, сменяющих друг друга на ярко-красном лице Нанами. — Вот, что я называю «поцелуем для любимой девушки», — процитировав еще одну строчку из песни, семпай тихо засмеялся, чувствуя, как сильно он влип вместе с Харукой, которая тоже уже догадалась обо всем. Особенно о том, что это непередаваемое тепло, разливающееся, циркулирующее в этот самый момент по груди обоих, — молодой, ничего не знающей девушки и робота-айдола, стоящего перед ней, не умевшего, казалось, чувствовать априори — зовется любовь. И никак иначе.