cocaine slut

Все чаще оставаясь наедине со своими мыслями, Найл испытывал сильную вину перед Гарри за то, что сказал «нет» в тот раз. Потому что именно из-за него Стайлс стал таким, какой он есть сейчас. Тогда он посчитал это странным, но потом это показалось естественным. Найл не смог его понять, но все больше возвращался к тому моменту мысленно. Все больше он хотел об этом спросить или даже попросить, но Гарри уже не хотел возвращаться к этой теме, жалея, что вообще затронул ее. «Ты никогда не сможешь дать мне то, что я хочу, love», – сказал он тем вечером, выпроваживая Найла за дверь и оставляя на его губах долгий поцелуй. Тогда Хоран обиделся и не понял, а сейчас он даже хотел, очень сильно хотел, но было уже поздно. Найл посмотрел на часы — шел четвертый час, и он только освободился — сопровождал Луи в ночной клуб, но сам не пригубил ни капли на этот раз. Ему нужно было оставаться абсолютно трезвым, хотя каждый раз, когда он думал о Стайлсе, ему все больше хотелось забить на все, нажраться в последний раз и спрыгнуть с двухэтажной дороги под колеса автомобиля. Настолько было больно думать о том, во что он превратился. Во что Найл превратил его. Стена непонимания отдалила их почти полностью. Днем Гарри ухаживал за ним, как за цветком, а потом замыкался в себе. Наедине с собой и своими мыслями. И если бы Найл только мог ему объяснить, что уже давно хочет того же, и совсем не против, но Стайлс не позволял приближаться к себе в те моменты. Никаких тусовок и вечеринок, никаких официальных вечеров и подготовок к интервью и пресс-конференциям, Гарри сидел один в своем номере. По пути Хоран сомневался, стоит ли ему беспокоить его, но желание видеть Стайлса было сильнее, а жгучее чувство вины, мучившей его и днями, и ночами, а еще странное желание, были все невыносимей, и он постучал в дверь, игнорируя табличку «не беспокоить». Ему открыл тот самый Гарри, которого он уже ненавидел всей душой, и которого любил так сильно, что становилось больно, не в груди, во всем теле. Не сладко-ноющая любовь, как игла в самое сердце, а отвратительные мерзкие копья, пронзающие всю мякоть туловища, рук, ног и головы, и ты готов прощать это бесконечно, лишь бы просто быть рядом и держать его за руку. Он немного отодвинулся в сторону, пропуская Хорана в комнату, игнорируя внимательный взгляд, наполненный острой болью и сожалением. Кажется, он был пьян. Или вроде того. Растрепан, в той же рубашке, что и был на концерте, изрядно помят. На столике у дивана стояли пустые бутылки, и в номере стоял тяжелый сигаретный запах, как будто его не проветривали неделю, хотя Стайлс въехал несколько часов назад. – Противно, да? – спросил Гарри, прослеживая взгляд Хорана, который задержался на нем. У Стайлса не было иллюзий по поводу того, как он выглядел. Его голос намекал на то, что он хочет, чтобы Найл поскорее убрался из номера, но Хоран упрямо вошел внутрь. – Нет, вовсе нет, – сказал он, проходя в комнату. В ней было душновато. Хоран был бы рад, если бы Стайлс открыл окно или включил кондиционер, но попросить почему-то язык не поворачивалось. В комнате наблюдалась идиллия by himself, Найл понимал — он тут не в тему. – Должно быть, ты не рад меня видеть. Если бы мысли Найла можно было записать на пленку, там бы без конца крутилось «мне так жаль» и «полюби меня снова», и «давай поговорим... ты знаешь о чем». Гарри никогда не говорил ему, что разлюбил его, но Хоран так чувствовал. Тогда он, не подумав, сказал «нет», теперь он читал «нет» в глазах кудрявого. – Напротив, – Гарри махнул рукой в сторону дивана, приглашая сесть. В его глазах промелькнула знакомая тень, заставившая сердце Найла на мгновение сжаться, а потом беспомощно забиться, как запутавшаяся в паутине бабочка. – Я рад, что ты решил уделить мне время, Найл. Гарри присел рядом в какую-то не шибко удобную позу, поставив локти на колени и обхватив руками растрепанные кудри. Найл бросил взгляд на остатки белого порошка на столе, облизывая губы и переводя взгляд на Гарри, который продолжал смотреть в одну точку. Найлу захотелось уйти. Встать и выйти из номера, бросить все и забыть о Гарри Стайлсе. Но он не мог. Стайлс запустил часовой механизм. Стайлс заставил его думать о том предложении, даже когда тема была закрыта. Хоран почувствовал, что ему нужно успокоиться. – Я тоже хочу, – сказал Найл. Гарри вздрогнул, переводя взгляд на Найла, который почти сжался под его взглядом. Щеки жег стыд, но он не врал. Это было слишком больно и невыносимо. И дело было не в гнетущей атмосфере в комнате, а в том, что Найл уже все решил для себя некоторое время назад. – Что ты хочешь, детка? – спросил Стайлс. Он не вздрогнул от неожиданности, но все-таки поменял позу и сел, прислоняясь поясницей к спинке дивана. – Кокаин. Гарри дернулся, как от удара по щеке и снова смерил Найла тяжелым взглядом. Хоран расстегнул верхнюю пуговицу на рубашке, открывая шею и устало выдохнул, выпуская в воздух крошечные толики сожаления и тоски. Стайлс накрыл его ладонь своей, и провел шершавыми пальцами по бархатной коже на тыльной стороне рук Найла. На его лице было удивление, но в глазах Хорана было что-то вроде уверенности. Они снова встретились взглядом. Хоран прикусил губу, с внутренними терзаниями разглядывая осунувшееся лицо Стайлса, залегшие под глазами тени и безжизненные глаза, внутри которых он все еще угадывал прежнего Гарри. – Я хочу чувствовать то, что чувствуешь ты, – проговорил Найл дрожащим голосом. Зрачки Стайлса расширились, и он подвинулся ближе, приобнимая Хорана за талию. Найл робко погладил щеку кудрявого, вкладывая в этот жест все тепло, что у него было, пропуская ток под кончиками пальцев, незримые ниточки связи. – Хорошо, детка. Как тебе захочется, – сказал Гарри, вытаскивая пакетик порошка, и встал с дивана, направляясь к мини-бару и возвращаясь с бутылкой сухого шампанского и двумя изящными бокалами. Найл, как завороженный следил за тем, как полупрозрачная жидкость наполняет бокалы. – Подошло бы и пиво, но пусть это будет маленькое таинство посвящения. Как будто кольцо пороков на твой безымянный пальчик, love, – проговорил Стайлс бесцветным голосом, но Найл все-таки сумел уловить в нем намеки на скрытую нежность. – Тебе идет твоя невинность, Найл. По лицу Хорана побежали красные пятна. Гарри всегда говорил это перед тем, как уложить на спину и довести до оргазма. Если бы это было все, что ему нужно, тогда бы Найл не испугался и остался с ним в ту ночь. Но тогда Найл за полночь ушел к себе, прокручивая в голове слова Гарри, а Стайлс остался у себя, разбивая свои внутренности дорогим коньяком и дешевым виски. Гарри снова сел за стол, смахнул с него остатки порошка и пыль рукавом и открыл пакетик, высыпая на стол несколько небольших горок. Из бумажника появились купюра и кредитная карта, ребром которой он осторожно размял порошок от комочков и сделал пару узких дорожек в несколько дюймов. – Детка, – произнес Гарри, сворачивая купюру в трубочку. – Втягивай полностью. Быстро, понял? Найл неуверенно кивнул, собираясь с мыслями. Белый, как снег, и он объединит их, если Хоран попробует. Пара сильных вдохов, и ирландцу показалось, что нос изнутри словно подожгли и тут же охладили. На мгновение Найл подумал, что его ноздри извергают огонь, но чувство успокоения тут же мягко убаюкало слизистую и по телу побежали ленивые искорки блаженства, по всем конечностям и нервным окончаниям. Гарри вложил в дрожащие пальцы Найла бокал шампанского и благосклонно кивнул. Найл сделал большой глоток и вздрогнул, ощущая, как пузырьки газа взрываются прямо у него в горле и бегут вниз, приятно раздражая внутренности, словно щекоча перышком. Еще один глоток, и Найл, залпом допив шампанское, откинулся на спинку дивана, отставляя бокал в сторону. – Нравится? – спросил Гарри, погладив большим пальцем подбородок Найла. – Вкус этого пойла должен был улучшиться в несколько раз. Найл скосил глаза на его палец и провел по нижней губе языком, увлажняя пересохшие губы. Он знал, что Стайлс неотрывно за ним следит, и постарался сделать это, как змей-искуситель, но даже если бы он не старался, Гарри бы все равно не мог отвести взгляд от его губ. – А вкус нашего поцелуя улучшится? – переспросил Найл, томно вздохнул. – Не дразни меня, – качнул головой Гарри, слегка отстраняясь. «Если бы я мог, если бы это все еще действовало на тебя. Если бы твои фантазии ушли на второй план, и только я был в твоей голове», – подумал Хоран, чувствуя легкое головокружение, вызванное порошком Стайлса. Найл схватил Гарри за рукав. – Я пришел не только принимать наркотики и пить шампанское. Я пришел, чтобы дать тебе то, что ты хочешь, – отрывисто проговорил Найл. То ли это была эйфория от шампанского, то ли он действительно уже все решил для себя. Гарри отвернулся и насыпал бороздки для себя. Найл смотрел за его действиями, как ребенок за работами фокусника. Во всем этом действительно было какое-то волшебство, и даже хруст купюры был таким сладким, что Хоран неловко улыбнулся. Стайлс втянул кокаин, как воздух, и тоже сделал несколько глотков. На его лице никак не отразилось полученное удовольствие. Они сидели рядом, коленка к коленке, и Найл немного дрожал, постукивая кончиками пальцев по столу. – Я хочу пройти это все с тобой, – на одном дыхании заявил ирландец, нарушая тишину. – Еще. Гарри сделал еще две дорожки, и Найл смахнул их одним вдохом, не дожидаясь разрешения. Внутренний бабах, двойной. Искорки в голове и по всему телу, сухость во рту, раздраженные слизистые, бабах-бабах, словно залп салюта, и внутренний подъем. Всплески, разрывные пули и метеоритный дождь вокруг головы. Стайлс глотнул шампанского и потянулся к губам Найла. Взрывной поцелуй, фейерверк в горле, эксплозия миллиона крошечных шариков во рту, стекающие по подбородку капли и проворный язык Гарри, собирающий каждую из них. – Боже, Гарри, – Найл откинулся на спину, увлекая парня за собой. Возбуждение, охватывающее его, было подобно собирающейся под землей магме. Найл, еще раз вцепившись в губы Стайлса жадным поцелуем, был готов отдать, что угодно, лишь бы почувствовать у себя во рту не язык, а член. Гарри уже ощутимо упирался ему в бедро, непроизвольно пытаясь снять напряжение торопливым трением. Хоран почти застонал ему в рот, и Стайлс накрыл его член рукой, лаская через плотные джинсы. – Сними, – прохрипел Найл, толкаясь в ладонь. Гарри отстранился и рывком стащил с Хорана джинсы вместе с боксерами, пока Найл срывал с себя рубашку. Не позволяя ирландцу возиться с его ремнем, он сам избавился от одежды, возвращаясь к горячему кокаиновому поцелую. Теперь уже их члены терлись друг об друга, и Гарри накрыл их оба ладонью, медленно и со вкусом надрачивая, упиваясь вздохами в свои губы. Найл вцепился в него пальцами, впиваясь в спину ногтями и толкаясь навстречу движениям руки партнера. – Больше, – шепнул Найл трепетным голоском. Гарри сжал оба члена, интенсивнее водя по ним рукой. Вторая ладонь легла на затылок Хорана, со всей силы сжимая отросшие волосы. – То... о чем ты говорил... я хочу это... – Это кокаин, детка, – почти простонал Гарри, борясь с тем, что сладкий буквально дразнил его своими предложениями. – Ты не хочешь этого... Будешь жалеть... Просто займемся сексом. Я буду сдерживаться. – Черт с тобой, Стайлс, неужели ты не видишь, что дело не в кокаине, – Найл едва сдержался от того, чтобы не захныкать, не прекращая толкаться в руку Гарри. – Я... – Толчок. – Долго думал... – Толчок. – Я хочу быть тем, кто даст тебе то, что ты хочешь. Гарри тут же остановился. Несколько мгновений он смотрел в глаза Найла, где сталкивались друг с другом серебристые льдинки, глаза, в которых он тонул, и, осознав, что Найл не шутит, и что это не наркотик нашептывает ему на ухо эту дурость, решительно встал. Кокаин. Шампанское. Свет от единственного торшера в комнате, которого хватает, чтобы видеть все, что нужно. Бесконечность в голове. Сладкий хочет доставить ему удовольствие. Мир вращается вокруг этой комнаты. Гарри хотел бы остановить время и упиваться этим мгновением. Найл принял полу-сидячее положение, слегка подрагивая от нетерпения, следил, как Гарри идет к своему чемодану и недолго там роется, отыскивая пару черных кожаных ремней. – Встань, – сказал Гарри, возвращаясь к Хорану. Найл послушно выпрямился перед ним. Гарри снова погладил подбородок ирландца, обошел его и завел руки за спину, стягивая их ремнем. – Больно? – Нет, – ответил Найл и тут же зашипел, потому что Стайлс со всей силы натянул ремень, крепче стягивая его на запястьях блондина, так чтобы он врезался в кожу. – А должно быть больно, – шепнул Гарри, поглаживая пальцами его живот и спускаясь все ниже, поглаживая член рукой. – А сейчас будет еще больнее. Стайлс отодвинул столик в сторону и снова толкнул Найла на диван, так чтобы он лежал на нем грудью и животом, но коленками упирался в пол и чуть-чуть развел ему ноги. Ремень лежал в руке, как влитой. Стайлс замахнулся один раз, со свистом рассекая воздух. Он успел заметить, что пальцы ног ирландца беззащитно сжались. Хорошо. Стайлс размахнулся и с силой хлестнул. Тело Хорана дернулось, но он не вскрикнул, утыкаясь лицом в сидение дивана. Гарри посмотрел на розовеющую полосу на ягодицах Хорана и хлестнул еще раз наискось, а потом еще раз по тому же месту. Тело ирландца казалось хрупким, но вместе с тем, Гарри видел, что он напряжен. – Расслабься, – твердо сказал Стайлс, осыпав мягкие половинки ирландца чередой сильных уверенных ударов, и услышал первый вскрик. По бедру стекла первая ярко-алая струйка крови до колена, на мягкий ковер. Всхлипывание. Руки Найла дрожали, стянутые таким же ремнем. На них уже тоже была красная полоса, и он беспомощно елозил запястьями, пытаясь хоть как-то ослабить ремень. Гарри предупреждающе ударил ремнем по рукам, и Найл снова всхлипнул. Этот звук, словно пение райской птицы, Гарри почувствовал, что возбуждается только сильнее, и снова ударил ирландца со всей силы, не сдерживаясь, так что Хоран заскулил и выгнулся дугой. Еще одна дорожка крови по ногам, третья, четвертая... Гарри переложил ремень в левую руку и снова обрушил на Хорана град ударов, приходящихся уже не только на ягодицы, но и на бедра и спину. – Сильнее, – вдруг всхлипнул Найл, вильнув бедрами, чтобы потереться возбужденным членом об диван. Ремень чуть не выскользнул из рук Гарри и он замер, наблюдая, как ирландец бесстыже виляет своей задницей и елозит своим членом по поверхности дивана. – Да тебе, никак, нравится, – ошеломленно прошептал Стайлс, со всей силы ударяя его, прицеливаясь точно по внутренней стороне бедра, рассекая нежную кожу. Он уже видел капли естественной смазки ирландца, которые падали на ковер, и, черт возьми, это возбуждало даже больше, чем порка. Гарри накрыл свой член рукой и провел по всей длине, закатывая глаза от наслаждения. Еще пара ударов, Найл прогнулся, как балерина, он уже не просто хныкал, он стонал, будто Гарри доставлял ему неземное удовольствие, и Гарри кончил, глядя на то, как Найл сам подставляется под ремень и бессвязно бормочет что-то жалобно-просящее. Последние слабые удары заставили его крупно вздрогнуть всем телом, и Найл достиг пика, пачкая белесыми каплями диван, и ковер, и свои бедра, и обмяк, тяжело дыша. Стайлс выронил ремень из руки и на ватных ногах подошел к Найлу, склоняясь над израненными бедрами, ягодицами и поясницей, кровь из которых так и продолжала струиться. Его язык точно прошелся по алому следу, слизывая струйку крови и осторожно зализывая ранку. Сладкая кожа ирландца, соленая кровь, контраст нежности и страсти, Найл всхлипывал от каждого прикосновения языка кудрявого, и Гарри почувствовал, что снова возбуждается, упиваясь вкусом Найла, на чьем теле багровели тигриные полосы. – В следующий раз я заставлю тебя умолять меня оттрахать тебя, как следует, – сказал Гарри, пристраиваясь к его дырочке своим членом. – Если ты расслабишься, то будет не больно. Но тебе ведь, кажется, нравится, когда я делаю больно. Гарри чуть-чуть приподнял его за бедра, заставляя развести ноги пошире, и резко вошел, растягивая тугие мышцы своим членом. Это было бы невозможно, если бы он не трахал его раньше. Но обычно он делал это медленно, растягивая его так долго, что Найл мог кончить только от его пальцев. Зубы Гарри сомкнулись на беленьком плечике Хорана, и чем сильнее он втискивался внутрь его ануса, тем отчаянней он впивался в его кожу. Кровь от порки так и продолжала потихоньку струиться, а Найл не мог пошевелить не руками, стянутыми ремнем, ни ногами, которые Гарри крепко фиксировал. И то, что делал Стайлс, было бы до омерзения больно, если бы не странное ощущение — Найлу нравилось, на самом деле нравилось, что его ебут, как шлюху, в животной позе. – Сильнее, – простонал он, кусая губу, чтобы не начать умолять, но это уже прозвучало, как мольба. Гарри замедлил движение, чем буквально вызвал у Хорана истерику. – Нет, нет, прошу тебя, боже, Гарри... Не прекращай. Я хочу... большего. – Маленькая грязная кокаиновая шлюшка, – прохрипел Гарри и вошел до конца, вжимая Найла в диван, который буквально захлебнулся своим стоном и слезами. – В тот раз ты пищал, как сучка, что это все не для тебя, что ты не такой и не хочешь. Так, значит, тебе все-таки нравится? Найл отрывисто всхлипнул, и Гарри схватил его за волосы, оттянув голову назад, заставляя коротко вскрикнуть. Шлепки их бедер друг об друга, тихий скулеж Найла, горячие, тесные стенки ануса ирландца, почти полностью сводили Гарри с ума. – Когда я спрашиваю, – его дыхание обжигало Найлу шею. – Тебе следует отвечать. – Да, – застонал Найл. – Мне очень нравится. – Ты будешь вспоминать об этом каждый божий день, – рычал Гарри ему на ухо, вколачиваясь со всей силы, безжалостно вбивая Найла в диван. – На каждом долбанном концерте, на каждом чертовом интервью. И я буду трахать тебя еще и еще, пока ты не сдохнешь от тысячи пережитых оргазмов. Узко и жарко, и каждый толчок все сильнее растягивал ирландца, после чего Хоран только теснее обхватывал его член, и Гарри хрипел от крышесносного удовольствия, проезжаясь концом прямо по простате, так что ирландца передергивало и перетряхивало, как беспомощную куклу в его руках. Найл вцепился зубами в обивку дивана из последних сил, сильно сжимаясь вокруг Гарри, и кончил еще раз, и Стайлс сделал это почти вместе с ним, прямо внутрь ирландца. Найл съехал на пол, вздрагивая всем телом, Гарри устроился рядом, прислонившись лбом к искусанному плечу, и, неловкими пальцами избавил почти онемевшие запястья Найла от ремня. Хоран дрожал, прикасаясь вспотевшей спиной к груди Гарри, ощущая себя полностью опустошенным. Собственная кровь и сперма Гарри стекали по его коже, но Найл не чувствовал отвращения. И на ум почти ничего не шло. В его плечо счастливо сопел Стайлс, который, наконец, получил то, что так давно хотел, и Найлу тоже понравилось. И он бы повторил это еще несколько раз, любое сумасбродство, если это то, что Гарри действительно желал.